Подкаменный змей

- Разумею, - урядник на поверку оказался не таким тупым увальнем, как выглядел. Штольман даже начал симпатию к нему испытывать. – А скажите мне, господин немец, что за зараза такая по реке течёт?

- Этого я не знаю пока. Поглядеть надо. Похоже, что свинец или ртуть. Вроде, в золотодобыче применяют и то, и другое?

Урядник неуверенно пожал плечами. Как и Штольман, в рудном деле он был не силён.

- А сказка про Змея – она-то к чему?

Вот на это сыщик ответить, пожалуй, мог.

- Ну, судите сами. Золото артелью промышляют. Если уж бабы и детишки за сколько вёрст от прииска от яда мереть начали, можете представить, что на прииске творится? А как народ удержать, чтобы не разбежался? Сами говорите, люди там вольные, беглые. Кто же на добровольную каторгу пойдёт, когда ещё и смерть впереди маячит? А тут вам и сказка, что Змей непременно отметит того, кто смерти не убоится, до края дойдёт. Видать, потому и идет человек до края и за край, что надеется: именно его Змей наградит, золотом одарит. Понимаете?

Алчность, толкающую людей к злодеяниям, Штольман никогда не понимал. Был он страстен и азартен, рисковать умел и любил. Но играть в орлянку со смертью ради золота не стал бы никогда. Для него удовольствие состояло именно в риске. Впрочем, кто сказал, что все, кто ищет милости Подкаменного Змея, именно золота хотят. Верно, есть и подобные ему – любители острых ощущений. Кстати, самая опасная публика!

Вверх по бедному водой правому протоку шли ещё около часа. Не потому, что далеко было, просто дороги там не было вообще. Яков уже начал сомневаться в правильности выбора, когда река повернула вновь, и за излучиной открылась знакомая картина. Анна нарисовала всё очень точно: и булыжную отмель, и дробилку, и брошенный на берегу инвентарь. Людей видно не было, но Штольман всё же сделал уряднику знак и сам достал револьвер. Волчий прииск выглядел вымершим, но мало ли?

Две избушки, срубленные из добрых кедровых брёвен и крытые осокой, явно предназначались для жилья, но были ли там нынче люди, понять было невозможно. Никаких работ на тайном руднике не наблюдалось. Одно было очевидно: это именно рудник. Золото на нём не мыли в реке, а добывали каким-то способом из дроблёной руды.

У самого края поляны прилепилась ещё одна избушка, выглядевшая надёжнее остальных, хотя и совсем небольшая. И, вовсе неожиданно по летнему времени в избушке топилась печь. Впрочем, при ближайшем рассмотрении, избушка оказалась не избушкой, а скорее кузней: к широкой трубе снаружи были прилажены мехи. Впрочем, для кузни сооружение подозрительно плохо проветривалось, скорее, напротив, было закупорено наглухо. И массивная дверь была заложена снаружи солидным брусом.

Плавильня?

В молодости Яков вольнослушателем посещал лекции отделения естественных наук Петербургского университета. Но для того, чтобы понять, что здесь творилось, посещать следовало, пожалуй, горный институт. А в плавильню надо будет всё же заглянуть – понять, какой металл они используют для извлечения золота из руды. От этого зависит, чем лечить заболевших.

- Доктор на руднике есть? – тихо спросил Штольман у урядника.

- Есть, - поморщился Егорьев. – Да только он того… запойный.

Сыщик покачал головой:

- Ничего. Скоро протрезвеет.

По его разумению, невозможно было оставаться спокойным, зная, что змеева хворь собирает в лесу обильную жатву. Но урядник только пожал плечами. Поразительные нравы тут!

Сделав знак уряднику, сыщик двинулся к плавильне, и в тот же миг замер, услышав приближающиеся голоса. Со стороны реки шли, кажется, двое. Полицейские замерли, скрываясь в подлеске.

-… Устал я беса гнать, - прозвучал отчётливо осипший, досадливый бас. – Давеча Ваську закопали. Помнишь Ваську-то? От самых Катунских белков с нами шёл. Сколь народу на его глазах схоронили, а всё в Змея верил.

- Ну и земля ему пухом, - раздалось в ответ. Голос показался отчего-то знакомым. – Дураком жил, дураком и помер. Чего жалеть? Ты покуда не тяни, дело сворачивать надо. Кто не помер, сам кончай. Залётные в Утихе объявились, один, по всему, легавый, да не из местных. Еще и урядника с собой приволокли. Что здесь упромыслили – допаривай, и ходу отсюда.

- Дальше-то куда? – с непонятной тоской отозвался первый.

- А на Яркенд. Сказывают, там золото песошное есть. А нет песошного, так змеево будет. Дураки на нашу сказку и там сыщутся.

Сиплый вздохнул устало:

- Нет, Волк, не та мне масть легла. Не дойти до Яркенда, пожалуй. Мамон болеть стал, мутит без конца. Разумею, и я не уберёгся.

Резкий, насмешливый голос возразил:

- Помирать вздумал? Дойдёшь! В Чистом Яре лодочный мастер есть, на ту сторону возит за деньги. С ним и сторгуемся. А в Китайском Туркестане развернём дела по новой.

Знакомый голос с ироническими интонациями звучал всё отчётливее, и многое вставало на свои места. Дела, стало быть, тишину любят?

- А купец-то наш – из фартовых, - шепнул Яков уряднику, поднимая револьвер, и выступил вперёд. – Кончены ваши дела, господин Грохотов! Или господин Волк? Руки поднимите и встаньте лицом к стене.

Грохотов руки поднял, стоял, однако же, лицом и бесстрашно скалился, глядя на сыщика.

- Нашел, легавый? Так это ещё не значит, что твоя взяла.

Он и впрямь походил своим оскалом на волка. Его спутник – здоровенный детина с нездоровым цветом изрытого оспой лица – руки не поднял, вместо этого достал из кармана револьвер.

- Не ваш расклад, Кобчик, или как вас там? – сказал ему Штольман. – Один револьвер против двух. Сдавайтесь!

- А это как считать! – вновь ухмыльнулся Грохотов. – Один против двух, или один против трёх? Столкуемся?

Это Штольману он предлагал столковаться?

Внезапно Яков с удивлением ощутил, что в правый бок ему уткнулся ствол. Справа от него стоял…

- Господин Егорьев, вы же полицейский!

- Что с того? – весело возразил ему Волк. – Здесь закон – тайга, прокурор – медведь! Умные люди всегда меж собой язык найдут. А от глупых и костей не сыщут.

Урядник вырвал револьвер из руки затонского сыщика. Штольман не пытался сопротивляться – дуло упиралось ему точно в печень. Положение выглядело безнадёжным.

Впрочем, сдаваться Яков Платонович не умел и не любил. Нездоровый вид Волчьего подручного внушал ему надежду.

- Эй, господин Кобчик! Вы же понимаете, что больны. Эти господа вас не спасут, закопают так же, как и остальных. Или вовсе зверям бросят без погребения. Они не спасут. А я могу.

Рябой варнак медленно поворотился к нему и смерил тяжёлым взглядом. Штольман оценил и бледность его, и выступивший на лбу пот, и внезапную гримасу боли. Так и есть, Отравлен. Было бы странно, если бы уберёгся. Впрочем, видимо, долго уберегался. Катунские белки – где это?

- Врёшь, легавый! – сипло выдохнул Кобчик. Кажется, сипота его происходила от сдерживаемой боли.

- Не имею такой привычки, - бесстрашно возразил затонский следователь.

Варнак смерил его мрачным взглядом, открыл было рот для ответа… и поперхнулся, прижимая руки к животу. Урядник выстрелил быстро и точно.

- Для чего? – ощерился Волк.

- На двоих всё делить будем, - облизнул губы Егорьев. – Этот всё равно не жилец.

Кобчик сучил ногами, упираясь лбом в землю и зажимая пробитое чрево. Умирать он будет долго и мучительно.

Был момент, Яков подумал, что успеет выбить револьвер у урядника. Но Волк предусмотрел – прицелился. С трёх шагов промахнуться он едва ли мог.

- Одного не пойму, немец, тебе-то оно для чего? Чего в тайгу полез? Тоже золотишка хочешь? Еще и бабу с собой поволок.

Мысль об Анне резанула ужасом. Что с ней будет здесь, когда его не станет? Впрочем, она видит духов. Пока они доберутся до Утихи, он успеет её предупредить…

- Ладно, будет лясы точить! – прервал урядник. – Кончать немца надо.