Меч истины

Так, вот ещё что удивительно! В общине встречаются женщины двух возрастов: взрослые, около сорока, и девушки не старше двадцати. Середины почти нет. Девушек называют Дочерьми, я склонен думать, что так оно и есть. Что же произошло в этих краях лет двадцать назад, когда появилось это удивительное поселение? Удастся ли узнать? Аяна же не относится ни к одной категории. Ей около тридцати. Слишком молода для Матери, и Дочерью быть не могла. А ненависти в её взгляде хватит на всех оставшихся амазонок.

- Почему ты опасаешься меня, женщина?

- Потому что ты лжёшь!

Вот это да! С чего бы так?

Аяна

Ты лжив, незнакомец! В тебе лжёт всё, даже то, о чём не помышляешь.

Лгут волосы. Они рекут: «Погляди, вот седина!» Но Визарий не стар. Эта седина – сплошной обман. Её нет в усах и короткой бороде.

Лжёт тело. Оно речёт, что муж этот – воин. Но есть меты, что не оружием оставлены. Вот эта на плече – от кнута. На моём теле такие есть, я знаю их слишком хорошо. И запястья в беловатых шрамах - он был рабом.

Впрочем, эти следы тоже лгут. У раба не бывает таких рук: с длинными пальцами, не ведавшими тяжёлой работы. Что можно делать такой рукой? Перебирать струны? Писать тонким пером? Рубить мечом?

А рвать платье на беззащитной они могут? Тискать бабу, ломать, чтобы покорной была? Чтобы твои следы синяками вспухали на коже? Это все вы можете, гады!

Одно в нём правда, и эту правду глаголет плоть: он пришёл сюда не за женщиной. Ни одна из подруг его не волнует. А что волнует?

Взволновали мои слова. Он открыл рот, и глаза стали горькие. Но ничего не сказал. Потому что и речи были бы ложью. А правда в том, что ему обидно. Или впрямь что-то может быть истиной в муже, что назвался Мечом Истины? Я стану приглядывать.

Утром Мирина велела его выпустить. Сказала сопровождать, куда бы ни пошёл.

- Можешь убить, если поймёшь, что у него на уме.

Понять бы ещё, что! Он весь – загадка.

С вечера похолодало, а ночью прошёл дождь. Это хорошо, он напоит пастбища. Но чужаку было зябко, тело выдавало. Сам виноват, зачем рубашку снимал? Ни один мужик не признается в глупости или слабости!

- Холодно, - молвит вдруг Визарий. – Впрочем, сам виноват.

И усмехается непонятно. Снова ложь! Он лжёт, будто правду сказал.

Попросил провести его к лошадям. Сегодня табун пасся за крепостью. Так приказала Великая Мать. Кто знает, что учинят сарматы, замучив Зарину? Я повела его мимо конюшен и амбаров с зерном. Он глядел пристально, и я сама вдруг увидела, что в одном месте крыша прохудилась. Бабы не могут хозяйничать без мужиков, это ты хочешь сказать?

Поворотился ко мне:

- В крепости никогда не бывали воины?

Это правда, но как он выведал?

Морщится:

- Аяна, вас слишком мало для защиты такого сооружения. Сколько амазонок могут держать оружие? Едва ли сотня? И многие – совсем девочки! – оглядывает стену. – Это римский форт. Обычно в таком стоит когорта – тысяча воинов. Или пять сотен конных. Никто не пытался нападать на вас, потому что этого не знают. Но и вы не знаете тоже. Случись что, эту крепость вам не удержать.

Не об этом ли сказывала Мирина, когда дозволяла его убить?

- В крепости был один воин, - говорю я нежданно для себя. Тяжко вспоминать Первую кровь.

- Но он отсюда не вышел, - горько усмехается Визарий. И глядит себе под ноги. – Но ты всё же запомни, что я сказал. Ведь это ты командуешь обороной?

За табуном сегодня приглядывала Ида и другая Дочь помладше. Иду я сама наказала за болтливость. Кто же знал, что чужака понесёт к лошадям?

Да только на табун Визарий глядел больше, чем на Дочерей. Присел на корточки, сощурился, и глаза стали пристальны.

- Держите только кобыл? Это тоже часть веры Дев Луны?

- Кобылы резвее, - говорит речистая Ида.

Визарий кивает:

- А жеребятами можно торговать. Часто продаёте приплод?

- Каждый год, - встревает светленькая Дочь-подлеточка. Моё молчание она сочла разрешением поболтать с мужчиной. И эта туда же! Всех подруг ровно колотун бьёт с тех пор, как он здесь. И все в сторону Богининого храма взгляды кидают. Ох, наживём беды с таким-то пленником!

- Сарматы покупают? – снова молвит он. И глаза добрые, ласковые. Тьфу!

Маленькая Дочь отвечает достойно, смеясь над мужицкой глупостью:

- Зачем им? У них свои табуны есть. Готам продаём. Тут одни поселились пару лет назад, - и смолкает под моим взглядом.

Визарий кивает:

- Красивые лошади. Особенно та, игреневая. И много у вас таких?

Я вижу - ему глянулась Луна. Ещё бы, лучшая кобыла в табуне.

- У Луны есть дочка, - с гордостью говорит Ида.

- И на ней ездит Зарина, - подхватывает Визарий. – А на этой кто?

Но Дочери уже смекнули, что наболтали лишнего. Испуганно глядят на меня. Я тоже молчу. Зачем ему лошади? Он пришёл выведывать о Зарине.

- Каждая амазонка вольна выбирать любую лошадь, - молвит маленькая Дочь.

- А кто-нибудь выезжал позавчера вечером на ней?

Испуганно переглядываются.

- Зарина… - начинает маленькая.

Ида перебивает:

- Зарина всегда ездила на Искорке. И в тот вечер собиралась. Только она совсем не уехала. Я точно знаю. Она пришла недовольная и долго сидела на верхушке башни. Я пошла её уговаривать, но она на меня обозлилась.

- Зарина часто уезжала одна? – живо спрашивает Визарий.

Подружка отвечает с готовностью. Когда ещё дозволят посплетничать?

- В последнюю Луну чуть не каждый вечер. Я уж думаю, не завела она себе кого в степи? Зарина была не из тех, кого напугаешь байками о Первой крови. Она всегда поступала, как хотела.

Вот за это Ида будет чистить навоз. Чуть не выболтала чужаку, о чём никому знать не надо. Вон, как уши навострил!

- Что за Первая кровь?

Пришлось вмешаться:

- Ты слишком много спрашиваешь, мужчина. Не твоё это дело.

Непонятно жмёт плечами, но не гневается. А он вообще-то злиться умеет? Вчера его не смогла вывести из себя сама Великая Мать. Удастся ли мне? Мудрые бабы говорят: когда человек гневается, он становится самим собой.

Нет, не сегодня. Визарий морщится каким-то своим мыслям, но спрашивает спокойно:

- А что удержало Зарину позавчера?

- Она не сказала. Но была очень расстроена.

- Часовые видят, кто покидает крепость в ночное время? – это уже ко мне.

Конечно! Как иначе за чужаками уследить?

А потом вдруг выдаёт такое, что впору застрелить его немедля:

- Но часовые стоят только на внешней стене. Та, что примыкает к скале, не охраняется.

- Откуда ты знаешь? – вырвалось у меня.

Смотрит печально и пристально, так же сидя на корточках. Мне почему-то спокойнее, когда я вижу его глаза.

- Я уже говорил тебе, Аяна, – вас слишком мало. Эта крепость рассчитана на более серьёзный гарнизон. Тыльная стена защищена скалой, поэтому вы считаете себя в безопасности. Там наверняка имеется потайной ход, но вы о нём едва ли знаете. А часовых на той стене не держите. И знаешь, что это означает?

Он встаёт, воздвигаясь, точно башня. И теперь не видно, что у него на уме.

- Это означает, что с тыльной стороны любой мог выехать позавчера вечером. И свидетелей тому не было. Скверно-то как!