Меч истины

- Зачем ты это сделал, Сострат?

Он резко обернулся, потом соскочил в воду – она была ему до паха. Кажется, мгновение раздумывал, что предпринять. Его рука потянулась к мечу. Я стоял, не трогаясь с места. Бегать ещё за ним! Бегун из меня сейчас, как из надгробной статуи. Обидно, что драться надо. Хотя, это умелец из того разряда, каких я убиваю одним ударом.

Кажется, Сострат это тоже понял. Он повернулся и тяжело побежал, хлюпая в воде. Дно речки, наверняка, было илистым и топким. Я обернулся попросить Урсу догнать его. Но странный парень уже сам принял решение. Метательный нож, который он мгновенно достал, словно ниоткуда, остановил убийцу. Сострат вскинул руки и грузно рухнул в воду лицом. Течение, которое в таких забавных речках бывает странно быстрым, подхватило тело.

- Зачем? – только спросил я.

Он неторопливо усмехнулся, а мне некогда было ждать ответа. Пришлось прыгать в воду и догонять уплывающий труп. Я выволок его на берег, проклиная всё на свете. Таскать тяжести пока не готов. Мокрые штаны и сапоги тоже настроения не улучшали. Одно хорошо – мне не придётся сегодня драться.

Урса спустился ко мне, помог поднять мертвеца на сухой берег, потом вынул нож из спины и быстро спрятал. Я опять не уследил, куда.

- Зачем? – повторил я.

- Это отродье шлюхи обвинило меня в своём преступлении, - коротко ответил тот, с таким видом, словно это всё объясняло.

- Да. И поэтому я должен был вызвать его, чтобы Правда Меча подтвердила справедливость приговора.

- Я сам могу за себя постоять, - презрительно ухмыльнулся молодой человек.

Я только покачал головой. Он уже шагал вверх по берегу. Потом обернулся и бросил мне:

- Ты же говорил, что пока не можешь сражаться.

Разве кто-то меня когда-то об этом спрашивал?

*

В посёлке мне пришлось потерять весь день. Вначале дожидался пастухов, которые помогли мне перевезти тело. Потом несколько раз объяснял всё местной общине. Потом осматривал дом Сострата. Причина убийства была до отвращения простой: кубышка с горстью серебряных монет обнаружилась в подполе. На краях горшка виднелись кровавые отпечатки.

В общем, к тому времени, как я покончил с делами, трогаться в путь было поздно. И я решил заночевать у Тавра. К тому же, прошедшую ночь я провёл без сна и сейчас больше, чем когда-либо нуждался в отдыхе.

День прошёл на удивление быстро, возвращался я уже в темноте. Внезапный холод по спине заставил меня резко отпрыгнуть в сторону, выхватывая оружие. Короткий взмах меча прервал полёт стрелы, которая, не отскочи я в сторону, пронзила бы мне горло. Послышался удаляющийся топот.

В момент покушения я находился в полосе света, исходившего из дверей таверны. Убийца хорошо меня видел, я же не имел шансов его обнаружить. Если бы не Присутствие. Кажется, я начинал понимать суть подарка, который сделал мне Метос. Почему убийца не выстрелил снова? Я был пока вполне доступен. Или сражение с Незримым имеет какое-то значение здесь, в мире людей? Убивая бестелесное зло, я лишаю убийцу решимости? Или чего-то большего?

Впрочем, победа мне опять дорого стоила. Я едва дотащился до угла, из-за которого стреляли. Там валялся странный предмет, вероятно, обронённый убийцей. Я поднял его, уже почти ничего не видя. Теперь надо добрести до таверны. Там люди, не дадут пропасть…

…Тавр склонялся надо мной и лил воду на лицо. Я закашлялся:

- Спасибо, больше не надо…

- Что с тобой приключилось, Визарий?

Надо было как-то объяснять свою слабость.

- Не так давно я был ранен. Рана ещё даёт себя знать.

Я сел, опираясь на руки, и только тут обнаружил, что всё ещё сжимаю в руке орудие покушения.

Это был странный лук, складной, с короткими – не больше пяди – плечами. Механизм для натяжения тетивы, короткая рукоятка, чтобы держать его. Стрела из такой штучки летит недалеко. Но это оружие и не предназначено для боя. Из такого стреляют из-за угла.

Так. Что бы это значило? Безутешные подельники Сострата пытаются отомстить? Что-то многие мне пытаются отомстить в последнее время!

Урса, явившийся к Тавру перекусить и заночевать, подтвердил мои предположения:

- Это оружие наёмного убийцы. Очень дорогое, между прочим. Подаришь?

Я пожал плечами. Мне оно не нужно, разве что на память.

Урса пристально посмотрел на меня:

- А скажи-ка, Орясина, не случалось ли прежде загадочных покушений?

Я подтвердил.

- Что это было?

- В тот раз – яд. Теперь вот стрела.

- Да, вляпался ты, Визарий, - серьёзно сказал молодой человек.

Я уже понимал, какого рода занятие кормит моего нового знакомого. Слишком много на нём оружия, и при этом оно совсем незаметно. Что же, он должен знать секреты своей коллегии.

- Кто-то послал за мной наёмного убийцу, это ты хочешь сказать?

- Лучшего из всех убийц, - кивнул он. – Обычно люди этой профессии пользуются одним видом оружия. И только Выродок умеет убивать всеми мыслимыми способами. Он может сделать это незаметно, так, что ты даже не почувствуешь собственную смерть. А может доставить тебе такие муки, что смерть избавлением покажется. Ещё он любит убивать чужими руками. Так что всё это очень на него похоже. Припомни-ка, кто мог так желать твоей смерти, чтобы послать за тобой Выродка?

Предположим, таких желающих много. Но слова «наёмный убийца» будили ещё одно воспоминание…

- Прокл! – вырвалось у меня. Не то, чтобы я уверен был в неуёмной злопамятности епископа, но он так хотел, чтобы я сразился с каким-то чудовищем.

- Кто такой Прокл?

- Епископ Истрии. С ним я и впрямь крепко не сошёлся характерами.

Урса вытянул ноги и сделал длинный глоток вина:

- Святоша. А что, похоже. Они не могут убивать своими руками. Берегись теперь, Визарий, - а потом добавил. – И знаешь, что ещё? Выродок очень не любит, когда кто-то уходит из его лап живым. Каждый последующий способ убийства будет более жестоким и мучительным, чем предыдущий. Тебе повезло уже два раза. Теперь он очень голоден и зол. Пожалуй, лучше, если я буду и дальше тебя сопровождать.

Его проворные руки умело разбирали орудие покушения и прятали части в какие-то потайные карманы.

*

Урса ехал на невзрачном гнедом меринке, который всё же имел неплохую рысь. Но вид этого одра… надо же было хозяину как-то выглядеть незаметным при его броской и странной красоте. А ничто так не определяет отношение окружающих к всаднику, как вид его лошади. Моя тонконогая Альба сама притягивала взгляды, которые затем с уважением скользили по мечу. Вот, а потом скажут, что здесь проезжал Визарий. Словно кто-то видел Визария!

Скажут: проезжал Визарий. И с ним кто-то ещё. Этот кто-то внимания не заслуживал, о нём не вспомнят.

Хорошо, что мои близкие не умели быть незаметными. Их запоминали там, где они проходили. Миновав побережье Понта, я уже точно знал, что все они живы, и их даже прибавилось. Люди говорили о хромом монахе, следовавшем с повозкой. У меня отлегло от сердца: беды не случилось. Кажется, они шли дальше, на восток. И я шёл по их следам вдоль берега Меотиды. И Урса ехал со мной.

Держался он отчуждённо. Я и сам неразговорчив, с ним же мы за неделю перекинулись хорошо, если десятком слов. В дороге он был всегда чуть поодаль: если я ехал, не торопясь, Урса уезжал вперёд; если же я погонял, он предпочитал отстать.

Окрестности Меотиды бесприютны. Топкие пресноводные лиманы, где лошади вязли по колено, ранясь осокой и камышом, встречали нас тучами комаров, вынуждая подняться повыше в степь. Но в степи не было воды, и мы поневоле должны были держаться недалеко от моря, спускаясь к нему время от времени.

Мой спутник заговорил, когда пошла третья неделя совместного путешествия. В тот вечер мы повстречали некрупную речку, и, находясь на высоком её берегу, решили повременить с переправой. Вода была рядом, комаров не очень много. На обрыве, где мы устроились ночевать, рос гигантский тополь, склоняя ветви к самой воде. Урса взобрался на него и наудил рыбы быстрее, чем я обустроил стоянку. Вечером мы пекли рыбу на углях и пили вкусную воду: у реки был песчаный берег, вода, пройдя сквозь песок, казалась даже сладкой.