Меч истины

Он не ответил на мой вопрос тогда, в первый день, поэтому я повторил его снова.

В тот первый день я всё же встал на ноги. И ноги меня не удержали. Удержал Эрик, неудобно перехватив поперёк груди. И я снова ушёл в небытие…

Позже, не знаю сколько времени спустя, когда реальность вернулась, Метос сменил тактику врачевания. Он больше не пытался заставить меня ходить. Теперь я должен был просто сидеть. Держаться вертикально, чтобы могла отдохнуть раздавленная грудная клетка. Мне приходилось упираться руками, это тоже причиняло боль, но всё же меньшую, чем кровавый кашель, который начал раздирать лёгкие. И это было началом конца. Я сам это хорошо понимал. Но мои спасители не собирались сдаваться.

Метос оказался не только кузнецом. Он был сведущ в лечении. Когда я заметил это, он сказал:

- Опыт показал, что медицине стоило научиться.

Да, у него в этом смысле богатый опыт. Даже неловко вспоминать о своих болячках.

- Ты сам-то как? Печень не болит?

Мгновенный взгляд был резким, а потом глаза вдруг улыбнулись.

- Беда с грамотеями. Ничего от них не скроешь!

- Ты носишь единственное в своём роде кольцо, которое нельзя снять. Я должен был узнать ещё тогда.

Теперь улыбались губы, глаза же стали серьёзны.

- Снять можно, не хочется возиться. Я сдуру делал его, не взяв в расчет, что после векового плена мои пальцы были слишком худыми.

Эрик, обнаружившийся подле, широко ухмыльнулся:

- А что я говорил тебе, Умник? Этот парень может узнать всё и обо всех, если дать ему возможность и немножко времени. Меч Истины – как есть!

Вот об этом теперь не надо! Всё происходившее было похоже на сказку, какие я выдумывал в детстве, когда ко мне являлись герои любимых книг. И возвращаться в кошмар последующей жизни, приведший меня, ослабевшего и изувеченного, на край могилы, было совсем ни к чему.

- Я не горжусь своим ремеслом, Геракл.

- А я не горжусь этим дурацким именем. Если ты не против, называй меня как-нибудь иначе! Мы с Умником изрядно поднаторели, выдумывая себе новые имена. Старые, знаешь ли, через какую-то сотню лет начинают вызывать нездоровый интерес.

Этот нездоровый интерес я увидел в глазах Давида, неведомо каким образом вдруг оказавшегося в изножье кровати. Не думаю, чтобы он читал классическую литературу и знал, кто они. Юноша выглядел осунувшимся и несчастным.

- Давид? Ты здесь?

Кажется, он очень хотел раствориться, когда понял, что я его вижу. Но Эрик немедленно разрешил недоразумение:

- Если бы не он, Визарий, тебя бы здесь тоже не было. Парень очень удачно поведал твою историю первым встречным. Вот мы и вывалились, как «боги из машины». И не случайно, заметь. С Метосом случайностей не бывает: если ему втемяшилось, что мы должны быть к означенному сроку в Истрополе – понимай так, что к этому сроку в Истрополе какая-то пакость будет.

Да, наверное, я мог догадаться об этом сам. Злости на Давида я не испытывал. Хотелось просто забыть о нём, как и обо всём прочем. Только один вопрос:

- Мои близкие…

Он отозвался немедленно:

- Они ушли. Я предупредил галла, и они ушли.

- Ушли, не сомневайся. Я проверял, - пробурчал Эрик.

Вот. Теперь мне действительно нечего больше желать. И, в общем, нет причин мучить себя дальнейшим усилием. Я сполз на подушки.

- Э, нет! – сказал Метос. – Вставай, ты можешь, если хватает сил на пустые разговоры. Опирайся на меч и вставай. Не бойся, он выдержит.

- Какой меч?

Но черен уже уютно лёг в ладонь, неожиданно обогрев её, словно рука друга.

- Я сломал его…

- Ты не его сломал. Извини, тот меч я сделал с изъяном. Когда-то он должен был тебя подвести. Этот совсем не таков.

Не знаю, каким образом, но я это вполне ощущал. Дело не в балансировке или упругости. Погибший в этом смысле тоже был отменным. Но никогда ещё я не чувствовал подобного единения со своим клинком. Даже с тем, который не выпускал из рук пятнадцать лет, который многократно умыл кровью самых гадких злодеев. Этот, новый, был моей частью, моим продолжением, моей опорой…

Внезапно оказалось, что я уже стою на ледяном мозаичном полу, и клинок, на который я опираюсь, норовит согнуться в дугу, но всё же держит.

- Для начала хватит! – воскликнул Метос, и Эрик торопливо и бережно вернул меня в кровать. На этот раз от его объятий я не потерял сознание.

- Подышал? Хорошо. Через час повторим, - бессмертный лекарь отошёл туда, где стояла клепсидра.

Вот тогда я снова задал свой вопрос. И он не то, что не желал ответить, а стал просто дразниться. Но тут в комнату вошёл Авл Требий и пригласил гостей в трапезную. А я уснул, едва мои спасители отвернулись.

*

Христиане верят, что всё совершённое нами, возвращается сторицей. Не знаю, по этой логике Мейрхион должен был задушить меня подушкой во сне. Несколько лет назад я избил его и своротил ему нос, сделав без того непривлекательное лицо ещё более устрашающим. Вместо этого Авл Требий спасал меня, укрывая в своём доме, когда ищейки епископа разыскивали Визария по всему Истрополю. В этом доме я вновь учился ходить и дышать, и хозяин ни словом не поминал о нашей размолвке.

Мне тоже не хотелось ни о чём вспоминать. Я стал поразительно равнодушным, и только Метосу удавалось вывести меня из апатии. Он заставлял трудиться мой разум – пожалуй, единственную часть меня, которая не была отбитой и переломанной. Он даже мог заставить меня злиться, когда не хотел отвечать на мой вопрос. Я злился и делал то, на что не был способен в спокойном состоянии. Чаще всего подобным образом он понуждал меня встать.

Ходьба не желала делаться лёгкой и привычной. Я по-прежнему долго надрывно кашлял, выплёвывая сгустки крови. Но неумолимый Метос снова совал мне в руку меч, я ощущал в себе силу и вставал. А потом бродил по остывшим комнатам, с трудом волоча ноги, пока не становилось темно в глазах.

Меня переполняла горечь. Она казалась мне похожей на запёкшуюся кровь, которая собиралась в лёгких, мешая дышать. Порой я даже ненавидел этого бессмертного, который обрёк меня на путь меча, а теперь не давал спокойно уйти, продлевая мои мучения. Ещё больше я злился, что он не хотел отвечать прямо. Когда окрепну, обязательно сломаю нос и ему.

Однажды, когда я закончил свои бессильные блуждания и опустился на кровать, мой взгляд упёрся в этот новый клинок, который Метос отковал, когда я был при смерти. Остриё давно должно было затупиться – столько раз я на него опирался. Болезнь сделала меня худым, как палка, но кости тоже что-то весят. Вопреки этому сталь выдерживала, и лезвие не тупилось.

- Почему мой первый меч ты сделал с изъяном? – внезапно спросил я.

Прогулка была закончена, до следующей порции мучений оставалось время, поэтому Метос был в миролюбивом настроении.

- В этом виноват скорее ты, а не я. Но тогда я сам ещё не понимал этого.

- Я тоже не понимаю.

Он сел, закинув руки за голову, потянувшись и хрустнув суставами. Я успел заметить, что ему доставляло большое удовольствие любое движение. Он просто смаковал некоторые простые вещи, словно так и не успел привыкнуть к ним. От этого походка и жесты обретали какую-то особую грацию. Даже Эрик с его великолепным телом двигался менее эффектно.

Для Эрика всё было просто. Мы закончили гонять Визария – значит можно сесть и насладиться покоем и хорошим вином! Он и садился, и плетёное кресло жалобно стонало под ним.

- После того, как Эрик рассказал мне, что стало с поясом, я понял - колдуны правы. Каждая вещь несёт на себе отпечаток хозяина. Особенно вещь, сделанная на заказ. Так было не всегда, но с тех пор, как мир свихнулся, боги завалили смертных магической силой, а смертные научились её использовать. Виноват, я тоже в этом поучаствовал. Попробовать захотелось! В тот год, когда мы познакомились, твоя душа стремилась к убийству. Она сама была с изъяном, что же удивительного, что это отразилось в клинке?