Меч истины

- Уходишь совсем? – наконец выдавил он, коверкая слова на варварский манер.

Я кивнул.

- Тебе разве можно говорить со мною?

- Не можно, - он пожал худенькими плечами и шмыгнул носом.

Трудно вот так покинуть человека, который был моим светочем всю жизнь. Потому я спросил, сам не зная, для чего:

- Послушай, Ксаверий, ты не знаешь, где сейчас епископ?

- Знаю. В подвал. Беседует с язычник. Меня тоже звал язычник. Плохо!

В обители не было темницы. Провинившихся братьев запирали в кельях. Зачем Проклу понадобилось беседовать с язычником в подвале? Мне показалось, я понял. А, поняв, встревожился.

- Что за язычник?

Мальчишка снова пожал плечами.

- Пленник. Большо-ой человек.

Я вцепился в его плечи.

- Большой, значит, высокий? Как его зовут? Визарий?

Ксаверий испуганно отшатнулся.

- Высокий, да. Я не знает, как звать. Епископ не говорил Ксаверий.

Оттолкнув мальчишку, я помчался к подвальному входу.

- Нет! Не ходить! Епископ гневаться… - пискнул Ксаверий мне вослед.

Вот оно что! Какой же я дурак! Мне казалось, самое большее, что способен епископ причинить Визарию – это добиться его изгнания из города. Но я, ничтожный, как обычно, обманулся в учителе. Неужели в своей жажде власти, он замыслил впрямую преступить Божьи заповеди? Как ему удалось заманить Визария в обитель?

Свет в подвале был скудным и мутным. Пахли плесенью и кислятиной пустые бочки. Полные, стоящие вдоль стен, тяжело вздыхали – в них бродило вино. Миновав винный погреб, я выскочил в коридор, в который выходили двери кладовых. Некоторые из них пустовали. Преосвященный Прокл отличался воздержанием в еде и к тому же приучал всех своих присных.

В торце коридора как раз располагалась такое помещение. Только теперь оно не пустовало. Перед прочной дверью, бликуя пластинами доспехов в свете факела, стояли двое вооружённых людей. Они явно не принадлежали к числу городской стражи. Наёмники? Заметив меня, они двинулись навстречу.

Что мог поделать я против двоих вооружённых воинов? Я забился в их руках, как пойманный для супа цыплёнок. Помню ещё, будто кричал, чтобы меня отпустили, но они только посмеялись и скрутили мне руки за спиной.

Епископ, услышав шум, появился на пороге. Молча сделал знак наёмникам, и те втолкнули меня в дверной проём. Невольно вскрикнув, я мешком повалился на каменный пол. В комнате, освещённой несколькими факелами, было сыро и душно. Преосвященный уселся на складной табурет, стоящий в центре. Чуть поодаль мерцала жаровня, у которой возился огромный детина с голым лоснящимся от пота торсом. Он весь зарос светлым пухом, огненно вспыхивающим в неверном свете углей.

У дальней стены был распят человек. Несмотря на скудное освещение и сплошную кровавую корку на лице, я узнал Визария. Кисти его были примотаны к кольцам цепей, вделанных в камень стены. Кольца обычно служили для того, чтобы подвешивать к ним окорока и колбасы, спасая их от мышей. Высота, на которую поднимались цепи, была велика даже в сравнении с ростом пленника, поэтому тело Визария тяжело обвисло на вывернутых руках.

- Итак, ты всё же решил взглянуть на плоды трудов своих? – холодно поинтересовался Прокл.

Визарий с равнодушием замученного животного посмотрел на меня. Я только застонал.

- Я понял, что судьба этого дьявольского создания не оставила тебя безучастным. Поэтому запретил братьям, говорить о том, что я намерен делать с этим язычником. Но раз ты всё-таки здесь, то смотри: он понёс заслуженную кару за то, что извратил правду Божию служением Врагу человеческому.

- Зачем ты калечишь его ещё больше? – тихо и хрипло проговорил Визарий. – Кто дал тебе такое право?

Епископ вскочил с табурета, белея лицом.

- Я орудие Господа! Мне он дал право бороться с адскими кознями. И не тебе, служившему Сатане судить меня!

- Ты глуп, священник, и страшен своей глупостью, - сказал Меч Истины и устало закрыл глаза.

- Видишь, он ещё упорствует во лжи, - недобро усмехнулся епископ. - Но я не остановлюсь. Я клялся не причинять страданий людям, но мои клятвы не распространяются на дьявольские создания. Этот человек у жаровни – глухонемой наёмник. Он не слышит криков боли. У него не дрогнет рука.

- Чего ты хочешь, священник? – снова заговорил Визарий. – Ты думаешь, мой бог одарил меня бессмертием? Ты ошибаешься. Мой дар – способность чувствовать то, что чувствует преступник, умирая на поединке.

- Ты лжёшь, язычник. Я уже говорил тебе, что видел Сатану своими глазами. И ты раскроешь мне секрет своего нечестивого колдовства. Иначе будешь страдать, как в аду. Или мне избрать другой способ? Кажется, у тебя есть жена и ребёнок? Может, стоит завтра послать за ними?

Я готов был кинуться на епископа. Я не думал о том, что такая попытка обречёт меня немедленной и жестокой смерти. Мною овладело страстное желание причинить боль Проклу, ударить его, вцепиться ногтями в его обвисшие щёки.

Внезапно из-за двери послышался шум, смешавший в себе звуки драки, крепкую матерщину наемников и нечеловеческий визг. Преосвященный распахнул дверь и поспешил вон. За ним последовал палач.

Я понял, что Господь предоставил мне случай. Только добраться до Визария, как-нибудь решить его пут, а дальше опытный боец справится сам. Из последних сил я рванулся к пленённому воину. Но кольца, к которым крепились руки Меча, были так высоко. Я попытался допрыгнуть…

- Давид… – Визарий выдохнул это едва слышно, и я замер. – Меня не спасти… но ты можешь предупредить Лугия. Пусть берёт домашних и уходит. Скажи ему… что меня убили…

- Но…

- Послушай… так надо. Иначе он кинется меня освобождать… нельзя допустить. Он может случайно убить невинного в свалке… тогда все обречены.

- Но…

- Сделай это!.. Помнишь… боги приводят нас в этот мир, но выбор мы совершаем сами.

Да. И, кажется, Визарий уже выбрал. Теперь выбор лежал передо мною, и от него зависело всё: жизни невинных на земле и мои оправдания перед Высшим Судией. Но, Господи, до чего тяжело! Не взмолишься: да минет меня чаша сия! Нет у меня больше такого права. Как тогда сказал Визарий? Потому что иначе это должен будет сделать кто-то другой. Но другого нет, кроме меня, ставшего причиной несчастья. И, значит, выбор мой до крайности прост.

Когда епископ вернулся в помещение, я уже сидел на том самом месте, куда наёмники швырнули меня. Вслед за Проклом появились и они, волоча за собою Ксаверия. Мальчишка был не только связан обрывками собственной одежонки, но и взнуздан куском грязной тряпки, чтобы не кусался.

- Вот, Давид, - поведя рукой в сторону тюремщиков и их жертвы, желчно улыбнулся бывший наставник. – Вот твоё воинство. Единственная защита, которую послал тебе Господь. Разве это не убеждает в том, что, защищая слугу Сатаны, ты глубоко заблуждался?

- Да, учитель, - добела сцепив пальцы, пробормотал я и опустил взгляд. Мне теперь следовало быть осторожным, дабы выполнить последнюю просьбу Визария.

Мой ответ доставил епископу видимое удовольствие.

- Сын мой, я хочу услышать, что ты отрекаешься от своей неуместной жалости к этому ничтожному.

Я молча кивнул, не поднимая взгляда.

- Скажи это! – громко потребовал Прокл.

- Отрекаюсь, - еле слышно выдавил я.

- Ты слышишь, дьяволопоклонник? Тебе не удалось заполучить душу этого мальчика. Он был и останется слугой церкви. Его вера в её могущество по-прежнему неколебима!

Визарий пошевелился в своём углу.

- Что ж, каждому воздастся по вере его. Ведь так написано в ваших священных книгах?

От этих слов я сжался на полу. Они хлестнули прямо по моей кровоточащей душе.

- Не смей поганить Истину, извратитель! – загремел епископ и сделал знак глухонемому палачу. Тот буднично кивнул, подошёл к пленнику и наотмашь ударил его. Мотнулась длинноволосая голова. Кажется, Визарий потерял сознание.

Но Прокл уже повернулся ко мне.

- Не подобает тебе, Давид, слушать богохульства. У тебя сострадательное христианское сердце, осуждающее насилие. Но к врагам Господа оно должно быть беспощадно. Иди и поразмысли об этом.