Страница 18 из 22
Сумрак власти, в котором терял свои контуры факел Статуи Свободы, привёл к тому, что в США с 1934 г. действовала правоэкстремистская политическая организация «Лига американской свободы»[26]. Её курировала группа влиятельных монополистов, но ведущую роль в ней играло семейство Дюпонов, контролировавших значительную часть военной и химической промышленности США. Кроме Дюпонов, делами «Лиги» заправляла промышленная знать, связанная с Рокфеллером, Меллоном и Морганом. Держа нос по ветру, монополистический капитал в лице Дюпона, Меллона, Моргана, Хёрста и Форда открыто финансировал профашистские группы.
Настроения деловых кругов недвусмысленно выражали информационные бюллетени, в основном рассчитанные на бизнесменов. С весны 1935 г. там начали появляться статьи, которые сводились к преклонению перед экономической программой Германии и, что для нас важно, – её идеологической подоплёкой: «многие представители деловых кругов связывают свои надежды на будущее с фашизмом»… Не удовольствовавшись «отдельными» признаниями достижений немцев, американские эксперты, на страницах тех же изданий давая критический обзор деятельности администрации Рузвельта, прямо призывали её следовать «заокеанскому» образцу: «Наша форма правления должна быть изменена на нечто похожее на фашистскую форму». Между тем смена «формы» произошла раньше – и не в экономике. С начала 1930 гг. в США легально действовали десятки тренировочных лагерей, организованных «Германо-американским союзом» (German American Bund). Под опекой лидера «союза» Фрица Куна молодые американские немцы проходили интенсивную военную подготовку, попутно приучаясь любить свою «старую родину».
Возвращаясь к наивной политике «условных большевиков», по капризу истории подвизавшихся на Уолл-Стрит, замечу, что именно она принесла свои плоды в Германии. Она же поддерживала коммунистическую партию, благодаря чему последняя добилась на выборах в 1930 г. потрясающих результатов. Впрочем, после громкой победы акции коммунистов значительно упали, поскольку их интернационализм был шит белыми, или, лучше сказать, – золотыми нитями тех же условных космополитов. Стороны в который раз были разведены, после чего к середине 1930 гг. предельно ясно обозначились средства и цели дальнейшей борьбы. Годы Великой Депрессии, прочистив мозги многим, помогли уяснить думающим людям опасность «финансового интернационала», которым (это тоже не было тайной для знающих людей) заправляли банкиры «космополитической мысли» с теми же, неувядающими в веках золотыми прядями на висках. Именно эта наднациональная организация повсеместно в мире организовывала жёсткий заслон всякому национальному движению. Уже упоминавшиеся средства варьировались в зависимости от места их применения. В одном случае это было финансирование левых и национал-социалистических «рабочих» партий, в другом – профсоюзных организаций, которые скоро попали под жёсткую опёку имперски ориентируемых штурмовых отрядов. И здесь деньги являлись надёжным индикатором политических событий, наиболее впечатляющим из которых был рост международного национального движения.
К тому времени финансовый клан Морганов дышал на ладан. Пытаясь следовать в фарватере «партийной» финансовой и экономической политики, он для обретения второго дыхания вошёл в контакт с промышленной мощью компаний Генри Форда и некоторыми деловыми кругами Великобритании. Однако последняя в сентябре 1931 г. отказалась от золотого стандарта (тем самым сознательно разрушив международную систему платежей) и полностью прекратила финансовые вливания Веймарской республике. Получив от ворот поворот, наиболее крутые приверженцы английского истэблишмента решили пойти «другим путём», не останавливаясь перед поиском «сильной личности» с тем, чтобы наделить её сверхполномочиями. Личность уже была. Вопрос был в том, чтобы умело привлечь её к делу.
Осенью 1930 г. в США прибыл председатель Рейхсбанка Германии Ялмар Шахт для обсуждения со своими коллегами приход Гитлера к власти. Спустя год (11 октября 1931 г.) в Гарцбурге на совещании банкиров, деловой элиты, высшей аристократии и генералитета, Шахт довёл до сведения присутствующих мнение американцев о целесообразности установления в Германии власти фашистов. Финансовые кланы (клика Варбурга, Д. Шиффа и др.), внося свою лепту для прихода к власти Адольфа Гитлера, не прочь были контролировать и дальнейшую внешнюю политику фюрера. Это с самого начала не очень получалось, а потом и вовсе не получилось. Реально оценив международную обстановку в Европе (и, что важно, – экономические достижения в СССР) [27], Гитлер уверился в силе своей партии и политической перспективе её программы [28]. Придя к власти, он установил диктатуру, и, выйдя из-под внешнего контроля, остальной путь решил пройти сам…
Справедливости ради скажем, что последующая завоевательная политика фюрера, приведя к гибельному безумию II Мировой войны, не была плодом лишь его разгорячённого ума (и, как впоследствии выяснилось, – болезни Паркинсона, начавшейся в 1940 г.). «Безумию» предшествовала не столько диктатура, сколько общее положение дел в мире. К примеру, на другом его конце, Япония, экономически датируемая США, а потому легко угадывавшая желания патрона, – плела сети против СССР в Китае и Монголии. Промежуточная задача интеркапитала состояла в «растягивании» военных ресурсов СССР на огромные пространства, дабы ослабить способность сжатия их «в кулак». Общая стратегия состояла в подготовке политической и военной базы для борьбы с СССР на всех мыслимых фронтах. Глобальной же целью являлось устранение «большевистского государства» с политической арены в качестве потенциальной супердержавы.
Но, прежде чем делать далеко идущие и ко многому обязывающие выводы и заключения, рассмотрим в общих чертах политическое пространство Западной Европы, позволившее националистам прийти к власти не только в Германии. В этих целях обратим внимание на политический клубок, «ниточки» которого ведут к международному положению на рубеже XIX–XX вв. С пользой для дела вернёмся к временам, когда замысловатый политический и финансовый спрут стал охватывать многие страны Европы и мира. Хотя первые движения его заявили о себе несколько ранее.
Во второй половине XIX в. обозначился рост мирового капитала, который активно искал себе приложение. Прежние планы и притязания стран уже не соответствовали быстро меняющемуся политическому калейдоскопу. Колониальный аппетит, жандармские приоритеты и экономические амбиции ведущих держав, усилившись после поражения России в Крымской войне (что привело к переоценке ролей в Европе среди основных игроков), к концу века приняли более жёсткие формы. Нестабильность на «рынке» колоний не могла удовлетворять державных колонизаторов, в число которых ломилась имперская Германия. Агрессивную роль капитала усугубляла боязнь мировых держав опоздать к всё более очевидному для всех переразделу добычи.
Между тем Англия на протяжении многих лет упорно наступала на те же грабли, что Испания двумя веками ранее. Остригая свои колонии едва ли не со шкурой их обитателей, она, богатея, запустила производство, в результате чего по темпам роста стала серьёзно уступать Германии и США. Ведущие державы, держа друг друга на прицеле, стремились усилить свои позиции любыми способами. Разница была лишь в приоритетах, дипломатических средствах и политической воле в их реализации.
Если Германия, поднимая промышленность, нуждалась в новых природных ресурсах, то Франция делала ставку на добычу капитала посредством развития банковского дела, а Англия по-прежнему не без успеха производила текстиль, которым благодарная Германия утирала своё военное производство. Россия же продолжала укрупняться, принимая в своё лоно донельзя отсталые регионы Средней Азии. Испытывая немалые трудности в развитии слабого производства, она более всего нуждалась в деньгах. Без достаточных на то оснований отдаляясь от Германии и без веских причин сближаясь с (формально богатой) Францией, Россия в 1893 г. ратифицировала военную конвенцию, которая закрепила антигерманский союз. Этот шаг стал решающим в расстановке политических сил в Европе и мире. Напомню, к тому времени уже действовал «Тройственный союз» (1879–1882 гг.) – военно-политический блок Германии и Австро-Венгрии, к которой примкнула Италия. Политическое объединение последней не очень способствовало созданию национального производства, ибо владельцы капиталов, боясь потерять в нём деньги, предпочитали участвовать в биржевых спекуляциях. В 1904–1907 гг. по временно совпавшим интересам сложилась Л. нтанта – военно-политический блок России, Англии и Франции. По небу пошли электрические заряды… Было ясно, что буря не за горами. Близилась расплата за долгие годы колониального грабежа!