Висимские рассказы

– Мам, а грибы собирать будем? – подал голос Пашка.

Мать знала об этом его увлечении – любил он грибную охоту. Если бы разрешили, целыми днями бродил бы по лесу. Чего нельзя было сказать о младшем сыне. Тот только за ягодами иногда наклонялся, а грибы – нет, они его не интересовали.

– Специально собирать не будем, а если попадут рядом с тропинкой, то, конечно, возьмём. Суп-то надо будет из чего-то варить.

Старший сын заметно повеселел и, подхватив свою связку инструмента, вприпрыжку пустился под гору в сторону леса. Увязалась за ним и отпущенная Сашкой Дымка. Она бегала вокруг Пашки и весело лаяла.

– Смотри, мимо тропки не пробеги! – крикнула вдогонку мать.

– Не пробегу!

У Пашки вдоль тропы, ведущей на покос, были свои, известные только ему потаённые грибные места. Вот здесь, за большой раскидистой ёлкой, второй от самого края леса, всегда растут белые грибы, или, как их называет мать – дорогие. Люди почему-то стремятся уйти подальше в лес, надеются, что там грибов значительно больше. И часто ошибаются. Пашка осторожно отодвинул мокрую от росы еловую ветку в сторону и… о, чудо! На полянке рядом с ёлкой стояло целых пять плотных, коренастых, среднего размера боровичков. Пашка бросил косы на траву, неспешно достал из кармана специально приготовленный для такого случая пакет и небольшой перочинный ножичек. Присев на корточки рядом с грибами, он аккуратно срезал их один за другим и положил в пакет, а места среза тщательно присыпал землёй и травой.

– Во-от. Давайте ещё растите, – прошептал он и, подняв косы, пошёл дальше.

– Паша! Ты где?! – прокричала проходившая мимо и не видевшая его из-за пушистой ёлки мать.

– Здесь я.

– Фу, ты, напугал. Ну, что, опять на своём месте «нарыбачил»? – спросила она, кивая на пакет.

– Ага. И ещё как!

Пашка приоткрыл пакет и показал срезанные грибы.

– Ух, ты! Красота-то какая! – не сдержала своего восхищения мать и потрогала коричневые глянцевые шляпки грибов. – Ну, давай, ещё собирай. Только от нас далеко не уходи…

Так незаметно, за сбором грибов и ягод проходили они один километр за другим. Мать не ругала сыновей за их петляние по лесу. Конечно, она понимала, что от этого может появиться лишняя усталость. Но, с другой стороны, что, как не свежий лесной воздух, как не лесные ягоды с обилием всевозможных витаминов, наконец, как не море положительных эмоций, появляющихся от таких «прогулок», что ещё принесёт столько пользы для развивающихся мальчишечьих организмов.

Через полтора часа подошли к покосу. Располагался он в очень красивом месте, у подножия крутой горы по берегам бурливой горной речушки Гаревой. Была и ещё одна достопримечательность, отличавшая их покос от других – это широкая просека с линией электропередачи, густо заросшая малинником. Возможно, что ещё и из-за этих красот мать не очень стремилась обменять покос на более удобный и близкий к жилью.

Спустились к речке.

– Мам, смотри, а прошлогодний-то переход водой смыло, – деловито махнул рукой Пашка в сторону разросшихся кустов черёмухи. – Придётся новый переход мастерить.

Осторожно ступая на большие валуны, выступавшие из воды, мать с сыновьями потихоньку перебрались на противоположный берег. А Дымка тем временем бегала по отмели, распугивая в стороны стаи мелкой рыбёшки. Сашка, шедший последним, наклонился попить воды.

– Смотри, осторожней, – предупредила его мать, – вода-то студёная, с гор бежит.

– Да я и так осторожно, – откликнулся Сашка.

А Пашка уже взбежал на небольшой пригорок и нырнул в кусты. Там, укрытая от постороннего взгляда, была построена небольшая избушка-землянка. Он повесил на ветку повыше связку кос и с облегчением снял с плеч тяжёлую котомку. Рубашка под котомкой была мокрой от пота. Пашка заглянул в избушку. Всё было на месте: и небольшая металлическая печурка, найденная в металлоломе, и нары, срубленные из брёвнышек, и даже столик в углу, сколоченный из принесённых с окраины села обломков досок. В этот раз никто не напакостил в их отсутствие, не так, как в прошлые годы. Бывало, всё вверх ногами переворачивали, просто так, от нечего делать. И делали это, скорее всего, мальчишки, приезжавшие сюда на мотоциклах, чтобы вдали от людских глаз пострелять из привезённых тайком отцовских ружей. А нынче в избушке нужно было только прибраться, да пихтового лапника на нары принести.

– Ну, как там? – спросила подошедшая мать.

– Нормально…

– Тогда давай костром займись, а мы с Сашкой прошлогодний мусор из избушки выгребем.

Вообще-то, при жизни отца, первую избушку соорудили на самом берегу речки. Посчитали, что так будет удобно. Но на следующий же год от этой затеи пришлось отказаться: избушку буквально смыло во время весеннего половодья. Вот и пришлось подняться на этот пригорок и сооружать избушку в земляной нише, образованной при падении большой сосны. Пригодилась и сама сосна: распиленная и слегка обтёсанная, она пошла на сооружение стен. И вот теперь уже не первый год обросшая кустами и невидимая со стороны избушка эта служила убежищем для покосников и от жары, и от дождя.

В костре весело затрещал хворост. Пашка даже чайник и кастрюльку для супа успел уже приспособить над костром. Мать с Сашкой ушли к речке чистить картошку, а Дымка спряталась в кусты и изредка щёлкала челюстями, пытаясь поймать надоедливых слепней.

Все были при делах. Начался покос. И впереди были долгие дни косьбы, гребли, метания зародов – долгие дни страды.

Коси, коса

– Мам, может, сегодня не пойдём на покос-то? Вроде, дождь собирается, – пробубнил старший сын Пашка, выглядывая из-за оконной задергушки на улицу.

– Ну, вроде – Володя, а по прозвищу – Иван. Соберётся он или нет – одному Богу известно, а нам время терять ни к чему. Давай, Сашку буди, хватит ему отлёживаться.

Мать и сама очень сомневалась по поводу сегодняшнего похода на покос, но что поделаешь: дома сидеть – вообще ничего не сделаешь, а так… Она в раздумье ещё какое-то время погремела кухонной утварью, приготовила корм для скотины на вечер, всё это время, как и Пашка, постоянно поглядывая на небо за окном.

И всё-таки, не особо спеша, они собрались. Даже лайка Дымка, не проявлявшая до этого своего желания пойти в лес, и то забегала, запрыгала, привязанная на цепи, ожидая, когда Сашка возьмёт её на короткий поводок.

Дождь их догнал на Шихане. Сыпанули мелкие капельки, больше похожие на туман, морось – как называла его мать. А ещё такой дождь в эту пору называют сеногноем. И, действительно, мелкий дождь, затянувшийся на несколько суток, мог испортить, сгноить всю скошенную и высушенную траву, практически готовое сено. Погоде ведь не прикажешь, какой она должна быть.

Остановившись на своём излюбленном месте отдыха, возле забора на перевале через Шихан, мать скомандовала:

– Доставайте плащи и накидки, не возвращаться же. Пойдём, хоть грибы пособираем.

– А, может, вернёмся? – заныл Сашка, не особо любивший это глупое, как он считал, лазание по кустам. Тем более, по кустам мокрым.

– Грибов наберём и вернёмся, – строго отрезала мать, – а там и дождь, может быть, закончится. Не зря ведь говорят: ранний гость – до обеда.

Облачившись в предусмотрительно приготовленные плащ и сшитые из клеёнки накидки, мать и сыновья углубились в лес. Правда, защиты от дождя в этих накидках почти не было. Мало того, что шёл мелкий дождь, так ещё и с кустов, и с деревьев осыпались крупные капли. Да и от мокрой травы в считанные минуты все промокли по пояс. Успокаивало одно – было тепло.