Страница 4 из 6
Дальше от печи – к окну – отгораживалась заборкой кухня, где стоял стол для стряпни, шкаф для посуды, в углу у печи – закуток для ухватов, кочерги, помела и веника. В углу кухни, у окна, маленькая полочка, на которой небольшая иконка Николая Угодника. Наискось от печи, в правой стороне, «красный угол», где тоже небольшая божница на несколько икон, на которые обычно крестились все, и свои, и приходящие верующие люди: гости, соседи, просто зашедшие посторонние или прохожие. В этом же углу стоит большой обеденный стол, за которым обычно садилась есть вся наша семья. У передней стены под окнами стояла широкая толстенная лавка, на которой в случае необходимости могли спать один или двое останавливающихся на ночлег путников или гостей. Проход в кухню закрывался плотной занавеской, у некоторых дверями. У старообрядцев не принято, чтобы посторонние или мужчины из своей семьи, включая детей и подростков мужского пола, заглядывали туда и видели, как женщины готовят еду. Даже к кадушке с водой, если в кухне стряпали женщины, старались не подходить, а просили, чтобы им дали напиться и, приняв кружку, пили, не заходя в это царство женщин. Воду из колодца всегда носили на коромысле женщины или девушки. Если, в силу каких-либо причин, болезни или отсутствия женщин, за водой приходилось сходить мужику или парню, он старался делать это затемно, и при этом нес вёдра в руках, без коромысла. Такое было, и сейчас ещё есть, разделение труда и своих обязанностей.
Завтракать, обедать и ужинать садились все вместе, предварительно помолившись на иконы. Кто не молился, например, наш старший брат Феоктист был комсомольцем (в войну ушёл на фронт добровольцем и погиб), и, хотя не крестился, но стоял со всеми вместе и садился за стол тоже вместе со всеми. Были и такие, кто стеснялся молиться со всеми, а уходил для этого в другую комнату, после чего садился со всеми вместе и только тогда все приступали к трапезе. Из-за стола также выходили все вместе и заканчивали трапезу молитвой. Если кто из детей забывал это и убегал на двор, мать обычно говорила: «Ангел – то, покушав, помолился да полежал, а бес – то потянулся да побежал!» И мы всегда при этом смеялись над бесом и над тем, кто поступил так же.
Самой большой, чистой, светлой и святой частью избы являлась горница. В ней большая божница, где самые лучшие «намоленные» иконы, лампады, кадило, коробочка с ладаном, лестовки. Здесь же самая хорошая мебель, зеркало на стене, портреты и фотографии семьи, коврики и украшения. В горнице принимали дорогих гостей, справляли праздники, играли свадьбы, отпевали умерших членов семьи. Зеркало в такие дни обычно занавешивалось. Полы в горницах были или крашенные, или застилались цветными самоткаными половиками. В некоторых больших домах были ещё маленькие горенки или спальни. Там, как и в горнице, стояла большая кровать, столик для книжек и всякой всячины, шкаф для посуды, сундуки для разной одежды, скатертей и прочего белья. Жили скромно, имели по одному комплекту одежды и обуви, которая переходила от старших к младшим. Повседневная одежда хранилась в прихожей, сушилась на печи или полатях.
К избе пристраивались «зады», то есть сени, чулан, амбарушка и крыльцо. Дальше шел задний двор, где стояли две стаи для скота, а до коллективизации и для лошадей, амбар для зерна и корма скоту. У каждого исправного хозяина имелся сарай, то есть сеновал возов на двадцать сена и соломы. Там витал неповторимый запах ароматной сушёной травы. Летом старшие братья устраивали там лежанки для спанья и наслаждались этим запахом и ночною прохладой. Городским жителям, которые дышат дымом из заводских труб и выхлопными газами от машин, этого не понять, даже приблизительно.
Рассказывали в семье, как мой брат Саша однажды в потёмки отправился на сарай, шёл через загон для скота и вдруг испуганно закричал: «Мама, меня кто-то пласнул!» Оказалось, его стеганула хвостом по лицу корова, отмахиваясь от мух. Посмеялись, проводили его до лежанки, а память об этом живёт в нашей семье более полувека. Саше не повезло в жизни – он осенью 1945 года в двенадцатилетнем возрасте утонул: катался на коньках и провалился под лёд на разрезе. Примёрзнув ко льду полушубком, он не смог выбраться и замёрз в холодной воде. Бедные мои родители! За годы войны они потеряли троих сыновей…
Но продолжим говорить об усадьбах. Жители, не имеющие сарая, сено и солому метали в стога на огороде, подальше от строений. У кого не было крытого двора, делали повети – навес из жердей и покрывали его картофельной ботвой или соломой. Под поветями хранили и поленницы дров.
Обязательно в каждой старообрядческой семье была баня на огороде или улице. Кто делал её по-чёрному, без трубы, кто по-белому. В чёрной бане дым от каменки шёл под потолком и выходил в специально прорубленный дымоход и в отдушину, поэтому есть риск измазаться сажей, но зато своеобразный изысканный аромат от берёзовых дров, запаренного веника на мяте и крапиве и от сосновых стен. Настоящие знатоки банного искусства до сих пор делают бани по-чёрному. Баня по-белому тоже хорошо, чисто, надо только создать в ней неповторимый колорит и аромат из разных трав и листьев кустарника. И, наконец, в наши дни многие делают бани-скороспелки, с металлической печкой. Ароматов в ней меньше, а то и совсем нет, но зато быстро всё делается. Если чёрную баню надо готовить несколько часов, то скороспелку можно приготовить за сорок минут, в настоящее время люди привыкли экономить время в ущерб здоровому душевному наслаждению.
Без бани нет жизни в сельской местности. Раньше в банях рожали детей, стирали бельё и одежду, выпаривали микробы и разную заразу. В банях парились, мылись, лечились от простуды. В святки в банях девушки гадали себе женихов, ворожили, а некоторые постигали чёрную или белую магию, ну а парни устраивали различные шутки-страшилки, пугая их. Одним словом, без бани – никуда!
В некоторых семьях у старообрядцев было по две избы: летняя и зимняя. Летняя – просторная, светлая, с высокими потолками. Зимняя же, наоборот, небольшая, с низкими потолками, с небольшими окнами, высоким порогом и маленькой дверью, чтобы тепло не выходило, и с широкими полатями под потолком. В ней жили в самую холодную зимнюю пору, с целью экономии дров, а весной снова переходили в летнюю избу.
У нас, по рассказам матери, тоже стояла в огороде зимняя избушка, но в начале двадцатого века, во время большого пожара, она сгорела, а летнюю отстояли и жили в ней круглый год, хотя и прохладно, но зато просторно.
Дом, в котором родился и вырос автор
Довольно часто встретишь в литературе, что, мол, кержаки не признавали красоту, ни в быту, ни в жизни. Бани по-чёрному, избы без наличников, никаких украшений не делали и не терпели. Полагаю, что такое мнение – полнейшая чушь! В Быньгах и других деревнях Невьянского района, где проживает много старообрядцев, я видел большое количество старинных изб с резными наличниками и воротами. В деревне Таватуй и сейчас ещё найдешь не один десяток домов, украшенных деревянными кружевами, резными воротами и крашеными фронтонами. И всё это делали примитивными простыми инструментами, пилками, стамесками и лобзиками. И всё население деревни составляли староверы-поморцы, такие же беспоповцы, как и старообрядцы-часовенные. В других деревнях района я также встречал красивые дома единоверцев, глядя на которые, сердце радуется от этой рукодельной красоты! Все, кто посещал дома кержаков, отмечали:
«В домах у них всегда чисто, бело и каждая вещь на своём месте, в переднем углу иконы, а в богатых домах – молельная в особой комнате, на устах постоянно Иисусова молитва; провинился перед кем, уже готово «прости Христа ради!». Даже домашний скот староверы содержат лучше, чем остальные».[2]
Также неверны суждения, что кержаки всегда суровы и угрюмы, не любят и не умеют веселиться, знают, мол, с утра до вечера поклоны бить. Традиционные семейные радости и религиозные праздники старообрядцев мало чем отличаются от православных. Так же празднуют рождение детей, приглашают женщин из родни и подруг матери ребенка на «зубок», когда у него прорежется первый зубик. Ходят только женщины, соответственно и угощения чисто женские: сладости, пироги, наливки и сладкие напитки. Гости приносят подарки матери и ребенку.
2
Шишонко В. Н. Указ. соч., с. 1702 – 1715.