Разбуди меня

И они всей процессией двинулись в вестибюль.

Падма спустилась из Когтевранской башни на пятый этаж и посмотрела на маленькие наручные часики. Без десяти восемь. Что ж, лучше немного подождать, чем опаздывать.

Она прошла по коридору мимо статуи Бориса Бестолкового, которая чудом осталась цела, мимо двери в ванную старост и свернула в последний коридор перед горгульей, закрывавшей проход в кабинет директора.

Возле окна, опершись о подоконник, стоял Малфой. Падма замедлила шаг, но он уже повернулся в её сторону и еле заметно кивнул.

— Так вот кто второй, — сказал он, когда Падма подошла. — Я так и думал, что это кто-то из Когтеврана.

— А я вот никак не думала, что вторым будет слизеринец, — честно призналась она. — И что же толкнуло тебя на этот выбор?

— Сложно сказать, — Малфой пожал плечами. — Всё вместе. Последний год я много думал о том, кем хочу стать в жизни, по ночам читал много литературы из Запретной секции про Отдел тайн. Днём читать особо было некогда.

— Да, я помню, ты пытался одновременно сохранять нейтральные отношения и с Кэрроу, и с Отрядом Дамблдора, — кивнула Падма, тоже прислоняясь к подоконнику. — Кстати, спасибо тебе ещё раз. Никогда не забуду, как ты спас нас от наказания.

— Перестань, — отмахнулся Малфой.

— Нет, Драко, я серьёзно. На собрании старост была не самая подходящая для благодарностей ситуация, да и Гермиона не давала слова вставить.

Он лишь усмехнулся без всякой злобы и вернулся к теме:

— А ты почему выбрала эту профессию?

— Бродерик Боуд, известный невыразимец, был хорошим знакомым нашей семьи, и я знала, кем он работает, но, разумеется, ничего конкретного он не рассказывал. Меня с детства привлекала эта профессия, и вот сейчас наконец я подберусь к разгадке тайны.

— Боуд, — со странным выражением лица повторил Малфой, словно это были мысли вслух. — Будет удивительно, если меня и вправду возьмут в Отдел тайн после всего... но попытаться стоит.

— Конечно стоит, мистер Малфой, — раздался голос Макгонагалл; шурша полами мантии, она вышла из-за поворота с целой стопкой пергаментов в руках. Драко сразу взял у неё больше половины, и она сухо, но учтиво кивнула ему. — Сахарные перья, — сказала она горгулье, и та отпрыгнула в сторону, открывая проход на винтовую лестницу. — Что ж, проходите.

Последний раз Падма была в кабинете директора примерно год назад, и тогда ей пришлось вместе с Парвати и Асторией выслушивать от Снегга выговор по поводу их четырёхнедельного опоздания в школу. Как раз именно тогда Снегг передал девушек Амикусу Кэрроу, который, в свою очередь, был занят практикованием заклятия Круциатус на пуффендуйцах и перепоручил бедных наказуемых Нотту и Малфою. Слизеринцы связали девушек, и едва Нотт собирался произнести Непростительное заклятие, едва Падма подумала, что сейчас ей предстоит испытать адскую боль, как вдруг Малфой совершенно неожиданно обезоружил своего однокурсника, выключив его на то необходимое время, чтобы пленницы могли спастись... А после этого, похоже, ещё и стёр тому память — встречая Нотта, самого жестокого и безжалостного исполнителя наказаний, в коридорах школы, Падма поначалу была готова сквозь землю провалиться от страха, но вскоре поняла, что он ничего не помнит.

Почему Малфой тогда так поступил? Об ответе на этот вопрос она догадывалась весь учебный год, но её догадка подтвердилась только в день битвы за Хогвартс.

— Присаживайтесь, — Макгонагалл указала ученикам на кресла напротив широкого резного стола, и, пока она раскладывала пергаменты по стопкам и убирала их в ящики стола, Падма внимательно осмотрелась.

Кабинет был заполнен разнообразными столиками с кручёными ножками, на которых помещались хрупкие серебряные приборы; одни постоянно трещали и звякали, другие пыхтели и выпускали струйки дыма. Слева и справа в кабинете стояли массивные книжные шкафы, на полках которых теснились магические фолианты и рукописи, составлявшие личную библиотеку Дамблдора и доставшиеся Макгонагалл «по наследству». Также на одной из средних полок Падма увидела неглубокую каменную чашу с вырезанными на ободке рунами. Омут памяти. Она встречала в учебниках описание этого предмета для хранения воспоминаний, но вот так, вживую, видела его впервые.

В целом, интерьер кабинета был другим, нежели при Снегге, портрет которого, самый большой, висел прямо за спиной Макгонагалл. Рядом с ним, чуть поменьше, помещался портрет Дамблдора, и бывший директор благосклонно кивнул Падме и Малфою, будто поощряя их выбор — девушка была уверена, что уж кому-кому, а Дамблдору точно известна цель их визита. Снегг тоже смотрел на присутствующих с одобрением, а на Малфоя даже с какой-то еле уловимой надеждой. Падма заправила выбившуюся из косички прядь за ухо и взглянула на Макгонагалл, которая закончила разбирать бумаги и наконец села напротив них, выпрямив спину и положив руки на стол.

— Значит, мистер Малфой и мисс Патил, — сказала она ровным голосом, глядя на ребят по очереди. — Раз уж у нас такой конфиденциальный разговор, давайте без этих формальностей. Итак, Драко и Падма, — она выдержала паузу, во время которой когтевранка с волнением сглотнула, — как я поняла, вы оба желаете остаться в Хогвартсе ещё на один год и пройти усложнённую программу седьмого курса для того, чтобы сдать экзамены ЖАБА высшего уровня и стать работниками самого секретного подразделения Министерства Магии, а именно — Отдела тайн. Из содержания ваших писем я извлекла достаточно информации; в отношении вас, Падма, у меня не возникло никаких сомнений, и я сразу решила допустить вас к этому спецкурсу.

— Спасибо, профессор, — ответила та, еле скрывая радость.

— Позже поблагодарите, — скупо улыбнулась Макгонагалл уголком рта. — Что же касается вас, Драко, тут были некоторые загвоздки, о причине которых вы, я так думаю, догадываетесь.

— Разумеется, профессор.

— Весь прошлый год я наблюдала за вами по настоянию Альбуса, — директриса с уважением кивнула на портрет Дамблдора: тот взглянул на Малфоя из-под своих очков-половинок, — и должна признать, что вы меня в приятном смысле удивили. Я была прекрасно осведомлена о деятельности Кэрроу, об этих ночных патрулях и жестоких наказаниях учеников. Да, да, не удивляйтесь, я знала о многом, правда, мало что могла сделать в тех условиях. Но, слава Мерлину, нашлись такие люди как вы. Насколько мне известно, вы не раз выручали невинно осуждённых, помогали членам Отряда Дамблдора и даже спасли тех первокурсников-полукровок из подземного склепа, куда приковали их Кэрроу и ваши однокурсники.

— Я был не один, профессор, — возразил Малфой. — Блейз Забини тоже заслуживает...

— Насчёт мистера Забини я в курсе, — мягко прервала его Макгонагалл. — Но сейчас мы говорим о вас, потому что именно вы хотите стать невыразимцем. Драко, я более чем уверена, что в плане обучения и практики у вас проблем не возникнет. Кстати, чья сейчас у вас палочка?

— Моя. Поттер отдал мне мою, из боярышника.

— Отлично. А у вас, Падма?

— Та же самая, что была с первого курса.

— Из чего она?

— Вишнёвое дерево и сердечная жила дракона.

— Она хорошо вас слушается? — Макгонагалл дождалась утвердительного ответа и продолжила: — Сами понимаете, вы будете обучаться более сложной и усовершенствованной магии, чем знали до этого момента, поэтому вы должны, образно говоря, сродниться со своими палочками, словно они — продолжение вас. И тут необходимо полное подчинение вашего оружия вам самим. Потому что всё-таки не палочка вершит магию, а сам волшебник. Значит, с этим всё в порядке?

— Да, профессор, — откликнулись оба. Макгонагалл встала из-за стола и обратилась к портретам Снегга и Дамблдора:

— Альбус, Северус, вы сами всё слышали. Ваше решение осталось неизменным?

— Да, Минерва, — без колебаний ответил Дамблдор. — В мисс Патил я всегда видел сильную волшебницу, и этот выбор представляет для неё отличную возможность максимально раскрыть свой потенциал. Что касается мистера Малфоя, я считаю, что нужно дать ему шанс.