Разбуди меня

— С каких пор... тебе есть до этого дело?! — сбивчивым полушёпотом произнесла она, изнемогая от этого состояния: он держал её на грани оргазма уже несколько минут. — Не всё ли равно, где...

Тео обхватил руками её грудь и приблизился к лицу, продолжая двигаться так же неспешно.

— Честно — всё равно, лишь бы с тобой, — севшим от желания голосом сказал он, прикусывая краешек её уха. Гермиона застонала, по-кошачьи выгибая спину и в этом адском нетерпении вновь беря инициативу на себя. Тео оценивающе следил за её движениями. — Ух ты... я конечно предполагал, что ты будешь потрясающа в постели, но чтобы настолько...

— Возьми меня!.. — взмолилась она, зная, что больше не выдержит этой пытки. — Пожалуйста, Тео...

Он зарычал, кусая её шею.

— Проклятье!.. Ты просишь меня.

Гермиона почти заскулила от предвкушения, когда он прижал её к стене и резко вошёл. Воздух был насквозь пропитан страстью, и Тео чувствовал, что Гермиона хочет именно так, а потому двигался теперь в полную силу, яростно и быстро, буквально впечатывая её в стену и шепча, как сильно её обожает...

Окружающий мир окончательно перестал существовать для Гермионы, остался только он — дикий, жадный, влюблённый, с ней, над ней, в ней... Тео был её единственной точкой опоры, потому что за крючки она держаться уже не могла, и у него темнело в глазах от её сладких криков, но он решил устроить себе и ей ещё одно маленькое испытание. По-прежнему придерживая Гермиону одной рукой, он медленно, невыносимо медленно вышел и сразу услышал её стон, наполовину разочарованный, наполовину разгневанный.

Выждав пару мучительных секунд, он вновь вошёл в неё, изнывающую от желания, покрывая её вспотевшую спину поцелуями пополам с укусами, поглаживая талию, постепенно поднимаясь выше, к затвердевшим, ждущим ласки соскам. Едва он коснулся их, как Гермиону пронзило ошеломляющее, ослепляющее наслаждение, и она выгнулась ему навстречу, реагируя на прикосновения так бурно, что Тео тоже не выдержал. Три-четыре глубоких толчка, и он кончил со стоном, граничащим с рычанием, понемногу замедляя темп и наконец замирая внутри Гермионы на несколько долгих секунд.

— Как же хорошо... — хрипло прошептал он, одной рукой по-прежнему прижимая её к себе.

Гермиона обернулась и еле ощутимо провела пальцами по его щеке.

— Люблю тебя... — выдохнула она, глядя прямо в эти тёмно-зелёные глаза.

Тео улыбнулся — счастливо и одновременно с хитринкой — и поцеловал её в лоб.

— Стоило убить Волан-де-Морта, чтобы услышать эти слова.

Он повернул кран, и из душа полилась горячая вода, от которой кабинка мгновенно наполнилась паром.

— Как будто туман, только тёплый, — тихо сказала Гермиона, убирая назад намокшие волосы, и вдруг наткнулась на галстук. — Это ещё что такое?

— Я решил его не снимать, — невозмутимо пояснил Тео, плотнее закрывая дверцу. — Мне нравится, когда на тебе остаётся какой-нибудь элемент твоей формы.

— Извращенец, — фыркнула Гермиона, снимая галстук и забрасывая его за перегородку.

— Подумать только, сколько грубых слов я услышал за последние полчаса, и все они — от девушки, которая среди этих милых эпитетов успела мне ещё и в любви признаться...

Сделав глубокий вдох, Гермиона уже хотела разразиться привычной гневной тирадой по поводу того, что она думает об этом самоуверенном напыщенном нахале, но вовремя остановила себя. Стараясь не смотреть на его чересчур довольное лицо, она перевела ручку крана на холодное положение и, закрыв глаза, встала под воду, чтобы остыть. Да, Тео слишком хорошо её знал и раз за разом находил те самые слабые места, при нажатии на которые Гермиона начинала закипать. Да, ему всё так же нравилось выводить её из себя, вызывать даже не всплески, а целые взрывы эмоций. Мерлин, с чем она только ни сравнивала эти сумасбродные отношения с Тео за целый год — с извержением вулкана, с хождением босыми ногами по разбитому стеклу — но в любом случае всё сводилось к одному: с ним ей всегда было и будет неспокойно, нелегко и... необыкновенно.

Очевидно, что моя реакция зависит от того, что творится у меня в голове... и в сердце, конечно. Если бы Тео был мне безразличен, я бы никогда так не бесилась.

Я люблю его — вопреки всему. И это действительно необыкновенно...

— Я от своих слов не отказываюсь, — наконец сказала она вслух, немного успокоившись и возвращая кран в исходное положение. — В этом плане мы стоим друг друга. Одинаковые, как отражение в воде.

Она внезапно замолчала, коснулась пальцами выложенной бледно-зелёным кафелем стены и стёрла с неё набежавшие капельки, пытаясь рассмотреть неясные очертания своего силуэта. Тео выдержал паузу, тактично давая ей возможность закончить озвученную мысль, но поскольку этого не произошло, он решил сам:

— Мы постоянно бросаем друг другу вызов лишь затем, чтобы показать своё неравнодушие и убедиться в неравнодушии другого.

Гермиона оторвалась от кафеля, подняв на него изумлённый взгляд.

— Как ты всё понимаешь с полуслова? Это просто невероятно...

— А ты думала, — подмигнул он. — Сказано аллегорично, но я неплохо тебя изучил, так что... Как насчёт полсотни очков в копилку Слизерина за такую отменную проницательность его лучшего представителя? — он с соблазнительным видом наклонился к Гермионе и дразняще провёл языком за её ушком. — Ты же староста, и у тебя есть полномочия по начислению баллов...

— Не подмазывайся, — она попробовала шутя толкнуть его в плечо, но оказалась лишь тесно прижатой к влажному от воды телу и теперь могла недвусмысленно ощутить всю степень его возбуждения, которое мгновенно передалось и ей. — Вы такой ненасытный, мистер Нотт, я прямо под впечатлением. Сколько можно... Боже! Сколько раз вы ещё... собираетесь выклянчивать очки для своего факультета таким изощрённым способом?

Тео расплылся в улыбке.

— Вы так долго испытывали моё терпение, мисс Грейнджер, что, мне кажется, отныне я буду применять этот способ бесконечно. Так что учтите: это только начало.

Гермиона в ответ плутовато улыбнулась и встала на носочки, потянувшись за поцелуем. Когда между их лицами оставалось меньше четверти дюйма, она выдохнула Тео прямо в губы:

— С нетерпением жду продолжения.

В день решающей игры между Гриффиндором и Когтевраном вновь ярко светило солнце, и, похоже, это было совсем не на руку бедняге Деннису Криви, ворота которого находились прямо напротив небесного светила. Счёт был уже сто сорок-шестьдесят в пользу игроков в синей форме, и Деннис ничего не мог поделать, когда очередная атака когтевранцев завершилась эффектным попаданием охотника Чэмберса в левое кольцо. Пока Несси объявляла счёт, Деннис пытался произвести какие-то манипуляции с магловскими очками, которые ему только что доставил из раздевалки партнёр по команде Ричи Кут. Но несмотря на то, что очки были солнцезащитными, а Деннис, судя по взмахам палочки, ещё сильнее затемнил их заклинанием, это не спасло Гриффиндор от нового пропущенного мяча, влетевшего на сей раз в среднее кольцо. Его забила охотница Орла Свирк, которая по совместительству была подругой Денниса и сразу после гола подлетела к нему, на ходу справляясь о его состоянии.

— Итак, разрыв составляет уже сто очков, впереди Когтевран, — провозгласила Несси, собираясь продолжить комментировать, но тут к ней подлетела мадам Трюк и что-то быстро заговорила, грозясь свистком в сторону Орлы. Выслушав судью, Несси улыбнулась и придвинула к себе микрофон. — Мисс Свирк, дословно передаю вам предупреждение мадам Трюк: если вы сейчас же не прекратите висеть на кольцах соперника, представляя тем самым непосредственную угрозу его обороне, ваш факультет оштрафуют на тридцать очков.

Орлу вмиг как ветром сдуло, тем более что Гриффиндор начал атаку, и когтевранцы пытались помешать охотникам разыграть мяч, однако Дин оказался проворнее, сделав передачу на незакрытую Демельзу, которая ловким броском послала квоффл в левое кольцо. Болельщики львиного факультета взорвались аплодисментами и криками, но озвучившей счёт Несси отдыхать было некогда, поскольку Когтевран пошёл в контратаку. Усиленный действием микрофона высокий голосок разносился над стадионом, но для Гермионы звучал не так громко, как в прошлый раз, хотя по-прежнему чётко. Сегодня они с Тео стояли чуть дальше от комментатора и преподавательской ложи и, что самое главное, гораздо выше; с этого места было не только прекрасно слышно, но и видно всё, что происходило как на стадионе, так и на расстелившихся внизу трибунах, где сине-бронзовое море фанатов волнами схлёстывалось с красно-золотым.