Четвертое сословие

Днем он, как и было приказано, явился к дежурному и получил проездное предписание и десять шиллингов. Собрав свои немногочисленные пожитки, он в последний раз спустился с холма — ему хотелось поблагодарить миссис Суитман за все, что она сделала для него за эти семь месяцев, помогая учить английский. Он посмотрел новое слово в словаре, лежавшем под прилавком, и сказал миссис Суитман, что ее помощь была неоценимой. Она не захотела признать, что высокий молодой иностранец говорит на ее языке лучше, чем она сама.

На следующее утро Любжи приехал на вокзал, успев на поезд до Стаффорда, отправлявшийся в 7.20. Он сделал три пересадки, поезда подолгу задерживались, и за это время Любжи прочитал «Таймс» от первой страницы до последней.

В Стаффорде его ждал джип. За рулем сидел капрал Северного Стаффордширского полка. У него был такой щеголеватый вид, что Любжи обращался к нему не иначе как «сэр». По дороге в казармы капрал доходчиво объяснил Любжи, что «работяги-чурки» — сленг пока давался Любжи с трудом — это низшая форма жизни.

— Они просто кучка тыловых крыс, готовых на все, лишь бы избежать участия в боевых действиях.

— Я хочу участвовать в боевых действиях, — твердо сказал ему Любжи, — и я не тыловая крыса. — Он замялся. — Так ведь?

— Поживем — увидим, — ответил капрал и остановил джип около интендантского склада.

Любжи выдали форму рядового: коротковатые сантиметров на пять брюки, две гимнастерки, две пары серых носков, коричневый галстук (хлопчатобумажный), походный котелок, нож, вилку и ложку, два одеяла, простыню и наволочку, потом его проводили в казармы. Его расквартировали вместе с двадцатью новобранцами из окрестностей Стаффордшира, до призыва на службу они работали в основном носильщиками или шахтерами. Он не сразу понял, что они говорят на том же языке, которому его учила миссис Суитман.

Следующие несколько недель Любжи только и делал, что копал траншеи, чистил туалеты и изредка вывозил на грузовике мусор на свалку километрах в трех от части. К неудовольствию своих товарищей, Любжи всегда работал больше и дольше их. Вскоре он понял, почему капрал считал «работяг» тыловыми крысами.

Всякий раз, когда ему приходилось чистить мусорные ящики за офицерской столовой, Любжи доставал выброшенные газеты, какими бы старыми они ни были. Ночью он лежал на узкой, слишком короткой для него кровати и медленно переворачивал страницы каждой газеты. Больше всего его интересовали истории о войне, но чем больше он читал, тем больше укреплялся в своих опасениях, что последний бой кончится задолго до того, как он получит шанс убить хотя бы одного немца.

Любжи работал уже около шести месяцев и однажды утром прочитал в приказе, что Северный Стаффордширский полк проводит ежегодный турнир по боксу, на котором будут выбраны участники национального армейского чемпионата. Отделению Любжи было поручено установить ринг и расставить стулья в спортивном зале, чтобы весь полк мог посмотреть финал. Приказ подписал дежурный офицер лейтенант Уэйкхем.

Когда в центре спортзала соорудили ринг, Любжи стал расставлять вокруг него стулья. В десять часов отделению дали пятнадцатиминутный перерыв, и большинство «работяг» пошли на улицу, чтобы выкурить по сигарете. А Любжи остался и наблюдал за тренировкой боксеров.

Когда на ринг вышел стокилограммовый чемпион полка в тяжелом весе, тренер не смог найти для него подходящего спарринг-партнера, поэтому чемпиону пришлось довольствоваться боксерской грушей, которую держал самый крупный солдат полка. Но никто не мог долго удерживать грушу, и когда несколько человек выбились из сил, чемпион начал вести «бой с тенью», а его тренер давал советы, как отправить невидимого соперника в нокаут.

Любжи завороженно наблюдал за ним, пока в зал не вошел худощавый мужчина чуть старше двадцати лет с одной звездочкой на погонах — казалось, он только вчера окончил школу. Любжи принялся быстро расставлять следующие стулья. Лейтенант Уэйкхем остановился около ринга и нахмурился, увидев, как тяжеловес ведет «бой с тенью».

— В чем проблема, сержант? Неужели нельзя было найти пару для Мэтьюса?

— Нет, сэр, — тотчас ответил сержант. — Ни один солдат в его весовой категории не продержался с ним больше минуты.

— Жаль, — покачал головой лейтенант. — Он потеряет форму, если у него не будет реального партнера. Попытайтесь найти кого-нибудь, кто согласится провести с ним пару раундов.

Любжи бросил стул и подбежал к рингу. Он отдал честь лейтенанту:

— Я готов быть его партнером сколько угодно, сэр.

Чемпион посмотрел на него с ринга и расхохотался.

— Я не боксирую с «работягами», — сказал он. — И с девушками из Земледельческой армии,[7] между прочим, тоже.

Любжи тотчас вскочил на ринг, выставил кулаки и пошел на чемпиона.

— Ладно, ладно, — подняв глаза на Любжи, сказал лейтенант Уэйкхем. — Как вас зовут?

— Рядовой Хох, сэр.

— Хорошо, идите и переоденьтесь в какой-нибудь спортивный костюм, и тогда посмотрим, сколько вы продержитесь в бою с Мэтьюсом.

Когда Любжи вернулся несколько минут спустя, Мэтьюс по-прежнему вел «бой с тенью». Он упорно не замечал своего предполагаемого противника, вышедшего на ринг. Тренер помог Любжи надеть перчатки.

— Ну что ж, давай посмотрим, из какого ты теста, Хох, — сказал лейтенант Уэйкхем.

Любжи смело направился к чемпиону полка и, остановившись в шаге от него, замахнулся и попытался нанести удар в нос. Мэтьюс сделал обманный выпад вправо, и его перчатка с силой врезалась в лицо Любжи.

Любжи отлетел на канаты, которые отбросили его обратно к чемпиону. Он едва успел пригнуться, и второй удар лишь скользнул по плечу. Но со следующим ему повезло меньше — он пришелся прямо в челюсть. Любжи продержался еще несколько секунд, прежде чем чемпион уложил его на лопатки. Первый раунд закончился для него сломанным носом и подбитым глазом. Его товарищи забыли о стульях и покатывались со смеху, наблюдая за бесплатным представлением из задних рядов спортзала.

Когда лейтенант Уэйкхем наконец остановил бой, он спросил Любжи, выходил ли он прежде на боксерский ринг. Любжи покачал головой.

— Ну что ж, если хорошенько потренироваться, может, из тебя выйдет толк. Оставь пока все другие задания, которые тебе поручили. Следующие две недели будешь каждое утро являться в спортзал ровно в шесть. Уверен, мы найдем тебе лучшее применение, чем расстановка стульев.

К началу национального чемпионата работяги уже не смеялись. Даже Мэтьюс признал, что тренироваться с Хохом гораздо лучше, чем с боксерской грушей, и, возможно, именно благодаря ему он дошел до полуфинала.

Наутро после окончания чемпионата Любжи вернулся к своим обычным обязанностям. Он помогал разбирать ринг и уносил стулья обратно в лекционный зал. Он скатывал резиновый коврик, когда в спортзал вошел сержант, огляделся вокруг и гаркнул:

— Хох!

— Сэр? — подпрыгнул Любжи.

— Ты что, не читаешь приказы, Хох? — проорал сержант с другого конца зала.

— Да, сэр. То есть нет, сэр.

— Ты уж как-нибудь определись, Хох, потому что ты должен был явиться к офицеру-вербовщику еще пятнадцать минут назад, — сказал сержант.

— Я не думал… — начал Любжи.

— Я не собираюсь выслушивать твои объяснения, Хох, — перебил его сержант. — Мне нужно, чтобы ты пулей вылетел отсюда.

Любжи бросился бежать, не разбирая дороги. Он догнал сержанта, который лишь бросил через плечо:

— Иди за мной, Хох, пронто.

— Пронто, — повторил Любжи. Первое новое слово за несколько дней.

Сержант быстро пересек учебный плац, и через пару минут запыхавшийся Любжи предстал перед офицером-вербовщиком. Лейтенант Уэйкхем тоже вернулся к своим обычным обязанностям. Любжи вытянулся по стойке «смирно» и отдал честь.

— Хох, — сказал Уэйкхем, затушив сигарету, — я подал рапорт о переводе тебя рядовым в полк.

Любжи молчал, пытаясь восстановить дыхание.

— Есть, сэр. Спасибо, сэр, — сказал сержант.