Осенний трон

В последний момент приехал попрощаться со старшим сыном и сам король. Махнув Гарри, чтобы тот оставался в седле, Генрих угрюмо буркнул:

– Храни тебя Господь! И постарайся не спустить все деньги хотя бы в этот раз.

Гарри шутливо отсалютовал отцу и взялся за поводья.

Королева смотрела, как они выезжают – внушительная кавалькада с соколами и борзыми, с серебряными колокольчиками на упряжи. Над головами всадников колыхались шелковые стяги. У Алиеноры перехватило горло при виде этой красоты и доблести, а еще оттого, что она не могла поехать с ними.

– Что ж… – Генрих повернулся к жене, едва стража закрыла ворота. – У тебя было время, чтобы подумать насчет Эймсбери. Готова ли ты дать ответ?

Алиенора глянула ему прямо в глаза:

– Готова, но он будет прежним. Эймсбери не обсуждается. Ты получишь аннуляцию, если позволишь мне уехать в Аквитанию.

На его лице смешались гнев и раздражение.

– Значит, ты обрекаешь себя на жизнь в заточении. Ты отправишься в Сарум – сегодня же.

– То есть Иоанну ты тоже наказываешь?

– Думаешь, ей нужна такая мать, как ты? – оскалился Генрих. – Все, чему ты можешь ее научить, это как не быть королевой.

Алиенора выпятила подбородок:

– Делай как знаешь, но ты меня не сломаешь.

– Не сломаю? Посмотрим. – И с этими словами он ушел, двигая плечами, как борец перед боем.

Мгновение спустя Алиенору окружили охранники. Они схватили ее за руки и вывели со двора прямо на глазах у всех, кто собрался там для проводов Гарри, включая Иоанна и Иоанну.

Алиенора высоко держала голову. Что бы ни говорил Генрих, она покажет дочери, как ведет себя настоящая королева, особенно под принуждением.

Без каких-либо церемоний ее усадили в повозку с простым холщовым навесом. В этот раз ей не досталось ни лошади, ни эскорта, только суровые солдаты, исполняющие волю своего господина. Три недели она провела в позолоченной клетке среди певчих птичек и орлов королевского двора. Теперь настала пора возвращаться в продуваемую всеми ветрами крепость. Направив взгляд на грязную холстину навеса, Алиенора постаралась изгнать все мысли до единой. Это нужно сделать, чтобы выжить. Либо умрет она, либо Генрих, и тогда это прекратится.

Глава 7

Замок Сарум, август 1176 года

Жизнь Алиеноры вновь оказалась втиснута в отупляющую рутину Сарумского замка. Опять протянулись бессчетные стежки по грубой льняной ткани, потекли, как прежде, дни заточения в четырех стенах, за исключением редких моментов, когда ей позволяли погулять в окрестностях замка или посетить службу в соборе – все под строгим надзором. Связь с внешним миром оборвалась. Алиенора приручила белую голубку и кормила ее крошками на подоконнике. Воркование и пируэты птицы были единственным ее удовольствием, пока однажды рыцари из замковых конюшен не напустили на голубку ловчего сокола. С тех пор королева не прикармливала голубей.

Иногда до нее долетали разрозненные фрагменты новостей – такие же никчемные, как обрывки ниток на скамье, где Алиенора шила нескончаемые рубашки и сорочки для бедняков. Генрих уехал в свой охотничий замок в Кларендоне, Ричард одержал в Бутвиле победу над мятежниками графства Пуату. Но почти никаких подробностей, а те, которые все-таки просачивались, передавались через столько рук, что теряли всякую достоверность. Пару раз тоскливое бытие Алиеноры разнообразили визиты церковнослужителей. Только вот являлись они с миссией от Генриха, чтобы повторить его заверения в том, что ее тяготам придет конец, едва она согласится стать настоятельницей аббатства Эймсбери – к всеобщему благу. Как ни странно, Алиенора ждала этих визитов. Лишь так, через посланников, она могла досадить супругу, расстроить его планы и лишний раз заявить о том, что ее позиция остается неизменной.

Одним жарким августовским днем она вышла после молитвы из собора. Солнце било по камням, словно молот по раскаленной добела наковальне. Неподвижный воздух обжигал. Прикрывшись ладонью от ослепительного света, она зашагала к замку. С ней шла Амирия, и в отдалении следовали стражники. И вдруг Алиенора встала как вкопанная. Перед ней возникла Изабелла! А рядом с подругой – Иоанн, и Иоанна, и их кузены Белла и Уильям!

Сначала она решила, что это мираж, сотканный из перегретого воздуха. Однако взмокших, красных от жары солдат, распрягающих коней, никак нельзя было принять за эфемерные видения. Да и сама Изабелла, хотя и опрятная, как всегда, все же выглядела как бабочка, только что вылупившаяся из куколки и еще не успевшая расправить крылья.

Чтобы не броситься со всех ног им навстречу, Алиеноре пришлось призвать всю свою волю. Степенно, как подобает королеве, она приблизилась к дорогим ее сердцу посетителям.

– Какой сюрприз! Приезд ваш меня безмерно радует, – произнесла она голосом, который едва не срывался от волнения. Что опять задумал Генрих?

– Мы приехали навестить вас перед тем, как отправиться на Сицилию, – ответила Изабелла после того, как женщины обнялись. – У меня есть позволение. – Она показала Алиеноре запечатанный свиток пергамента. – Вот охранная грамота от Генриха. Это Амлен уговорил короля. Знаю, вы уверены, будто я делаю только то, что угодно моему мужу, но смотрите: я попросила его в правильное время и правильным образом, и он согласился сделать так, как хочу я. Порой уступками и миром можно добиться многого.

Алиеноре было и смешно, и досадно. Очевидно, их прошлая размолвка не давала Изабелле покоя.

– Это зависит от того, что ты теряешь, когда идешь на уступки. Но все равно я благодарна тебе. Я готовилась к тому, что никогда больше никого из вас не увижу.

Она заключила в объятия Иоанна и Иоанну, не переставая гадать, какими могли быть мотивы Генриха, когда он разрешил им визит в Сарум. Должно быть, надеялся, что несколько месяцев одиночества сломят ее и она теперь более склонна принять условия короля. Если так, то его ждет глубокое разочарование. Перенесенные испытания только укрепили ее решимость стоять на своем.

Алиенора привела гостей в свою комнату в северной башне замка. Оглядев спартанскую обстановку, Изабелла ничего не сказала, но в ее глазах промелькнул ужас. И сочувствие.

– Да, такая она, келья нераскаявшейся грешницы, – бросила Алиенора. – По крайней мере, здесь прохладно даже в самый жаркий день.

Иоанна молча села у окна. Весь ее вид выражал глубокое потрясение. Она не ожидала, что ее мать находится в столь жалких условиях.

Горничная Изабеллы втащила большую плетеную корзину. Подруга сняла сверху сложенную скатерть и велела Амирии расстелить ее на столе – голом, как все в этом помещении.

– Я привезла хорошего вина, – объявила графиня, твердо настроенная поддерживать радостную атмосферу. Она извлекла из глубин корзины глиняную бутыль. – И жареного гуся, и белого хлеба. Стража не посмела отобрать эти угощения у супруги брата короля, прибывшей с его охранной грамотой.

Алиенора вздернула бровь:

– Разве это не акт неповиновения?

– Вовсе нет. – Изабелла мотнула головой. – Я всего лишь пользуюсь своим законным правом. – Она поднесла подруге свернутый конусом пергамент, в котором лежали коричневые квадратики. – Амлен знает, что вы обожаете имбирное печенье, и поэтому передает вам вот это.

Алиенора втянула теплый аромат восточных пряностей, смешанный с медовой сладостью. Их с Амленом взгляды не всегда совпадают. Будучи братом короля, тот поддерживает Генриха. И порой ведет себя как ханжа и педант. Тем не менее человек он чуткий и немстительный.

– Ты должна поблагодарить его от моего имени. Передай супругу, что его дар я оценила. – Алиенора чувствовала, что еще чуть-чуть – и она расплачется. – Он очень добр, а доброту я сейчас редко вижу.

Изабелла порозовела от похвалы:

– Обязательно передам. А это от меня.

Она протянула королеве бутылочку из горного хрусталя, обернутую в кусок пурпурного шелка. Флакон украшала витиеватая резьба, а когда Алиенора вытащила пробку, восхитительная композиция из розовых, мускатных и древесных ноток разом перенесла ее в сады Пуатье со шпалерами из плетущихся роз и жимолости.