Страница 4 из 8
Чес начинал волноваться не на шутку, понимая, что в запасе у него остаётся улика под названием инициалы имени Джона. Утерев с лица очередные слёзы, он принялся ладонью скользить по стволу, так как в темноте нельзя было разобрать с его слабым зрением даже это. Точнее, можно было, но если б это происходило днём. В итоге пальцы нащупали что-то похожее, по крайней мере, видно было, что эту штуку выцарапывали, причём тщательно. Креймер, почти не имеющий возможности рассмотреть, с каким-то благоговением, похожим на то, с каким слепой трогает свою возлюбленную, узнавая под пальцами родные черты лица, прощупывал высечки на дереве, складывающиеся в спасительные для него буквы. «Господи, Джон, ты бы ещё догадался в дупле сделать метку!» — не укоряюще, а как-то нежно подумал Чес, ведь отыскал буквы практически у самого низа, у корней, можно так сказать. И, пока искал, обошёл дерево много раз и также много раз успел передумать самые страшные варианты по типу «А что, если он нечаянно свернул по дороге не туда и теперь ему придётся разворачиваться?». Но, благо, всё вышло в итоге нормально; для успокоения Чес отыскал близлежащие кусты и, покопавшись, нащупал на их стволах метки также. Потом свернул, как и говорил ему Джон, в диагональ направо и постарался ускориться, зная, что минут десять где-то уже прошло точно. А время нынче неоправданно дорого… и уж что-что, а подводить своего бывшего наставника казалось для Чеса пыткой похуже Ада в конце жизни. Впрочем, Ад ему не так уж и грозит — все в один голос говорили, что его душа чиста и подходит под все критерии для пропуска в Рай.
Но Креймер не верил в это. Не верил, потому что чувствовал какой-то мрак, постепенно очерняющий его душу.
И, что удивительно, позволял этому происходить, сам не зная, к чему в итоге это приведёт. Вероятно, к тому же самому Аду.
Усмехаясь и понимая, что ему уже ничего не страшно, он решил не отвлекаться на пространные размышления — они жутко отвлекали, давая царапинам ловко появляться на его теле; лес же становился, к несчастью, гуще и непроходимее. Креймер напрочь забыл, сколько там метров до оврага; ему показалось, что не так много, но в действительности этот путь как-то неоправданно увеличился. Чес ругал себя как только возможно при мысли о том, что он пропустил овраг, сбившись с весьма сложно удерживаемой диагонали в этой местности. Но это было просто от нервов; на деле он пробежал довольно быстро; это в мыслях водитель уже порешил, что опоздал во все места, в которые только можно было опоздать. Ему, на воспалённый рассудок, представлялись уже ужасные сцены: вот Джон прибежал в овраг, а там ни пентаграммы, ни его напарника, ни поджидающего наготове оружия… И куда ему деваться с суперсильным демоном позади? Наворачивать круги по лесу в тщетных поисках Чеса? Наверняка он сейчас этим уже и занимается! Короче, мысли Креймера были спутаны и чем более спутаны, тем более неправдоподобны; а ещё к ним примешивалась капелька безумия, выжатая из адреналина, которая давала толчок разным абсурдным мыслям. Впрочем, эти размышления не были беспочвенными; в итоге всё у Чеса возвращалось к сцене около машины. Но вот он запнулся больной ногой о корень и, громко чертыхаясь, уже больше с минуту не возвращался к этой теме, решительно настроив себя на внимательность.
Наконец Креймер едва не полетел кубарем вниз — вовремя тормознул, с восторгом понимая, что достиг, вероятно всего, этого спасительного оврага. Было по-прежнему ни хрена не видать, поэтому вопросы «какова глубина и насколько круты склоны» остались нерешёнными. Он не стал долго думать и примеряться, а лишь с крупицей осторожности опробовал ногой спуск и тут же стал аккуратно сходить. Сначала делал это медленно, потом вообще почти что бежал по склону, хотя и поплатился за это: царапина на полщеки, усугубленное положение его больной ноги и так и не открывшийся глаз из-за кучи пыли, поднявшейся рядом. Но Чес, понятное дело, не жаловался. Он практически никогда не жаловался; лишь в редких случаях и то — из-за врождённой капризности и глупого желания казаться крутым перед Джоном. Но Креймер был рад безумно одному: Константина и его демона было сейчас не видать и не слыхать. Значит, они ещё далеко и вернутся не скоро. Чес скатился оставшуюся часть склона сидя, не заботясь о своих штанах, и, оказавшись внизу, в не менее тёмной и глухой лощине, принялся искать припрятанный повелителем тьмы «клад».
Чес начал судорожно отсчитывать пятьдесят шагов, хотя ему всё время казалось, что вместо двадцати он говорит тридцать и делает шаги куда длиннее или короче предыдущих. Но времени перепроверять не было (особенно в почти что кромешной темноте), и оттого Креймер, остановившись на неуверенном «Пятьдесят?», сам пожелал себе удачи и принялся откапывать. Земля была сырая, но бралась туго: то корни, то жёсткий дёрн, то какой-нибудь камень. Он не знал, в верном ли направлении капает, ведь если не в верном, то вся его работа коту под хвост. Но вот лопата спасительным звоном натолкнулась на что-то твёрдое; Чес принялся выкорчёвывать и наконец смог вытащить какой-то небольшой железный ящичек. Откинув лопату в сторону и стряхнув с рук землю, он начал искать способ, как бы открыть ящик в полной темноте. Точнее, было не так уж и кромешно, как могло показаться, если судить по впечатлениям Чеса, но явно с одним глазом разобрать, где находится замок, было сложно. Однако он справился и открыл, примерно различив контуры лежащих перед ним предметов: несколько пуль более габаритных размеров, специальный автомат, куча всяких мелочей, недоступных для зрения, и много мелких перочинных ножиков. Креймер взял один из них, отошёл на пару шагов и принялся за пентаграмму; руки тряслись, сил уже не было, глаз с трудом различал линии, благо, что одна память не подводила — мозг инфантильно выдавал следующие шаги, вполне привыкнув в прошлом к этому действию.
Чес часто слышал от своего бывшего учителя, что, позабыв многое, он просто обязан был не позабыть того, как рисуется пентаграмма, иначе экзорцист из него никакой. Вот и сейчас благодаря долгим тренировкам рука, немного дрожавшая, всё-таки упорно выводила линии, окружности, причём всё так ровно-ровно, что аж самому Креймеру порой не верилось в это. Он, будучи в восторге, что всё успел, доводил последние нужные штрихи, как неожиданно где-то вдалеке послышался шум: скрежетание, хруст веток, даже вой. На секунду Чес остановился и прислушался, а потом решил, что ошибся, и выругал себя за излишние страхи. Вероятно, думал он, это всё отголоски после увиденного и услышанного. Однако не успело пройти и минуты, в которую водитель мало что смог окончить в своей пентаграмме, как шум вдруг прорвался сквозь упругий шелест веток от ветра; теперь Чес понял, что навряд ли ему могло показаться — кто-то ускоренно надвигался на него. И надвигался весьма быстро и был уже близко… Креймер сглотнул и, не обращая внимания, склонился над своей пентаграммой вновь, силясь понять, что он забыл, чего не нарисовал. Доделывая последние штрихи, он ощутил, как земля стала гулко вибрировать; от этого было не по себе, но он взял себя в руки и, очертив финальные линии, отошёл к ящику, чтобы взять из него автомат и зарядить его нужными пулями прежде, чем Джон появится здесь.
Чес заряжал автоматы и пушки как профессионал, но сейчас, когда демон был уже в метрах пятистах по звукам, руки начинали совать всё не туда. Он боялся скорее не демона, а подвести Джона; подвести Джона уже равнялось в его сознании Аду. А почему так и когда повелось — фиг его знает! Нервничая, матерясь и утирая слёзы из загрязнённого глаза, Креймер силился зарядить пистолет, а большие пули всё выпадывали; одна даже укатилась куда-то без вести. Но вот, когда ужасный, леденеющий душу рёв раздавался где-то уже совсем недалеко, автомат был готов. Чес, прижав его к себе, оборачивался в разные стороны ежесекундно, стараясь понять, откуда они прибегут, но вой демона, казалось, был слышен везде и отовсюду. Водитель чувствовал, что будет скоро на грани срыва, ибо эта чёртова неизвестность его задолбала!