Остров, поделенный насилием

Я…я... Хватит обо мне, и моих ни к чему не приводящих размышлениях. Тут между прочим прекрасные милые домики, правда странные на вид. Целая деревня палаток из бамбука и чего-то ещё. Только вот людей не видно. Хотя... нужны ли они мне, люди?

— И что ты тут делаешь? Наслаждаешься видом? А вида здесь и нет. Одни джунгли. Посмотри, посмотри в какой убогой части острова мы живем! Просто жуть какая-то. Море досталось отвратительным людям! Как так можно жить? — Эйра неожиданно появилась в моем поле зрения. Её лицо было омрачено собственными мыслями и словами, и похожа она была в этот момент на меня, изводящую себя этими самыми мыслями. Но она не теряла от этого ни капли красоты. Её украшают любые эмоции или чувства, и я поражалась этому. А меня никогда ничто не украшает, с моим то живущим внутри зверем.

— Море? Зачем тебе море, Эйра? И так всё хорошо, разве нет?

Она посмотрела на меня с осуждением, будто я что-то не то сказала. Но, если честно, мне было как-то всё равно.

Море… Оно же опасно, и больше ничего другого я не видела в нём. Здесь нельзя купаться, это смертельно. Я видела то, что владеет морем, и от этого на коже появляются мурашки, а глаза не скрывают страха. Это хищники, самые опасные безжалостные хищники с тысячью острых зубов. Зачем море, если им можно лишь наслаждаться издалека? Оно теряет смысл, так зачем иметь то, отчего нет пользы? Лучше бы купила картину и глядела в неё часами, проку больше бы стало. Ах, да… Тут нет магазинов.

— Там вода, Джина! Вода! А нам, чтобы получить воду, приходится далеко ходить или просить её у любимого. Разве ты не знаешь? Вода — жизнь! Что-то полить, что-то помыть… Нам этого не хватает. Тем более в море есть рыба и она вполне съедобная. Если бы не любимый, то бы мы питались лишь рыбами и этими испорченными фруктами! Понимаешь, Джина?

У любимого? Не Виктор ли это часом? Броню моего сердца проколола слабая игла, но особого внимания я на это не обратила. Он её своей любимой не считает. Рыба и фрукты - разве это плохо?А между прочим, это очень полезно, и к тому же достаточно вкусно. Лучше есть это, чем питаться каждый день всякой непонятной вредной и напичканой всякой дрянью пищей из магазина, которой можно отравиться. Тут хотя бы улетучивается возможность пострадать от этой еды. Интересно, а Эйра всегда жила на этом острове? Или же она сюда прилетела? Выглядит она вполне цивилизованно. Но вряд-ли суждение по внешности окажется правильным.

Я тихо вздохнула. Может, всему виной Люк? Его ребята могут перекрыть путь к морю, хотя бы где-нибудь. Если бы не он, вряд ли бы эта девушка жаловалась.

— Но твоя любовь безответна, Эйра. Зачем тешить себя какими-то надеждами? Зачем верить в то, чего не существует? Виктор совсем тебя не любит, — я понимала, что рушу её иллюзорный мир, где она вместе с Виктором, но другого выхода у меня не было. Надо рушить иллюзии, нужно пытаться вбить в голову реальность или человек сойдет с ума. Сойдёт с ума позже, когда от этого видения разрушится целая жизнь.

Я ожидала, что она начнет орать и что-то доказывать, противоречить всему. Но Эйра молчала. Она будто смирилась с тем, что её не любит мужчина. Это молчание говорило о многом. Но было неясно что творится у неё на душе. Скорее всего, борьба. Борьба между здравым смыслом и иллюзиями. Ей было совершенно все равно, либо она хорошо скрыла свою боль.

— Виктор помешан на гене и прочей чепухе. Лишь поэтому я не его, лишь поэтому сопротивляюсь. Я не верю, что в тебе он что-то увидел или нашел, он не способен на это. Ты слишком глупая, забитая, и кажешься беспомощной. Ты — жертва, которой нужно немедленно спасаться. А он не любит жертв, Джина. Он убьет тебя рано или поздно, и у тебя нет выхода. — она смотрела на меня и заявляла все решительно, словно знала наперед. Уверенно. Это то, чего не хватает мне. Я не могу в чем-то быть уверенной из-за своих сомнений и мыслей. Эти сомнения словно мухи… Их жужжание меня раздражаеn, приводит в бешенство.

Я совсем не понимала, про что говорила Эйра. Я — жертва? Но жертва чего? Я сражаюсь, если могу. Жертвы не сражаются, они падают во власть судьбы. А я сильная, хоть и неуверенная. Внутри меня живет зверь, способный разорвать противника. Так что бояться нечего.

Виктор единственный с кем мне хорошо, безопасно, легко. И уходить, убегать и спасаться от него я не хочу. Может я люблю его. Люблю. Странное и незнакомое мне слово. Не знаю. Черт… Уверенности нет ни в чем. Я потеряна, мне кажется, я задохнусь от безысходности.

— А ты тогда кто, хищник? И почему тогда ты рассталась с Люком? Не думаю, что он жертва.

Если жертва своих бредовых идей, своего собственного безумия, которое укрывает его с головой. Я помню эти безумные глаза, эти идеи, исполнения которых я и боялась. Мне было страшно. А страх может погубить любого.

Эйра заметно потемнела, и вроде погрустнела. Её лицо стало очень серьезным, а взгляд метался туда-сюда в беспокойстве и тревоге. Она была поймана, как жертва. Такие мысли меня даже повеселили. Та, которая заявляет о том, что мне пора убегать от своей гибели, сама становится добычей. Добычей чувств, которые трудно затушить. Хотя я не хотела ей зла. Она тоже забитая судьбой, но её не терзают сомнения, как меня.

— Знаешь что… Лучше тебе не лезть со своими тупыми вопросами, а то лишишься того аппарата, с помощью которого ты их задаешь. Меня не следует испытывать, запомни, Джина.— она оскалилась и ни один мускул не дрогнул в знак шутки.

Она серьезна. Но не думаю, что она действительно будет мне делать больно. На её пути серьезные преграды и вряд ли она сможет преодолеть их. И нужно ли?

Ответа у меня не нашлось. А Эйра продолжала задумчиво на меня смотреть. Ей я не нравлюсь, это было очевидно. Хотя я ей ничего не сделала. Людская ненависть, больше ничего... Мой взгляд снова устремился в джунгли. Эти деревья… Вместе и одновременно далеки друг от друга, далеки от понимания. Они вместе создают иллюзию общества…Неразрывной связи. Но на самом деле каждое дерево борется за место под солнцем, борется без устали, ведь каждое живое существо знает, что жизнь - борьба, в которой кто-то непременно умрёт. Они сражаются, пытаются выстоять, не пасть. Их корни сплетаются в немой борьбе. И эта иллюзия… Она ведь не только у растений. Она у всего мира. Не каждый примется демонстрировать свои намерения и желания. Не каждый покажет свои цели, свои мечты. Все прячутся под маски, будь то равнодушие, понимание, или же радость. Ложь. Вот что это. Все что-то скрывают, чего-то хотят и воюют с друг другом.

Но Виктор не один из них. Он заявляет о том, что ему нужно. Прямо и понятно. Он не боится никого и ничего, внутри у него есть стержень. У него нет никаких страхов и я ему завидую.

— Я люблю месть, Джина. Знаешь, это единственное, что спасает нас от обид. Если тебе больно — сделай больнее тому, кто причинил тебе эту боль. Это истинное наслаждение делать боль в ответ. Ты получаешь удовольствие от мук другого. И я обязательно отомщу Люку. Я сделаю ему больно, он будет страдать. — в ее голосе было что-то дьявольское, он звучал, как скрежет стекла, по которому провели ножом, и мне оставалось только отвернуться от нее. Эйра будто превратилась в демона.

У людей есть увлекательное хобби — ходить босиком по битому стеклу в закоулках памяти.

Я встала и пошла прочь. Не хочу больше слушать Эйру. Она хочет отомстить мужу. Бывшему мужу. Убить его? Сжечь? Что она хочет? В любом случае отомстить. А мне не хочется слушать её кровавые планы. Что-то мне не хочется знать, но она дала ясно понять, что все-таки ей надо убить. А убийствами многого не добьешься. Лишний грех. Упоение смертью пройдёт, и наступит время паники и осознанием случившегося. Кто часто убивал, не станет убивать из-за любви. Иначе смерть становится чем-то смешным и незначительным. Но смерть никогда не смешна. Она всегда значительна. Она всегда приносит боль, муку, страдания. И это не смешит. Напротив.

Я пошла обратно в храм. Не хочу больше рассуждать обо всем этом. Не хочу видеть эти деревья с их иллюзорным спокойствием. Не хочу слушать речи Эйры. Мне нужен Виктор. Он действует на меня иначе, чем другие люди. Он для меня успокоительное и убежище одновременно. С ним я за каменной стеной. Я поспешно вошла в тронный зал. Мужчина сидел на коврике на полу и разглядывал в руке какой-то цветок розового цвета. И где эти его серьезные дела о которых он мне говорил? Он же не станет мне врать. Мог ли он все быстро сделать?