Остров, поделенный насилием

Но меня интересовало ещё кое-что. Неужели у него здесь гарем? Слуги — женщины и они могут оказаться частью большого гарема. А значит и меня могут туда запустить. Не хочется быть в гареме, даже учесть, если тут полная защита и сохранность.

— А что я буду делать? Мыть, убирать и все такое? У тебя для меня есть обязанности?

Его глаза расширились от удивления. Я не знаю, что это значит то ли я угадала, то ли он совершенно не понимает, почему я спрашиваю об этом.

— Делать? Но Джина… Ты моя жена, а это значит, что от тебя требуется лишь быть рядом со мной. Я ничего другого не прошу, — он медленно улыбнулся и его улыбка была откровенно соблазнительной. Что-то во мне зашевелилось на эту улыбку. Жажда быть с ним… Уединиться. И наверника он ставил себе такую цель, чтобы я захотела попробовать его там, где, надеюсь, не пробовал никто.

Но даже его слова не угомонили мой дух. Я хотела знать больше.

— А почему твоя жена не Эйра? Она очень даже подходит для этого. Ведь она также красива.

На самом деле, даже больше, чем красива. Странно, что Люк не изменился ради того, чтобы остаться с этой красотой навсегда.

— Идеальная красота — мираж и запомни это, пожалуйста. А насчет этой слуги… Она вожак своего племени и испытывает ко мне самый настоящий пиетет. А если честно, то она подходит лишь для ночных утех, не более. Думает, что любит меня, но на самом деле ей очень хочется овладеть мной во всех смыслах. Она хочет заменить своего мужа мной. Но увы, не получится. Я ведь её совсем не люблю и даже её вид «древней богини» меня не трогает, — горячий ритм его голоса обволакивал все мое существо, одновременно успокаивая и волнуя. Его гипнотизирующий взгляд заставлял меня идти дальше.

— Значит, ты меня любишь? — я смотрела на него с великой надеждой. Сердце даже на миг остановилось. Я хотела, чтобы этот парень меня любил. Я хотела погрузиться в его бескрайнюю любовь… Хотела быть его. Что-то в нем есть такое хищное, которое моя человеческая сущность не понимает. Грубо говоря, Виктора хочется либо боятся либо подчиняться.

— Нет, Джина я тебя не люблю, но чувство, которое я к тебе испытываю выше любви.

Но это немного поставило меня в тупик.

— Что сильнее и выше гормонов?

— Гены. Представь, что любовь зашита в генах. Уж верность тебе обеспечена, — его голос сквозил обещанием насчет которого у меня были сомнения.

Все равно я его не понимала. Как может любовь быть в генах? Я слышала это выражение и раньше, но там говорилось о любви к чему-то. В генах такого заложено быть не может, лишь склонность или предпочтение к чему-либо. Но любовь… Это ведь не гены, а гормоны! Окситоцин, дофамин и другие нейромедиаторы или гормоны не могут быть заключены в ген!

— Я знаю, ты не понимаешь, дорогая. Тебе не обязательно понимать, но обязательно знать насколько я верен тебе. Я никогда не говорю что-то лишнее, у меня есть контроль над словами. Если человеку нужно это знать — я скажу. Просто кому-то выговариваться я не буду. У меня к этому никогда не было и не будет потребности, — продолжил он, все также продолжая меня гипнотизировать. Сначала я приняла его за безумца, но теперь… Теперь вижу в нем что-то большее, чем человек. И откуда-то пришло понимание, что он никогда не солжет мне. Я сосредоточилась на еде, потому что разговоры про это все меня немного пугали. Я думаю, все привыкли к людям, которые то и дело лгут без надобности, говорят ради того, чтобы просто рассказать кому-то. А Виктор был другим. Совсем другим. Когда моя тарелка опустела, я неуверенно взяла кружку с чаем от которого шел прекрасный аромат лимона и каких-то трав.

А тарелка моего собеседника была также полна. Он не притрагивался к еде. Даже не сделал вид, что ест. Его руки даже не трогали столовых приборов.

— Почему ты не ешь? И… Как ты узнал, что именно во мне есть ген и что я твоя жена? Ты меня впервые видишь, — я сделала глоток, поражаясь какой вкусный этот чай. Такого я совершенно не пила. Он сильно отличается от черного или других сортов чая. Аромат трав успокаивал, а вкус заставлял погружаться в блаженство.

— Не ем, потому что я сыт. Если хочешь, я тебе отдам свою тарелку. Я ведь твой муж и буду делить с тобой всё и даже еду. К сожалению, Эйра очень хочет всегда, чтобы я попробовал то, что она готовит. Но ем не часто и мало, — он отодвинул тарелку в сторону и освободил место около себя. Мужчина положил руки на стол, а затем на руки голову. — А что насчет жены… Ничего, никого не искать в толпе. То, что нужно нам, уже находится рядом с нами. Просто мы привыкли смотреть далеко вперед. Лучше было бы присмотреться к тому, что на расстоянии вытянутой руки.

И опять я не понимала. Он не мог меня знать раньше, мы не встречались. Он меня впервые видел и говорил такое. Мне лишь оставалось с недоумением на него смотреть. На мои сомнения он растянулся в загадочной улыбке. Он знал, что я его совершенно не понимала.

— О, родная моя, я тебя увидел ещё будучи там… За островом. Просто твоя память это не запечатлела.

Мне вдруг вспомнились те глаза в лесу. И почему-то мне казалось, что именно эти глаза на меня смотрят из глазниц Виктора.

Часть

Посмотри на меня, и запомни такою.

Пронеси сквозь года этот образ любви.

Я предвижу наш век… Будет жизнь непростою.

Нам придется еще искупаться в крови.

Уплываешь ты в мир, тот, что взрослым зовется.

Разойдутся пути. Это все не для нас.

Но теперь навсегда пусть со мной остается

Этот взгляд твоих глаз, твоих солнечных глаз.

(АДС)

Я сидела на диване в гостиной или в подобии того, что называлось гостиной. Тут стоял довольно мягкий диван бежевого цвета. А кроме него ещё деревянный закругленный кофейный столик и… Статуи. Если честно, меня начал раздражать тот факт, что тут везде статуи. Многих этих белых людей с каменным началом объединяло одно — они смотрели строго на меня. Или мне так казалось? Но один вид этих пустых глаз меня пугал. В отличие от меня, Виктор, похоже, по этому поводу особо не задумывался. Он сидел рядом со мной, уставившись куда-то в сторону. Я рассматривала его, по прежнему поражаясь его красоте. Мне все время хотелось его касаться и, наверное, он прекрасно знал, что я хочу его коснуться, провести пальцем по руке, шее. И почему он выводит меня на такие эмоции одним лишь присутствием? Чтобы отвлечься от мысли о теле, я стала смотреть по сторонам, пытаясь понять, чего здесь не хватает. А не хватало телевизора и другой привычной техники. При его состоянии он мог бы позволить это. Но почему тогда ничего из этого здесь не было?

— А где же телевизор? Могли бы посмотреть фильм.

А что ещё делать? Не уверена, что по джунглям можно ходить. Все же я жалела о том, что мы на острове. Нам в принципе негде погулять. Хотя, может быть, он очень бесстрашен или просто хорошо знает это место.

Виктор с интересом посмотрел на меня, будто я сказала что-то не то. Его правая бровь чуть изогнулась, говоря о том, что в его глазах я существо с низким уровнем интеллекта. Или Это лишь моя фантазия.

— Телевизор? Джина, тут электричества особо нет. Племя Эйры жарит еду над костром, а ты спрашиваешь, где тут электричество. Но это ещё даже не все. Понимаешь, я не могу смотреть фильмы в силу своих физиологических особенностей. Человек различает в секунду не более двадцати быстро сменяющих друг друга картин. Поэтому мелькание кадров на экране сливается для глаз в одно непрерывное движение. Для меня такого не происходит, Джина, — в его глазах слышались гордость и сожаление одновременно. Чем он гордится?

Я смотрела на него, пытаясь понять не шутит ли он. Опять странности. То он знает, что я его жена, то ему фильмы нельзя смотреть из-за физиологических особенностей. Если он не может смотреть фильмы, то как он видит, например, меня? А если он и говорит правду, то значит он не человек. Видимо, он очень хорошо различает движения. Его глаза вроде бы ничем необычным не отличаются.