Страница 10 из 24
— Я знаю, ты не понимаешь... Но ты имеешь ген, который очень важен для меня. Я знаю, что рассказывать тебе почему и как так получилось бессмысленно. Ты пока не готова понять. Тебе надо узнать ещё многое, чтобы разобраться в этом, — продолжал он
Разве один единственный ген может повлиять на что-то? Да и откуда он знает, что этот ген у меня есть? Но на эту тему мне не хотелось говорить. Может Виктор и красив, но он явно страдает каким-то психическим недугом. А разе нет? Если бы вам такое сказали, как бы отреагировали вы? Уж точно не радостно визжали, даже если человек рядом с вами очень красив
— Меня больше волнует то племя… Там за джунглями. Ты знаешь тех людей? Тех бандитов? Они делали мне больно. Этот Люк… Он делает ужасные вещи, — так как генетика для меня тема закрытая, я решила узнать, как у него со знанием окружающего мира. Меня действительно волновало будут ли они меня искать или отдаст этот парень меня обратно Люку?
Виктор внимательно посмотрел в даль, будто пытался увидеть сквозь деревья тех, о ком я говорю. Вряд ли ему это удалось бы. Он ведь человек.
— Больно… — прошептал он и перевел взгляд на меня. Какая-то неуловимая тень омрачала блеск его зеленых глаз. Будто из их глубины смотрел кто-то другой, чьи цели и намерения были гораздо более страшными. Из доброго и милого мужчины он превратился в самого жестокого зверя. По моей спине прошел неприятный холодок. — Что ж, я разберусь с этим, Джина.
Он вновь вернул себе лицо самого доброго существа на свете, хотя теперь я решила быть осторожной. Мало ли что у него на уме. У него, наверное, в подчинении много слуг и если я что-то не то скажу, то мне конец. Даже не знаю что лучше: знать точно, что сегодня тебя изобьют или же опасаться каждого шороха, надеясь, что тебя не тронут. Виктор ласково погладил меня по волосам, а затем сел ближе.
— А теперь ты будешь жить со мной. Впредь забудь о том, что было там… У Люка. Оставь это. Я обещаю тебе, что жизнь со мной не представит возможности насилию быть.
Речь его мне непонятна. Он говорил на своей волне. Не думаю, что кому-нибудь было понятно о чем он толкует. Но меня его слова не слишком впечатлили, а больше напугали.
— Обещание… Все это ложь, — прошептала я, отвернувшись от парня. От него шел приятный аромат и в целом Виктором, как человеком хотелось наслаждаться. Но почему-то мне не хотелось, чтобы он понял это.
Дело в том, что человек не только извечно лжет, он также извечно верит в добро, красоту и совершенство и видит их даже там, где их вовсе нет или они существуют лишь в зачатке.
— Обещание не совсем ложь, Джина. Человек, который обещает — должен знать, на что он идет. Если он потом говорит, что его подвели обстоятельства, то он либо идиот, либо лгун. А человек, который пообещал и не выполнил ничего — солгал. А может это не в его интересах. Разве нет? Когда мы обещаем, мы должны указывать срок исполнения. Я обещаю, что всегда со мной здесь не будет то, что было там, с Люком, и это значит, что пока я рядом с тобой ничего не случится. И я знаю, что говорю и на что иду, а те, который осыпают тебя обещаниями и не выполняют их, попросту лгут. В мире столько идиотов и лгунов…к сожалению, люди забыли что значит давать обещания по настоящему. Дело в том, что если их не выполняешь — ничего и не будет. А раньше за это наказывали. И человек учился, понимал. А сейчас.что стоит пообещать? Ведь ничего не случится плохого если ты все провалишь. Разве нет? Я думаю, если бы ваших политиков за каждое не выполненное обещание сажали в котел с кипятком или протыкали иглами язык, то их бы речи были очень скудными. Не находишь?
Я повернулась к нему, раздумывая. Значит, если человеку что-то мешает выполнить обещание, то он лжет? Или просто слишком глупый? Виктор прав. Люди забыли ценность слов, в особенности обещаний. К сожалению, мой насильник таким не был. Хоть все его действия безумны, но он умный и весьма расчетливый зверь.
— Жаль, что Люк не глупый и не дурак. И вообще он не лгал. Все его обещания в его интересах. И это больше всего пугало.
— Не стоит расстраиваться, дорогая. Теперь ты со мной, а я никогда не обману собственную жену, — он потянулся ко мне и поцеловал в губы. Запах, яркий, как солнечный свет, и холодный, как морской ветер, вырвался и обрушился на меня с такой силой, что даже в гортани появился привкус эвкалипта и остывшего металла. Я обняла мужчину, прижав к себе и одновременно подмечая, что его тело на ощупь как сталь. Обычно у мужчин, да и у человека в общем можно прощупать мышцы, кое-где жир, а тут щупаешь и везде твердо, будто пытаешься ощупать кусок металла.
Часть
Боюсь казаться грубым, целуя твои губы,
И страх — вода по трубам иль ток по проводам.
Я точно-точно глупый. Летят часы-минуты,
И кажется, как будто настали холода.
Боюсь казаться странным, к тебе я прикасаясь;
Боюсь, найдёшь изъяны и будешь хохотать.
Забытый скрип диванный, я сверху нависаю.
Ты, чёрт возьми, желанна. Проблема — не кровать.
Боюсь казаться слишком потерянным мальчишкой,
Боюсь, что если близко — я не остановлюсь.
В меня кидаешь книжкой. Так странно. Едет крыша.
Ты чёртова ледышка, а я… в тебя влюблюсь.
Вчера или сегодня я ухнул в преисподнюю,
Слова с трудом доходят, и нервно скачет пульс.
Я до небес был поднят; забывши лик Господний,
Мне не даёт покоя безумный танец чувств.
Всё путается, скачет, как будто глупый мячик,
И ты глаза не прячешь, когда касаюсь губ.
Да к чёрту, что всё значит! Я не могу иначе.
Ты будешь озадачена, а я… не буду груб.
(Хана_Вишнёвая)
Виктор пригласил меня на обед. Он рассказал, что Эйра бывшая жена Люка, но причину их расставания он не знает. Зато я догадываюсь. Может её спугнула безумность или чрезмерная жестокость? Впрочем неудивительно. Я бы тоже рассталась с Люком.
Столовая была небольшая, а стол был персон на десять, хотя ели здесь…только я. Виктор не притронулся к своей тарелке и постоянно смотрел на меня, будто в моей еде яд и он выжидал момента, когда я упаду в небытие. Стоит отметить, что еда была очень вкусной. Готовили здесь очень хорошо.
— Почему ты так на меня смотришь? — я перестала есть и устремила свой взгляд на мужчину. Он довольно улыбнулся и, сложив руки в замок, подпер ими голову.
— Любуюсь тобой. Разве ты запрещаешь? Тебе нравится еда? Может что-то другое надо? Я это смогу достать или что-то наподобие.
Такое чувство, что я находилась в ресторане с очень богатым мужчиной-волшебником, который мог достать что угодно стоит лишь пожелать.
— А ты ведь не похож на того, кто подчиняется. А еда вкусная, мне все нравится
Он тихо вздохнул и опустил глаза. Стоит признаться, что во мне что-то сходило от него с ума. Он был очень красив, но не столь завораживала внешность, сколько его энергия. Я чувствовала рядом с ним полную защищенность. Я сидела здесь, ощущая как во мне разгорается огонь ликования, точно внутри восходит солнце, постепенно освещая все новые и новые уголки измученной души.
— Считать человека важным для себя — это значит стремиться сделать так, чтобы ему было хорошо, а вовсе не стараться выполнить все, что он велит.
Я продолжила есть, пытаясь подавить свой аппетит. Ведь я достаточно долго не ела! Тут ведь достаточно вкусная еда. И сделана очень профессионально. Складывается ощущение, будто Эйра, если она это готовила, мастер кулинарии.
Я снова посмотрела на Виктора, ещё раз подмечая, что его одежда к этому месту совершенно не подходит. Ему бы переодеться во что-то величественное. Он выглядел очень аристократично.
— А почему тут все богато сделано, а ты одет совсем не как король?
Он рассмеялся на мой вопрос мелодичным и приятным смехом. Он откинулся на спинку стула.
— А-а. Это. Все статуи, картины захотела приобрести Эйра. Я отстроил храм по её просьбе и привел все в порядок. Мной она управлять не может, поэтому одежду я оставил ту, что нравится мне. Мне ведь все равно где жить, Джина. Мне вполне даже подошел бы подвал, но Эйре хотелось, чтобы я выглядел как принц, — он усмехнулся, посмотрев на одну из статуй, стоящих возле стены. И как он смог сюда их всех перевести? Украл или выкупил? Вряд ли такой как он боится закона. А статуи тяжелые! Если он их всех сразу загреб, то где корабль, который их перевез сюда? Даже человеку не под силу нести части огромных мощных статуй, а они были велики. Доставали до потолка.