Миллионы в пещере

- Этот афоризм заслуживает быть записанным на золотых скрижалях…

- Вы еще услышите немало таких афоризмов, - буркнул генерал. Большими шагами ходил он от одной стены до другой, слегка нагнув голову с нависшим лбом, он в это время напоминал быка, готовящегося броситься на свою жертву. - Скажите мне, чем люди убивали, и я вам скажу, как они жили, что ели и пили и что рисовали. Путь от лука и стрелы до водородной бомбы включает все развитие мировой цивилизации.

- Судите сами, - Фаренваг остановился, как бы давая мне возможность подготовиться к тому, что он скажет. - Раннему уровню развития оружия - шпаге соответствовал и уровень искусства, живописи, например. В те наивные времена еще верили сказкам, художники изображали людей, как будто они боги… А чего стоят люди? Вот чего! - И Фаренваг плюнул в стоявшую в углу инкрустированную снарядную гильзу, служившую плевательницей. - Современные художники отлично показывают, что все вокруг, - генерал широко обвел рукой вокруг себя, - одна дрянь, и жизнь - все дрянь! Вот налетит водородная и все в кучу мусора превратит, да и мусора-то не останется… - Фаренваг засмеялся лающим смехом.

- А архитектура! Когда в распоряжении древних были лишь метавшие камни катапульты, они могли строить свои храмы, Акрополи и даже бани украшать, как дворцы Но когда в любой момент на любой город может упасть водородная, надо строить так - стены, потолок, крыша и больше ни-че-го. Только такая архитектура имеет право на существование в термоядерный век. Атомный век должен иметь атомное искусство!

Было очевидно, что он не потерпит возражений, и я не возражал. Ристландские генералы набрались с нашей помощью уже достаточной силы, чтоб не терпеть никаких возражений, от кого бы они ни исходили, даже от нас.

Когда я стал рассказывать Генту о шпренг-стимуляторе, Гарри с выражением скуки на лице прервал меня.

- Все это не ново, - махнул он рукой. - Не об этом мечтает Уоджер Он, как и все остальные, мечтает теперь об абсолютном оружии. Абсолютное оружие - это бомба, которая может взорвать весь земной шар! Все дело в том, кому первому удастся ее изготовить. Каждый боится, что другой его опередит. Уоджер опасается, что его опередят Галлен или Хэллон. Ведь кто первый сделает эту абсолютную бомбу, тот сможет…

- Что он сможет, Гарри! - прервал я моего друга.- Не все ли ему будет равно, он или кто-нибудь другой взорвет землю! Ведь тогда уже ничего не будет, ничего!..

- Это не имеет ровно никакого значения, - невозмутимо отозвался Гарри Гент.

Глава 24

«ВЕСЕЛЫЙ АВГУСТИН»

Генерал Стэк пригласил меня участвовать в торжественном открытии новой автомобильной дороги, проложенной нашими войсками вдоль границы Ристландии. На этой границе мы строили большой укрепленный район, в котором должны были разместиться наши многочисленные воинские части и ракетные базы.

Конечно, все это делалось, чтоб обуздать красных, но я подумывал о том, что столь мощные укрепления могут нам пригодиться, если придется обуздывать и самих ристландцев, - этот век изобиловал противоречивыми, казалось бы друг друга исключающими положениями

Военные поселения, вернее - города, строились в долине, носившей поэтическое название Фогельзанг. Были уже построены четыре города, их связала новая дорога. Теперь собирались приступить к строительству пятого города в центре долины. Для этого надо было взорвать гору. На горе стоял ветхий старинный замок. В замке давным-давно никто не жил, но местные жители утверждали, что и гора и замок очень красивы, что с замком связаны исторические воспоминания, легенды и потому они не допустят, чтоб гору взрывали.

Крестьяне не давали рыть тоннель и через вторую гору, хотя на ней не было никакого замка. Из недр горы били целебные источники, к этим источникам съезжались со всех окрестных мест, вообще ристландцы питали особую нежность к этому клочку своей земли. По воскресеньям сюда приезжали семьями, хотя здесь не было ни кабаре, ни даже порядочного кафе. То кафе, которое там было, не могло бы устроить нас с вами, но местным обитателям оно почему-то нравилось. Это был простой деревянный домик с вывеской «Веселый Августин. Здесь можно варить кофе». И приезжающие в долину семьи сами варили себе в этом кафе свой кофе, ели свои бутерброды и, по-видимому, были очень довольны. И еще кегельбан! До позднего вечера отцы семейств, сняв пиджаки, сражались в кегли, забывая о времени и обо всем мире.

Окаймленная невысокими холмами долина, гора со старинным замком, приткнувшийся к ее подножию «Веселый Августин»- на всей земле не найдется лучшего места, утверждали эти наивные ристландцы.

Генерал Стэк решил устроить торжество по случаю открытия дороги - чтоб стать на дружескую ногу с местными парнями, чтоб они не шумели, когда мы взорвем их гору и пошлем к черту их замок, эту «старую дырявую калошу, доверху наполненную глупыми легендами», - это были подлинные слова генерала.

Накануне церемонии открытия дороги, вечером, я вместе со Стэком отправился в Фогельзанг. После ужина в деревенской гостинице, где я остановился, Стэк пригласил меня проехать утром, до начала торжества, по новой дороге.

- Это поднимет ваш дух, Тук, - говорил мне генерал. - Вы увидите, какими силами мы здесь располагаем, и поверите мне, что мы сможем, если будет нужно, прижать хвост этому битому индюку, - так Стэк называл Фаренвага.

- Как бы он сам не наступил на чей-нибудь хвост, - усмехнулся я. - Мне так и кажется, что он только момента ждет. Как вы думаете?

Но Стэк сделал вид, что не слышал, и распрощался со мной.

Я долго не мог заснуть из-за привязавшейся ко мне мысли: где я слышал название Фогельзанг? Долина Фогельзанг… Фогельзанг… Так и не вспомнив, заснул.

Утро было солнечное, ясное. Окна моего номера выходили на восток, и комнаты были залиты слепящими лучами яркого солнца.

Гостиница стояла на холме, из ее окон открывался широкий вид на долину, на холмы, на вьющуюся поодаль белую, блестевшую, как река в лучах утреннего солнца, бетонированную дорогу. Все было весьма живописно и подходило к имени - Фогельзанг. «Но ведь где-то я уже слышал это название!» -с раздражением подумал я, чувствуя, что не избавлюсь от этого, пока не вспомню.

Хорошенькая горничная в сверкавшем белизной переднике и маленькой наколке, с румяным и полным лицом, приветливо пожелав мне доброго утра, спросила, что принести мне на завтрак и не желает ли господин парного молока. Генерал Стэк, когда здесь бывает, помимо сливок, непременно требует парного молока.

- Терпеть не могу парное молоко, - отозвался я. - Оно пахнет хлевом и еще… еще мылом, - сказал я и, обрадовавшись, ударил себя по лбу - госпожа Ахтмайер, Фогельзанг, госпожа Ахтмайер!

- Что вы сказали? - удивилась горничная.

- Ничего, ничего, дайте мне кофе со сливками и еще сдобные булочки. - И я не удержался, чтоб не ущипнуть ее ярко вспыхнувшую щечку.

Так вот откуда я знаю об этих местах! Фогельзанг - так звали деревню, где родилась милейшая госпожа Ахтмайер. Фогельзанг - край, полный пения птиц, да еще такого пения, что даже Михель с его оловянными глазами не устоял от любви.

Мне недолго оставалось предаваться воспоминаниям: генерал Стэк прислал за мной, он ждал меня в машине.

Дорога шла вдоль гряды холмов, по которым сбегали рощи. Иногда над рощей возвышалось строение с башнями, бойницами. Замки… Они напоминали о далеком прошлом… Так и представлялось, что сейчас повиснет в воздухе и ляжет над глубоким рвом тяжелый кованый мост, со скрипом распахнутся железные ворота и из них выскочит и ринется вслед за нашей машиной ватага закованных в броню рыцарей во главе с каким-нибудь ристландским Ланселотом. И хотя я знал, что ничего такого произойти не может,- я же пребывал в трезвом, практическом веке, - смотреть на эти остатки старины было неприятно.