Страница 67 из 96
После перестройки политические анекдоты обесценились, кажется, больше, чем рубли. Возможно, поэтому и пропали. Их пропажа — это последний анекдот (такова уж его «диалектика»). Но чего стоит Россия без политического анекдота?!
Здесь какая-то порочная логика.
Или это парадоксальный показатель демократизации страны.
Глава XVII
В ЗАЩИТУ АНАРХИЗМА
Никакая наука не даст им хлеба,
пока они будут оставаться свободными,
но кончится тем, что они принесут
свою свободу к ногам нашим и скажут нам:
«Лучше поработите нас, но накормите нас…»
Нет, нам дороги и слабые. Они порочны
и бунтовщики, но под конец они-то станут
и послушными. Они будут дивиться на нас
и будут считать нас за богов за то, что мы,
став во главе их, согласились выносить
свободу и над ними господствовать
— так
ужасно им станет под конец быть
свободными! Но мы скажем, что послушны
тебе и господствуем во имя твое. Мы их
обманем опять, ибо тебя мы уж не пустим
к себе. В обмане этом и будет заключаться
наше страдание, ибо мы должны будем лгать.
Вот что значил этот первый вопрос в пустыне,
и вот что ты отверг во имя свободы, которую
поставил выше всего. А между тем в вопросе
этом заключалась великая тайна мира сего…
Нет заботы беспрерывнее и мучительнее для
человека, как, оставшись свободным,
сыскать поскорее того, пред кем преклониться.
Ф. Достоевский
1. Введение
Ненасилие как тема философская, с одной стороны, и в то же время теологическая — с другой, интересует меня с давних пор. Значение этой темы особенно обострилось в наши дни. В ближайшее время она станет, видимо, центральной темой нашего бытия в этом переусложненном Мире. Интерес к ней возник у меня не только в результате моей связи с анархизмом, но также в значительной степени и под влиянием Ф. Достоевского, с произведениями которого я познакомился еще в ранней юности. Соответственно настоящая глава начинается с эпиграфа из
Братьев Карамазовых.
2. Насилие против ненасилия
Прогноз всего свершившегося в Русской революции прозвучал у Достоевского в словах Великого Инквизитора. Тайна углубляется увиденным и пережитым нами.
В те ранние революционные годы, когда был крепок еще дух бунтовщиков, слово
анархизм
Во многих публикациях звучат слова о том, что анархизм теперь изжил себя. Но так ли это?
Думаю, что скорее всего произошло не изживание, а
трансформация.
Акратия
Синакратия.
Тема ненасилия приобретает особое звучание. Мы начинаем понимать, что проблема синакратии в наши дни обостряется.
Попробуем рассмотреть эту тему в деталях.
1. Угроза нарастающего огосударствления жизни.
Какие еще кризисы и катастрофы предстоит пережить современному государству, трудно сказать. Его положение особенно опасно еще и потому, что оно далеко перешагнуло границы своей естественной власти. Оно стало чрезвычайно сложным организмом, вмешивающимся во все дела, стремящимся все регулировать и ставшим вследствие этого уже нецелесообразно функционирующим учреждением. Оно стремится подчинить себе как экономическую, так и духовную жизнь. Для деятельности в таких широких масштабах оно содержит аппарат, который сам по себе уже представляет опасность…
Трагичным является, следовательно, то, что мы должны жить в этом несимпатичном и нездоровом современном государстве и надеяться преобразовать его в культурное государство. От нас требуется почти невозможная способность к вере в силу духа. Но миро- и жизнеутверждение дает нам эту силу (с. 236).
Прошло почти три четверти века с того момента, как были опубликованы приведенные выше слова Швейцера, и тучи огосударствления сгустились. Этому способствовали следующие обстоятельства: (А) сращивание государства с промышленными монополиями; (Б) появление страшного, угрожающего всей Планете оружия: возникла необходимость цивилизованным государствам контролировать малые бунтующие страны, появилась тенденция к созданию сверхгосударственных структур; (В) ранее расслоение на богатых и бедных происходило на уровне отдельных стран, и это порождало только локальные конфликты (включая революции); в наши дни отчетливо выкристаллизовывается противостояние богатых и бедных стран (теперь уже вооруженных); возникающие на этой почве конфликты обретают международный характер, и противостояние ему опять-таки требует создания трансгосударственных структур, что может повести к возникновению сверх диктатур.
2.
Борьба с монополизмом[236].
То, что делается в нашей стране, мы хорошо знаем — вряд ли все это надо описывать еще раз. Но вот что существенно: там, в странах с давно укрепившейся демократией, также ощущается напряженность в связи с нарастающим насилием. Это я особенно почувствовал в последние пять лет в Европе и США. Там мне неоднократно приходилось принимать участие в конференциях гуманистической направленности и беседовать с серьезными, думающими людьми, озабоченными будущим нашей культуры.
Бюрократизация общества и вытекающий отсюда рост насилия над личностью — это естественный для культуры наших дней процесс. Усложнение техники с необходимостью ведет к созданию крупных фирм. Они всегда имеют нужные финансы, всегда способны идти на риск, могущий обернуться разорением для малых фирм, легко расходуют деньги на навязчивую рекламу, и рынок легко привыкает к ним. И сам технологический процесс на громадных предприятиях подчас оказывается организованным экономичнее. Но в таких фирмах-гигантах теряется личность. Не находит отклика индивидуальная инициатива. Творческое начало замирает — все, как это было в наших министерствах и ведомствах.
А свободный рынок на самом деле не свободен: он подчинен определенной настроенности общества — моде, всегда негибкой, часто крайне консервативной.
236
Эту тему мы уже рассматривали в наших публикациях [Налимов, 1991, 1993].