Страница 21 из 36
Бросившаяся навстречу наследница престола оглядела подъехавших и игриво спросила:
– Ну, че там… какой счет?
Атаман недовольно бросил на дочурку недовольный взгляд и неожиданно резко ответил:
– Чего стоишь, накрывай поляну. Надо бы это дело отметить!!!
Развернувшись, он пошагал во дворец, даже не оглянувшись на собравшихся зевак. Настойчивая блонда ухватила за рукав пытавшегося прошмыгнуть мимо гнома:
– А где Агроном? Где?
Гиви вырвал руку и огрызнулся:
– Где-где… На рыфму нэ нарывайса, да…
Отказавшись от шикарного обеда, приготовленного в честь дорогих гостей местным поваром, рохляндский атаман, собрав своих воевод, отправился осматривать крепость.
Поднявшись на крепостную стену, он осмотрел унылый пейзаж, раскинувшийся внизу, и повернулся к коменданту, скорчив злобную гримасу:
– Всех впускать, никого не выпускать. И надо пароль позаковыристее придумать!
Комендант – человечек небольшого роста с постоянно бегающими глазками, к слову, неплохо подзаработавший на последнем ремонте крепости, приуроченном к четырехсотлетию города, суетливо предложил:
– Может, такой: «Здесь продается славянский шкаф?»
Атаман сурово посмотрел на недоумка, от чего градоначальник, как показалось, уменьшился в росте на добрый десяток сантиметров и отрезал:
– Про шкаф в прошлый раз было…
На конспиративной даче спецслужб в своем кабинете развлекался химическими опытами хозяин дачки – Сарумян. Время было самое подходящее – секретное оружие Третьего Рейха явно не стало бы помехой в сложившейся международной обстановке.
Примостившийся в углу лаборатории на покосившейся табуретке хмырь в трико заинтересованно крутил головой, оглядывая непонятное оборудование, громоздившееся на столах и специальных стендах. Частично прикрытое от слишком внимательных глаз суровыми брезентовыми чехлами, оно вызывало у любознательного алкаша невероятное любопытство.
Он, было, сунулся с вопросами к Сарумяну, облаченному в костюм химзащиты. Тот что-то вяло смешивал в большом тазике:
– Че, гексаген бодяжишь? Алюминиего порошку положить не забыл?
Хмырь попытался было сунуть предварительно послюнявленный палец в таз, но Сарумян, не церемонясь, грубо отпихнул лаборанта-самозванца в сторону и, крепко ухватив того за ухо, вытолкал из лаборатории, двинувшись следом и сам:
– Жену свою учи щи варить. Надо было с рохляндским атаманом смекалку проявлять!!!
Сарумян захлопнул дверь, трижды провернул ключик, тут же исчезнувший в кармане, и двинулся по коридору мимо вжавшегося в стену алкаша, даже не удостоив того взглядом.
Оскорбленный до самых глубин алканавт двинулся за ним, припадая на одну ногу:
– Никогда ты меня не слушаешь. А я говорил, что не водкой надо было старика травить, а просроченными пельменями!!!
Сарумян снисходительно мотнул головой:
– Это почему?
– У них повышенная убойная сила.
Распахнувшиеся перед ними двери вели на балкон, с которого открывался вид, способный потешить взгляд записного тиранчика: на огромной площади теснилась внушительная в численном выражении серая масса, бряцавшая оружием. Обалдевший от открывшейся картины алканавт прямо сейчас осознал масштабность идей своего предводителя, и «просроченные пельмени» комом застыли в его горле.
Скопившиеся внизу войска, казалось, только и ждали появления предводителя. С одного края площади на другой металось дружное:
– Царя! Царя! Царя! Шайбу! Шайбу!
Завидев, наконец, на балконе высокую фигуру хозяина конспиративной дачки, собравшаяся внизу банда взревела с новой силой, но как только Сарумян поднял вверх ладонь, анонсируя «тронную речь», тысячи глоток одновременно подавились своим воодушевлением. Дождавшись тишины, Сарумян обратился к собравшимся:
– Урки мои верные. Сейте разумное, доброе, вечное! – Толпа внизу зашелестела, недопереварив, казалось, смысл сказанного. Выдержав небольшую паузу, оратор продолжил: – Помните: наше оружие – Божье слово и доброта! – Он поднял руку, чутко уловив нарастающее неудовольствие и затыкая готовых встрепенуться бойцов: – В городе – вино и бабы! Три дня гуляем! – Вот это уже было «по-нашенски», теперь за Сарумяном готовы были пойти в огонь и воду, но он, как опытный оратор, решил не останавливаться на достигнутом и все же «добил» неплохо проведенную PR-кампанию мощнейшим слоганом всех времен и народов: – Мочи козлов!!!
Скосив глаза на алканавта, Сарумян насладился своим триумфом в полной мере. Дело было сделано мастерски – ринувшиеся в бой войска внушали почище любых аргументов. Еще несколько минут понаблюдав за утекающими с площади людскими потоками, Сарумян самодовольно похлопал по плечу испуганно вцепившегося в поручни балкона алканавта, наблюдающего за армадой, и скрылся в дверях…
Чук и Гек, порядком подзадолбавшиеся в дороге, поскольку постоянная тряска и неудобные «посадочные» места никак не давали им уснуть, развлекались тем, что задавали человекодереву абсолютно тупые вопросы. Гек, по правде говоря, давно уже хотел «пи-пи», но все стеснялся спросить, где здесь туалет, поэтому больше всего усердствовал Чук:
– А ты вообще по жизни кто?
– Сейчас никто. Сейчас у Пендальфа на побегушках…
Гек тем временем, отчаянно жестикулируя, объяснял Чуку, почему тот должен отвлечь внимание Бао-деда, пока он сам пристраивается где-то между веток. Наконец сообразив, в чем дело, Чук принялся лихорадочно искать поводы для продолжения беседы:
– А раньше че делал?
Воспоминаниями о своем прошлом Буратино работы Церетели всегда делился охотно:
– Раньше работы много было, а сейчас совсем ничего. Последний раз, помню, в «Морозко» снимался. В роли дерева.
Чук, краем глаза следивший за положением дел у своего приятеля, удостоверился, что тот закончил свое грязное дело, и спросил:
– Ты смотрел?
Геку, находившемуся на грани блаженства, кажется, было абсолютно все равно:
– А… фигня… Мне не понравилось, – он застегнул ширинку и продолжил свою мысль, – сексу мало.
Болтавшееся в реке тело Агронома всем своим видом подтверждало нехитрую истину, касающуюся плавучести отходов пищеварения, – порядком побитого урками бомжа нехило помотало по многочисленным камням, торчавшим из воды то тут, то там, но так и не пришедший в сознание везунчик все же не утоп. Его все дальше относило вниз по реке, покуда не вынесло на песчаную отмель.
Сев, таким образом, на мель, все еще пребывающий в ауте Агроном полоскался в водичке, приятно холодившей тело, солнышко напекало ему голову и, когда он стал потихоньку приходить в себя, напекло, признаться, уже порядком – откуда-то издалека ему послышался «голос с небес», назидательно сообщивший:
– Агроном! Погибель твоя из сортира придет!!!!
Уверенно решив, что сейчас он уж точно не в сортире и, значит, погибать сегодня не придется, бомж решил не форсировать события и слегка отлежаться – он всегда плохо переносил похмелье. Да и кефиру подать было некому, поэтому он продолжил валяться на отмели, периодически поворачивая голову влево-вправо, следуя давнему совету своего косметолога: «Чтобы загар ложился равномернее»…
Импровизированный выходной, впрочем, не затянулся, невесть откуда появившееся его собственное средство передвижения – та самая лошадь, предательски вывернувшаяся из-под него в давешней бойне, – принялась попинывать его копытом.
Пару раз увернувшись от назойливой животины, Агроном в итоге решил пойти на хитрость и, затаившись на некоторое время, подпустил кобылку поближе и вцепился ей в загривок.
Кое-как вскарабкавшись в седло, он повел мутными глазами и гаркнул животине в ухо:
– Шеф, Бирюлево, сто пятьдесят, – после чего откинулся в седле и снова уснул…