Страница 21 из 145
Комната была просторной, словно поделенной на сектора, три кровати стояли у разных стен, рядом с ними по тумбочке для умывания, удобному письменному столу с принадлежностями и стулом, вешалки для одежды. Правда, ни загородок, ни ширм не было. Хоть места и достаточно, чтобы не толкаться локтями, но все равно одной побыть не удастся.
Мне указали на кровать у западной стены, где голубой краской был выведен символ Безликого — круглая маска с прорезями для глаз и носа. Я принялась раскладывать свои скудные пожитки. Я слишком мало взяла с собой от Микаша, да и нечего собственно было брать, как и нечем заняться сейчас. Я сожалела, что вещи закончились так быстро. И теперь от скуки принялась разглядывать обстановку в деталях.
Джурия и Торми переоделись в одинаковые домашние платья и занялись своими делами. Джурия уселась, скрестив ноги, на кровать у южной стены и принялась читать. На стене над ее головой было нарисовано дерево с круглой раскидистой густой кроной. Джурия сказала, что оно называется драконовым и служит символом матери Калтащ. На столе аккуратной стопкой стояли книги, рядом лежали записи, одинаковые охровые платья весели на вешалке, вместе с платками, шалями и плащами.
Торми устроилась на стуле у туалетной тумбы, тщательно вымыла лицо в тазу и, глядя в зеркало, принялась намазывать свое лицо какой-то густой пахнущей мазью из туеска.
Над ее кроватью у восточной стены зеленым был нарисован большой карп. На столе были разложены туески, несколько очень дорогих и изящных украшений — ожерелье, бусы, заколки для волос, широкие браслеты — щетка для волос, гребни разных размеров, несколько чудной формы фиалов с эфирными маслами, мыло, на вешалках висело несколько нарядных и необычно пестрых платьев, украшенных звонкими позолоченными монетами. И посреди всего этого в самом дальнем углу стола валялась одинокая колода гадальных карт манушей. Чистая и почти новая — ею явно почти не пользовались.
— Хочешь, погадаю? — Торми перехватила мой взгляд и заговорщически подмигнула. — Меня мануши научили. Я мечтала странствовать с их табором, танцевать на центральных площадях больших городов, собирать восхищенные взгляды толпы. Я очень красиво танцую, ты знала?
Торми сняла с крючка пестрый шелковый платок и накинула его на плечи. О, да, думаю, взгляды бы она точно притягивала, особенно мужские.
— Но родители были против. Я сбежала с табором, но меня нашли и вернули домой. А там… в общем после такого позора и тот слабый шанс, что был у моей семьи выдать меня замуж, сошел на нет. Потому родители долго искали, куда меня пристроить, пока не подвернулась этот проект. Так я и очутилась с этой затворницей, — Торми недовольно покосилась на Джурию, которая старательно пряталась за книгой. — Ничего! Я все равно не брошу танцу и буду блистать. Вот увидите!
Я молчала. Торми казалась мне глупой и наивной. Но два года назад я ведь и сама мечтала «блистать», а в результате могла бы стать лишь невзрачным задним камушком в чьем-то ожерелье. Когда-нибудь и оно поймет…
— С тобой, надеюсь, не будет так скучно, как с этой… — продолжала нарываться Торми, взяла со стола карты и ловкими движениями изящных пальцев принялась их тасовать. — Так на что тебе погадать? На любовь?
— Не стоит расточать силы родового дара попусту, — тихо заметила Джурия, так и не оторвав взгляда от книги.
— Зануда! — прикрикнула на нее Торми.
Я молчала, не понимая сложившихся между ними отношений и не очень хотелось быть в сердце их спора.
— В тех края, откуда я родом, женщины должны быть послушными и кроткими. И не выставлять свое тело на обозрение чужих мужчин. Они должны любить и уважать своего мужа, холить его и лелеять. И ничем не омрачать, тем более распутством, — не выдержала Джурия и выдала ей нотацию.
Я уставилась в потолок. Да, и так тоже я говорила, а потом оказалось, что эта кротость никому не нужна. Мужчины заводят любовниц на стороне, а от милых, послушных, но скучных женушек быстро избавляются.
— Ну так что-то я не вижу тут твоего мужа! — продолжала ссору Торми, тасуя карты все яростней. — Где ты его прячешь? Под кроватью?
— Нигде! Я младшая, восьмая дочка в семье. Я не могу выйти замуж, пока мои старшие сестры не выйдут. У меня в семье едва приданного на троих хватило. А благодаря мастеру Жерарду и остальным книжникам еще две мои сестры смогли выйти замуж и стать уважаемыми женами. Потому я отдать этому проекту всю себя в благодарность! И ты тоже должна быть благодарна, что тебя спасли от позора! Мануши бы попользовались тобой и бросили. Чужаки для них никогда не становятся своими.
Торми лишь фыркнула на ее пламенную речь:
— Ну вот еще! Будь благодарна, сколько хочешь, а нас оставь в покое. Скажи ей, Лайсве!
— Да, скажи! — потребовала Джурия.
— А ты можешь погадать, вернется ли мой знакомый из похода? Он только прошел посвящение… — примирительно спросила я.
Торми немного успокоилась, а Джурия обиженно отвернулась, но я решила, что это лучший исход.
— Так все-таки на любовь! — воодушевленно воскликнула Торми, протянула мне стопку, и когда я сняла шляпку, принялась раскладывать их замысловатым узором.
— Так-так, — приговаривала она, постукивая пальцами по загадочным картинкам.
— Любовь есть, да еще какая. Страсть. Судьба! — щедро отсыпала она мне всяческие блага. — И жизнь долгая, счастливая! Ребенок! Ой, — на стол легла карта с шутом в смешной шляпе с бубенчиками. Торми нервно покусала губы. Следующей лег жертвенный ягненок на алтаре. А следом за ней костянокрылый жнец с косой. Ну насчет значения последней картинки я не сомневалась. — Знаешь, это может быть что-то совсем другое. И вообще произойдет очень нескоро, на закате жизни, — быстро-быстро начала оправдываться Торми.
Джурия метнула в нее убийственный взгляд:
— Я говорила не злоупотреблять даром!
Я поскорей забрала у Торми последнюю неоткрытую карту. Это был крылатый человек в маске.
— Это тайна, — пояснила она. — Ничего не понятно. Карты не хотят говорить, так бывает.
— Ничего страшного, — у нее был такой несчастный вид, что я решила ее успокоить и ободряюще коснулась плеча. — Все когда-нибудь умрут. Хорошо, что на закате, а не на заре.
Я вернулась в свой уголок, легла на кровать и принялась бесцельно глядеть в потолок. Мысли отчего-то путались. И все время возвращались к последней карте. Крылатый человек в маске. Тайна.
Джурия вернулась к чтению, а Торми принялась расчесываться. Наверное, раз сто провела щеткой по волосам, а потом столько же гребнем. Я не выдержала, встала и принялась одеваться.
— Ты куда? — недовольно спросила Джурия, наконец, подняв глаза. — Мастер Жерард запретил отлучаться вечером!
— Кое-что забыла на старом месте, — соврала я.
— К парню? Ну иди! Я прикрою, — разулыбалась Торми и даже обняла меня за плечи.
— И с парнями встречаться тоже запретил, — бросила Джурия мне вслед, когда я уже выходила за порог.
Один раз — не страшно. Тем более что никакого парня нет, точнее, он не здесь, а где-то далеко-далеко.
Ночью на улице одой было немного страшно. Казалось, что из каждой подворотни на меня смотрит хищная пара глаз, а за спиной в полной тишине раздаются спешные шаги. Я бегом пробежала несколько кварталов до дома Микаша, будто за мной кто гнался. Но когда уже стоя на крыльце обернулась — никого не увидела. Старый привратник пропустил без расспросов — уже привык. Я отперла дверь от комнаты Микаша ключом, который он мне оставил. И легла спать, не раздеваясь. Холодно, а я не купила дров на растопку. Обнимала подушку и жалела, что запах Микаша выветрился из нее так быстро. Как он там один справляется? Он ведь такой неуживчивый.
========== 4. ==========
Микашу нравилось в походе. Поначалу оказалось трудно привыкнуть, что нет шансов побыть одному, нужно вливаться в новую компанию. Повезло, что остальные тоже были новичками, едва прошедшими посвящение. В первый день Микашу просто указали на сухого, наполовину уже седого старичка с пышными усами и сказали, что это командир его звена Збидень Кадлубек, земляк, судя по имени и зычному лающему говору. Дядька Збидень его звали по-доброму. Отправляли к нему совсем зеленых, он с ними возился, обучал уму разуму, а потом их разбирали в другие звенья в зависимости от успехов. Приняв самый радушный вид, Микаш подъехал и представился. Подернутое сеточкой морщин лицо тут же нахмурилось, брови взлетели вверх, Збидень придирчиво оглядывал Микаша с головы до ног. Аж не по себе стало. Задумчиво хмыкнул и указал на место в строю. Выступали маршем, проехали за день очень много, не особо разговаривали и видно было, что никто друг друга толком не знает. Только на привале Збидень их познакомил.