Страница 31 из 54
-И...
Он коротко взглянул на неё:
-Был предатель. И был он в нашей группе. Понимаешь, все группы делились на тройки либо пятёрки и люди могли жить, работать рядом, но не знать, что их сосед или соседка состоит в Сопротивлении. В одну группу входило обычно 25-30 человек, конспирацию соблюдали железно, только руководитель группы знал всех. Я нашёл в архиве гестапо списки членов четырёх разгромленных групп и донесения, написанные одной и той же рукой с подписью "Chiot"...
-Щенок? - удивилась Кира.
-Да, щенок. Скажи, как зовут детёныша волка?
-Как? Волчонок - как же ещё?
-Вот именно, волчонок или щенок. У одного в нашей пятёрке была татуировка на внутренней стороне запястья: голова волка.
-Но, может, это совпадение?
-Может. Этим возможным совпадением я занимаюсь последние тридцать лет. И все эти годы кто-то идёт рядом со мною, можно сказать, параллельно. Прямо-таки дышит в спину. Было время, я не успевал за ним, он ловко подчищал следы. Но совсем недавно я опередил его на шаг, и теперь он нервничает...
-Ты хочешь сказать, что этот волчонок - русский?
-Да, именно это я хочу сказать. На его совести больше ста жизней, жизнь Франсуазы и нашего нерождённого ребёнка! И я найду эту гадину...
От волнения на его правой щеке проявилось красное пятно, губы посинели, но глаза фанатично горели. Он достал стеклянную трубочку, вытряхнул белую горошинку и слизнул её с ладони. Минуту-другую они молчали, Сергей приходил в себя, и Кира хмуро наблюдала за ним. Ей стало бесконечно жаль его. Наверное, та, прежняя, Кира сейчас проливала бы слёзы сочувствия. Но Кира середины семидесятых зажала своё сердце в кулак и молчала. Она прошла через такое количество потерь, утрат, разочарований, что давно поняла: никакие слова никогда не смогут утешить разрывающееся от боли сердце. Надо просто жить - и всё. Ждать и надеяться, если ещё можешь надеяться.
Кира вздохнула, взяла Сергея за руку, и её обожгло болью. Сердце трепыхалось где-то посередине рёбер, и чья-то жестокая рука протыкала его раскаленной иглой.
-Ух, как тебя прихватило! - тяжело дыша, сказала она, - сиди, сиди, не двигайся! Сейчас тебе станет легче... Ну как?
-Кажется, отпустило, - его посеревшее лицо постепенно приобрело нормальный цвет, от губ откатил синий оттенок. Сергей виновато глянул на неё, - больно тебе? Слышал я об этих твоих штучках с исцелениями. Андрей Афанасьевич Монастырский рассказывал. Ты же на себя всё принимаешь. А вдруг не выдержишь да помрёшь?
Кира облегченно вздохнула - раз шутит, значит, в самом деле, помогло.
-Тебе известно, что с ним случилось, с Монастырским?
-Ну откуда же? Я ведь в Советский Союз месяц назад приехал, мало что мог нарыть. Знаю только, что после моего "самоубийства" он вернулся и вскоре был арестован. Ничего не знаю о маме. Никаких следов. Так же и об отце. Как всё с ними случилось - ничего не знаю.
-Если ты о Полди, то он погиб, - он вопросительно поднял брови, - вернее, его убили на квартире ночью. Приходил следователь, всех расспрашивал. Решили, что позарились на деньги...
Кира не стала рассказывать подробности - пожалела и Сергея, и Ниночку.
-Бедняга. Знаешь, несмотря ни на что, мне жаль его. Ну да Бог с ним, - его пронзительные глаза подёрнулись печалью. - Лучше скажи, что с родителями. Как они погибли?
-Как п-погибли?! - от волнения у неё язык стал заплетаться, - почему погибли?
-Господи, ты так побледнела! - он сунул ей чашку с остывшим чаем, - вот, хлебни, полегчает.
Но Кира резко отодвинула чашку, и чай выплеснулся на скатерть. Она смотрела, как по изысканной белизне, по кудрявому тканому рисунку расплывается тёмное пятно.
-Откуда ты знаешь? - губы онемели, и слова не хотели выговариваться. Сергей пожал плечами:
- Это же и так ясно. Разве ты ходила бы в Дом кино в такой чудной компании, если б отец был с тобой? А мама? Вряд ли она позволила бы тебе надеть это миленькое платьице, - он криво усмехнулся, помолчал. - Прости, я лишь пытался скрыть, как больно думать о них в прошедшем времени. Я... я видел... мне прислали фотокопии справок. В них сказано, что, - его пальцы сжались в кулак, - сказано, что 26 декабря 1931 года постановлением Особого совещания НКВД СССР Палёнов С.И. и Палёнова О.Я. были приговорены к расстрелу по обвинению в антисоветской агитации и шпионаже. Постановление приведено в исполнение 27 декабря 1931 года в городе Ленинграде. Место захоронения установить не представляется возможным, так как по существовавшим в тот период правилам место захоронения расстрелянных не фиксировалось. Вот так.
Она смотрела на Сергея, а в голове крутилось заезженной пластинкой услышанное недавно: "Нет, ребята, всё не так. Всё не так, ребята!". Кира вздохнула со всхлипом:
-И когда ты узнал?
-Около месяца назад...
- Хотелось бы взглянуть на эту справку... - она глотнула чая и осторожно поставила чашку на блюдце. Сергей смотрел, как она сжимает левой рукой трясущиеся пальцы правой. Она справилась с собой и задумчиво посмотрела на него, - кто её подписал?
-Обычная справка, обычная подпись: "Заместитель прокурора Центрального района города Ленинграда старший советник юстиции А.Г.Орлов", - он дёрнул плечом совсем, как тот двадцатилетний Серёжа, - ничего особенного...
Он ожидал от Киры слёз, причитаний, жалоб на свою несчастную судьбу - чего угодно, но только не улыбки. Она засияла робкой, трогательной улыбкой, потом порывисто протянула к нему руку, ласково коснулась его тяжёлой ладони:
-Ты даже представить себе не можешь, как я тебе рада! - он недоумённо посмотрел на неё. Счастливое выражение лица - это что-то невозможное для неё. А Кира была почти счастлива. Почти - потому что... и так ясно почему. Штефан - разве можно быть счастливой без него?
-Чему ты радуешься, дурочка?
-Знал бы ты, как я боялась...
-Чего ты боялась?
-А вдруг ты от них? - выпалила Кира и увидела, как в недоумении приподнялись его брови. Тогда она затараторила: - они везде. Дети старые... Капор надела и говорит, что берет не модный ношу... Никому нельзя верить, даже моя подруга теперь с ними. Они всё подбирались, подбирались... Ниночку замучили... Ты помнишь Ниночку?
Кира говорила быстро-быстро, проглатывая слова. Она вцепилась ему в руку и дёргала её, заглядывала в лицо огромными сухими глазами, губы её тряслись. Сергей осторожно высвободил руку из цепких Кириных пальцев, налил в чашку остывшего кипятка.
-Ну-ка, глотни, - и придержал чашку в её дрожащих руках. Надо же - истерика! Он подумал, что та, прежняя Кира, которую он знал сто лет назад, никогда бы не устроила ничего подобного. Мелкими глотками она выпила всю воду и, держа чашку двумя руками, осторожно поставила её на стол, пустые глаза уставились в одну точку.
-Кира, - позвал он и поморщился, заметив, как она вздрогнула и сжалась, - ты вот что, давай ложись спать. Я завтра зайду, тогда и поговорим.
Ему не понравилось затравленное выражение её лица.
-Ты слышишь? Завтра увидимся...
-Завтра? - эхом отозвалась Кира. - Что будет завтра? Будет ли оно, это завтра?
Её взгляд блуждал по комнате, остановился на мерцающем стекле зеркала. Она рывком встала, подошла, оглянулась на Сергея:
-Иди сюда, - он подошёл.
-Смотри.
Сергей пожал плечами, но бросил взгляд в стекло.
-Чёрт меня побери, - прошептал он и растерянно посмотрел на Киру. Кажется, она уже упокоилась. Во всяком случае, дрожь прошла, но остались тени вокруг глаз.
-Что теперь ты видишь?
-Берег моря, - неуверенно начал он, - закатное солнце почти утонуло... сосны с красными стволами... Что это? - он дико глянул на Киру, - это телевизор? Да?
-Ну какой телевизор? Ты же видишь, что это всего лишь наше старое зеркало. Теперь оно, видимо, решило, что тебе можно доверять...
-Прекрати! - сердито оборвал её Сергей, - "оно решило"! Что за ерунду ты несёшь? Это всего лишь стекло, покрытое амальгамой, - и только. Там просто какай-то оптический эффект. И всё.