Страница 27 из 54
На возвышение в виде сцены под экраном вышел мужчина в мятом пиджаке и при галстуке. Он покашлял и начал рассказывать о фильме, об актёрах и о самом "Титанике". Шурочка сначала разглядывала дядьку, его пиджак, потом заскучала, а Кира внимательно слушала о непреходящем интересе к катастрофе, о том, как уже в 1912 году были сняты первые фильмы о трагедии. (Она тут же дала себе слово, что, когда вернётся домой, расшибётся в лепёшку, но не пустит тётю Соню путешествовать через океан). Ещё дяденька в мятом пиджаке сказал, что погибли почти все пассажиры мужчины из первого класса потому, что они геройски держались, не претендуя на места в шлюпках, и спасали своих женщин. А вот в третьем классе было всё наоборот: там мужчины лезли по телам женщин и детей, давили их, но всё равно почти никто не спасся. Наконец дядька в мятом пиджаке ушёл со сцены и начался фильм.
Сначала всё было довольно банально: изысканные женщины в длинных платьях (грустный вздох Киры) красиво прогуливались по палубе в обществе элегантных мужчин (ещё один грустный вздох Киры). Они смеялись, флиртовали, сердились и капризничали. Барбара Стенвик изображала уставшую от жизни в шумной Европе даму, восхитительно страдала от чёрствости богатого мужа и героически спасала от него своих детей. А потом начался кошмар. Люди метались по палубам, взрывались котлы, оркестр, вопреки всему, играл на палубе, а героиня Барбары Стенвик отчаянно билась в руках женщин в шлюпке: она только что узнала, что её двенадцатилетний сын остался на тонущем корабле. Тут уж и Шурочка, и Кира дружно захлюпали носами да так, что сидящие впереди мужчина и женщина в недоумении обернулись.
Когда сеанс закончился, они с Шурочкой последними вышли из зала и всё равно ловили на себе насмешливые взгляды. Конечно, их заплаканные глаза и красные шмыгающие носы сигналили каждому, что они только что "над вымыслом слезами облились", и потому ужасно стеснялись. Хорошо, что на улице уже начало темнеть. Воздух на несколько мгновений наполнился золотистым свечением, и оно лилось отовсюду. Потом упали густые ноябрьские сумерки, похолодало, противный ветер норовил забраться под пальто. К себе в подъезд они вбежали, уже спасаясь от мелкого злого дождя. Ещё два дня прошли в замечательном ничегонеделании, а потом пошли обычные будни.
Неделю спустя к Стоцким заглянула Вика. Кира с Шуркой только что вернулись из школы. Гулять не пошли из-за дождя, торопились домой, мечтая о чае.
-А тебя, Кира, гость дожидается, - глаза Вики блестели, на щеках играл румянец.
-Гость? - удивилась Кира, стряхивая враз промокшее пальто, - кто бы это мог быть?
-Здорово! - обрадовалась Шурка, - будем чай пить с сушками.
-Сначала вымой руки и переоденься, - остановила её мать. - Где же этот гость?
-У меня сидит. Мы уже бутылочку розовенького выпили, - похвалилась Викуся.
-То-то ты такая весёленькая, - усмехнулась Кира. - Что ж посмотрим, кто это пожаловал.
Гость! Вот уж некстати. Да и к чаю всего лишь сушки с маком. Оказалось, пожаловал Александр Григорьевич. От взгляда на него у Киры кожа покрылась противными пупырышками. Она несколько раз глубоко вздохнула и широко улыбнулась:
-Какой приятный сюрприз! - от её светского тона у Вики округлились глаза, Вацлав улыбался как ни в чём ни бывало. Орлов протянул крупную ладонь для рукопожатия. Выдохнув и сложив губы в любезную улыбку, Кира вложила в его руку ледяные пальцы - наверное, к жабе приятней прикасаться.
-Да вы совсем замёрзли! Срочно горячего чая и рюмочку винца, - засуетился Александр Григорьевич. Прямо заботливый папочка!
-Пойдёмте к нам, - пригласила всех Кира и распахнула дверь комнаты.
-О, старое знакомое! - Орлов заметил зеркало, - надо же, как вы его отмыли! Жаль, что стекло ничего не отражает.
-Вот ещё, - покрутилась перед зеркалом Вика, поправляя воротничок своего кримпленового платья - всё оно отражает. Смотреть надо лучше.
Вацлав хмыкнул, но не стал спорить. С этим стеклом было что-то не так. Вначале вместо серебристой поверхности он увидел бездонную непрозрачную темноту - и больше ничего, совсем никакого отражения. Но подошла Вика, и, к своему удивлению, он узрел, как зеркало засветилось, расцвело, отражая её пёстренькое платьице. Можно подумать, что эта стекляшка живая и сама выбирает, кого ей отражать, а кого нет. Он ещё раз глянул в зеркало и вздрогнул. Он увидел себя, но увидел как-то неправильно. Это был двор-колодец, кажется, он даже узнал это место. Двор-колодец - тесный, сырой, тёмный, мощёный неровным булыжником. Обшарпанные стены грязно-коричневого цвета, в гнилом углу медленно сползает по стене человек. Вот он опустился на землю, его рука неудобно подвёрнулась, голова тяжело откинулась на булыжник. Это он, Вацлав. Его передёрнуло: гадость какая!
Ему здесь всё не нравилось. Эта комната с эркером, плетеное дачное кресло-кушетка, невесть откуда взявшееся, протёртый бархатный диван, круглый стол на одной ноге, фотографии в ореховых рамках - всё вызывало его злость и раздражение. Но больше всего его бесила белобрысая ломака и её хилое отродье. За их улыбками что-то скрывалось. Они что-то знали, и это что-то было направлено против него. Мрачное зеркало с дурацкой картинкой, холодный настороженный взгляд Стоцкой, её фальшивая улыбка - вызывали желание пристукнуть её, причем немедленно. Он сжал челюсти до зубовного скрежета и заставил себя улыбнуться похожей на оскал улыбкой. Прошёлся, изображая интерес к фотографиям, довольно усмехнулся: а дядя Саша-то оказался прав. С фото на стене улыбалась чудная парочка - канувший в неизвестность Пален и эта чертовка Стоцкая. Ах, какое платье на ней! Затейливо расшитое стеклярусом, куплено явно не в ДЛТ, потому как Дома Ленинградской Торговли тогда и в помине не было.
-Что это ты разглядываешь? - прервала щебетанье Вика, подлетела к Вацлаву и мельком глянула на снимок, - вот это кстати! Кируся, мы же за этим и пришли!
-За чем это за этим? - покосилась на неё Кира, она доставала из буфета, собственноручно выкрашенного белой масляной краской, чашки и блюдца.
-Александр Григорьевич сделал нам подарок: добыл билеты в Дом кино! Представляешь? Как это ему удалось?! Там встреча со съёмочной группой... Будут актёры, режиссёр - все-все.
-Да с какой группой? Ты толком скажи!
-Фильма "Три товарища". Потрясающее кино получилось!
-Но я же его не видела, - стала отказываться Кира. - И потом мы только что пришли с Шуркой. И поздно уже... И дождь идёт...
Вообще-то ей очень хотелось побывать в Доме кино, где она ни разу не бывала. И съёмочную группу увидеть, и, может быть, даже фрагменты фильма. Наверняка же покажут. Но идти куда-то в компании с Вацлавом и Орловым...
-Ну, я же тебе говорила! - повернулась к Вацлаву Вика, - она скоро мхом покроется, как тот лежачий камень!
-Нет, правда! Что ты всё сидишь и сидишь дома? - отозвался Вацлав и изобразил жесточайшее огорчение, - Александр Григорьевич старался, доставал билеты! Знаешь, сколько побегать пришлось?
-Честно говоря, - вступил в разговор Орлов, - дело тут в другом. Видите ли, Кирочка, я пришёл с извинениями.
Он достал из-под плаща шуршащий целлофаном букетик из трёх красных гвоздик. И Кира, и Вика с любопытством уставились на Орлова. Он выглядел смущенным, виноватым, что к нему совсем не шло.
-Вот. Это вам, - протянул он букет Кире.
-Что же такое вы натворили? - прищурилась она и приняла цветы. Гвоздики! Она вообще не любила срезанные цветы, другое дело - в саду, на клумбе. А срезанные цветы - словно медленное мучительное умирание. Орлов ко всему ещё притащил гвоздики - бедный цветок с могил революционеров. Как там у Ошанина? "Красная гвоздика - спутница тревог"?
-Наши телефонные разговоры... - тем временем продолжал Орлов.
-Ах вот оно что... - протянула Кира, а Вика с интересом разглядывала смущенного мужчину.
-Так это вы ей звонили почти каждый вечер? - засмеялась она и тут же закашлялась под свирепым взглядом Вацлава. Орлов не обратил внимания на Вику, он целиком сосредоточился на Кире, лицо которой выдавало её досаду.