Кровь Асахейма (ЛП)

Ингвар крутанул меч, взявшись за рукоять обеими руками, едва заметив, как прекратил страдания очередного мутанта со стеклянными глазами. Еще несколько моментально пришли тому на смену.

— Это отнимает у нас слишком много времени! — предупредил он Гуннлаугура.

Волчий Гвардеец никак не отреагировал на эти слова. Гуннлаугур продолжал сражаться. Он взмахнул молотом, и куски разломанных тел полетели к потолку, а затем со шлепками посыпались обратно дождем окровавленных ошметков. За спиной гулкий рев выстрелов Сигруна стал более частым. Ольгейру приходилось тратить больше боеприпасов, чем ему хотелось.

Вальтир крутнулся на одной ноге и впечатал другую мутанту в лицо. Его бронированный ботинок оторвал голову существа от плеч вместе с хребтом в фонтане осколков костей и телесных жидкостей. Затем Вальтир снова начал орудовать клинком и выпотрошил еще двоих противников, прежде чем сделать шаг вперед.

— Сколько нужно этих тварей, — спросил он, тяжело дыша, — чтобы управлять таким кораблем?

Ингвар мрачно кивнул.

«Тысячи. Десятки тысяч».

Они будут сползаться к ним с каждой палубы, оставляя свои рабочие места и проскальзывая в скрипучие транспортные коридоры. Волочиться из трюмов, с густо покрытыми маслянистой слизью пальцами. Будут вываливаться из заброшенных апотекарионов, со свисающими внутренностями и лицами, перевязанными грязными тряпками, прибывать и прибывать. Они не смогут в одиночку создать угрозу идущим по кораблю бронированным гигантам, но сумеют замедлить, удержать, задушить их натиск.

— Врагов слишком много, — сказал Ингвар. — Нам нужно ускориться.

Он снял фраг-гранату с пояса, расчистил место перед собой яростным взмахом клинка, а затем бросил ее вперед, в глубину коридора. Она пролетела над головами надвигающейся орды и отскочила от покрытой толстой слизью стены, прежде чем приземлиться среди бредущих трупов.

Взрыв прогремел в замкнутом помещении, разорвав и раскидав несколько тел по сторонам. Взрывная волна пронеслась по коридору и превратила расчлененные трупы в пенистую жижу. Десантников окатило бурлящей кровью, сгустки падали вокруг них с беспорядочными влажными хлопками.

Это нарушило импульс, набранный ордой. Передние ряды споткнулись и были утянуты в слизь под весом тел, падающих за спинами.

Ольгейр вышел вперед, чтобы получить преимущество.

— Следите за своими спинами, братья, — предупредил он и открыл огонь.

Сигрун загрохотал и выпустил град масс-реактивных снарядов. Болты погружались глубоко в дряблую массу гноящейся плоти и детонировали, создав рваную полосу разрушения и разрывая зараженные мышцы на истекающие кровью куски.

Как только стихло эхо выстрелов, огромный и жаждущий битвы Гуннлаугур рванул вперед, врываясь прямо в середину пришедшей в замешательство толпы. Его молот со свистом рассекал воздух при резких взмахах от плеча. Вальтир и Бальдр шли сразу за ним, прорываясь через остатки мутировавшей толпы, расчищая место и давая больше свободы для движения.

Однако яростнее всех пошел в атаку Хафлои. Он ринулся в самую гущу бывших людей, вопя боевые кличи через воке, встроенный в шлем. В правой руке был зажат болт-пистолет, а в левой — топор с двухсторонним лезвием. Он пролетел мимо Гуннлаугура и всем телом вломился в порченное болото из тел, раздавая удары налево и направо, как берсерк со Старого Льда.

Ольгейр с трудом поспевал за ним.

— Щенок! — яростно взревел он, пытаясь заставить того вернуться.

Не помогло. Даже Гуннлаугура рассмешило это зрелище: Кровавый Коготь, молотя врагов, предавался нахлынувшему смертоносному первобытному желанию убивать.

— Фенрис! — вопил Хафлои, круша и убивая с безрассудной дикостью.

Строй мутантов сломался под напором с флангов, столкнувшись с двумя олицетворениями ярости: могучей и неотвратимой в лице Гуннлаугура и безумной, которую представлял Хафлои. Те, кто пережил первую атаку, стали отступать, втягиваясь в зловонные тени или погружаясь в жижу под ногами.

— Хьольда! — подхватил Гуннлаугур, устремляясь за отступающими чудовищами.

Стая гнала остатки толпы мертвецов по покрытому органикой коридору, который извивался и поворачивал, ведя их к сердцу оскверненного корабля. Отступление превратилось в беспорядочное бегство, в смертельную ловушку, в воплощение истинной бойни.

Они продолжали сражаться, пока не добрались до перекрестка с вертикальной транспортной шахтой, начинающейся на нижних уровнях и уходящей далеко ввысь. Металлические двери, которые когда-то отделяли ствол шахты от коридора, были разнесены вдребезги.

— Они уничтожили подъемники, — спокойно отметил Ольгейр, откручивая голову мутанта с молочно-белой кожей от усыпанного красной сыпью тела.

— И правда, — отозвался Гуннлаугур, стягивая с молота малоприятного вида ожерелье из внутренностей. — В таком случае мы влезем туда просто так.

— Хель, — выругался Ольгейр, готовясь закинуть Сигрун за спину. — Насколько высоко?

Вальтир снова ударил ногой, и ботинок доспеха вошел глубоко в тонкий, как яичная скорлупа, череп слепого, ползущего по полу мутанта.

— Не очень, — спокойно сказал он, подходя к шахте. — Но остуди пыл своего протеже. Он слишком увлекся.

Хафлои не заметил шахту и бросился дальше по коридору, нанося удары во все стороны как пистолетом, так и топором, вопя и изрыгая проклятия.

Ингвар, который был ближе всех к Кровавому Когтю, остановил его, схватив за плечо, и потащил обратно. Хафлои развернулся к нему лицом, и на какую-то секунду казалось, что он бросится в драку.

— Уймись, горячая голова, — предупредил Ингвар, поднимая Даусвьер в защитную позицию. — Не заставляй меня использовать клинок.

Хафлои какое-то время пялился на меч, источая агрессию, после чего наконец опустил топор.

К этому моменту Гуннлаугур уже влез в шахту, прыгнув из разбитого дверного проема в окрашенную красным тьму, что лежала впереди. Остальные последовали за ним, соскакивая в бездну подобно серым призракам.

Шахта была огромной. Она уходила далеко вниз, и дна не было видно за плотными завитками багровых испарений, которые, казалось, источали злобу. Низкий рокот двигателей эсминца исходил с нижних уровней и странно искажался, отражаясь от стен со множеством колонн. Железные горгульи таращились в пустоту, их злобные демонические лица превратились в гротескные, распухшие маски с застывшим на них выражением презрения.

Трубы, ржавая электроника, рассыпающиеся опоры и скобы торчали отовсюду из обшитой металлом поверхности шахты, служа опорами, за которые можно было ухватиться. Все было покрыто тонким слоем липкой слизи, из-за чего любая поверхность оказывалась ненадежной. Несмотря на все это, стая карабкалась вверх по шахте, как крысы по швартову, двигаясь быстро, даже когда хрупкие конструкции трещали и осыпались под весом брони.

— Насколько высоко? — Ольгейр повторил вопрос.

Громоздкий тяжелый болтер замедлял его движения, и он отстал от остальных.

Гуннлаугур не дал ему послабления. Стая продолжала взбираться вверх, уровень за уровнем. Их преследовали жуткие звуки: стоны и скрипы перегруженного металла, шепчущие голоса на самом пороге слышимости. Воздух становился все более грязным, и фильтры шлемов работали с трудом. Бледно-зеленый туман струился им навстречу из выпускных труб в форме звериных пастей, выступавших из стен шахты.

Гуннлаугур первым добрался до вершины. Толстые перекрученные металлические тросы свисали с крыши шахты. Они раскачивались и звенели в поднимающихся со дна зловонных потоках воздуха. Когда-то на них из глубин поднимались кабины лифтов. Теперь же они свободно болтались и напоминали громадные силки.

У самой вершины был узкий мостик, нависавший над бездной, который подходил вплотную к тяжелым воротам, установленным между двумя оплывшими колоннами из искаженного и растрескавшегося камня. Гуннлаугур ухватился за край мостика и, подтянувшись, забрался на него. Он ухватил рукоять громового молота обеими руками, размахнулся и нанес мощный удар по линии стыка створок.