Страница 42 из 130
Но мир болот - это мир притворства, мир жестокого лукавства, самые красивые места - изумрудные лужайки, пышные ковры цветов - одновременно самые гибельные. Не успеешь ступить - засосет. Даже деревья в этом странном мире растут наоборот - вверх корнями. Вода в болотах зачастую перенасыщена ядовитым метаном, в поисках кислорода корни изгибаются, растут вверх.
Даже солнечный свет в этих местах иной. Сквозь пелену испарений он кажется вялым, расплывчатым. Луна там тоже не радует, ее пепельный, искаженный свет нагоняет тоску.
Особенно неприятен лунный свет на исходе ночи. Над болотами кипит адское варево тумана, в его мутных клубах маячат бледные призраки, скользят странные видения, оборачиваясь несуразными кикиморами, лешими, прочей нечистью.
Такая предрассветная пора, у монголов именуется "Часом Быка". В этот роковой час над миром безраздельно царствуют Демоны смерти...
Да, навидался я этих болот. Почему-то зоны часто строят именно рядом с ними. А может, раньше там был лес, но зэки его вырубили и родилось болото. Впрочем, любая зона - сама по себе БОЛОТО. Весь наш мир - сплошное болото. И Час Быка для меня лично, похоже, приближается.
Я напрягся. К подъезду шли два человека. Один, маленький, был моей Машей. Второй, в военной одежде, очень походил на мокрожопого педофила Момота. Третий раз судьба подсовывала мне его - высшее совпадение придумать невозможно. Без всяких предсказаний, намеков, фортуна кричала мне ОТКРЫТЫМ ТЕКСТОМ: нельзя, опасно, уходи, тут смерть!
И я замер, как изваяние, в попытки осознать то, что человеку осознать невозможно.
***
Момот, обрадованный тем, что подцепил упрямую девчонку на крючок, совершенно забыл о задании. Он, даже, телефон забыл взять с собой, так спешил выйти с Машей из этого дома. В квартире он не мог расслабиться, не решался дать волю своим сексуальным фантазиям. Его подсознательно тревожило убеждение, что квартира прослушивается и, может, даже просматривается. Он не имел еще четкого плана, но переоделся в форменную одежду, памятуя, что эта одежда не привлекает внимание и создает своеобразную "ауру" безопасности.
Пока они шли через двор, Олег Панфилович был весь напряжен. Он не видел агентов наружного наблюдения, но ощущал их всем своим существом. К тому же, он испытывал страх перед Вертом. Стоило ему вспомнить свое пробуждение под ослепительным лучом фонарика, как у него начинала болеть голова, будто его снова били по черепу графином.
Момот побродил по району, заглянул в магазины, купил посоветовавшись с девочкой грушевый сок. Укладывая сок в портфель майор удовлетворенно подумал, что в резком вкусе этого сока девочка не заметит привкус снотворного. И тут же, огорченно вспомнил - квартира скорей всего прослушивается. Как наркоман, он был закорочен на девчонке, поглощен её обликом, и хитрый мозг изыскивал лазейки.
"Э - э, - подумал Момот, - мне никто не говорил, что я обязан возвращаться в квартиру. Наоборот, они говорили, что Мертвый Зверь - не дурак, в квартиру не пойдет, а попытается перехватить нас в другом месте. Для этого я и должен с ней подолгу гулять. Следовательно, я могу спокойно ехать с ней в гостиницу, а потом объяснить, что хотел как лучше, пытался его подманить, собой рисковал".
- Ты в гостинице жила когда-нибудь? - спросил он девчонку.
Как все дети, Маша любила новые впечатления.
- Нет, - сказала она, - а что, можно пожить в гостинице? Это дорого, наверное?
- Дорого, конечно, особенно в Москве. Но, чтоб сделать тебе приятное, чтоб ты на меня не дулась, я готов раскошелиться.
- Тогда давайте поедем в гостиницу. На такси.
- Нет проблем, - по столичному сказал майор, взмахивая рукой. Частник, проезжавший мимо, радостно затормозил.
***
Момот так быстро и неожиданно поймал машину и уехал, что наружка, предупрежденная, что майор будет не спеша гулять с девочкой в районе Речного вокзала, не успела среагировать. Они связались с Григорием, сообщили ему номер частника и уселись на лавочке, ожидая дальнейших распоряжений.
Георгий, спокойно ожидавший развертывания событий в номере Калитина, вскочил с кресла и начал обзванивать оперативные точки, пытаясь перехватить неизвестного частника. Если бы Григорий знал, что майор по какому-то наитию, вдруг, остановил машину, заплатил шоферу не торгуясь, а сам увел девочку в метро, приговаривая, что "прокатились, а теперь быстрей доедем на метро", он бы вспомнил и Бога и Дьявола. Но Григорий был уверен, что майор вскоре вернется к указанному району и не слишком переживал. Он, как и все, считал, что аферист себя среди белого дня на глазах у прохожих не проявит, а небольшое отклонение от инструкций отнес за счет попыток Момота наладить отношения с ребенком. Он помнил, как мрачно принял девочка-дикарка своего нового наставника и еще сам посоветовал Момоту потакать ее капризам, чтоб подружиться.
***
Седой готовился к беседе с Вертом. Он даже зауважал афериста, так лихо проявившего себя в бою. Седой оценивал людей практически, по поступкам, и поступки зэка с лихой кличкой Мервый Зверь, ему нравились. Он, даже, подумал о том, что после использования афериста можно попытаться оставить в аппарате и использовать для нестандартных поручений.
***
Я, наконец, вышел из ступора. Солнце близилось к горизонту, косые лучи контрастно освещали удаляющиеся фигурки, они казались вырезанными из черной бумаги. Я понимал, что от меня ждут поступков. Я понимал, что двор и подъезд просматриваются, что за санитарным майором и Машей ведут наблюдение, надеясь засечь меня. От меня ждали поступков и я начал их совершать, полностью положившись на интуицию. Мой разум, как бывало всегда в трудные моменты жизни, полностью отключился, моим телом управляло подсознание, инстинкты далеких предков. И, подозреваю, моими предками были существа хищные, зубастые, хитрые и настырные. Недаром мне часто виделось, будто я - леопард, совершенная машина для убийства, умеющая выжидать и нападать внезапно с молниеносной быстротой.
Я думал обо всем этом отстранено, а тело существовало само по себе. Оно вышло на пересечение Фестивальной улицы в районе улицы Лавочкина, засекло далекие фигурки и теперь двигалось за ними по другой стороне улицы на значительном расстоянии. И, когда одна из фигурок подняла руку, голосуя, мое тело также подняло руку, село в машину, положило водителю пятидесятидолларовую купюру на колени и сказало:
- Вон, машина отъезжает на той стороне улицы. Если сможешь от нее не отстать, получишь еще столько же.
Так же механически мое тело проследило за остановкой около метро "Водный стадион", отдало шоферу обещанные деньги и, пластично маскируясь, проникло в метро, ни на миг не упуская из сектора наблюдения майора с Машей.
***
- Два часа прошло, - сказал Калитин тусклым голосом. - Похоже, мы опять недооценили нашего афериста.
Григорий, который уже полчаса терзал телефон, посмотрел на него растерянно.