Страница 30 из 130
Утром, естественно, голова раскалывалась, во рту - будто медведь насрал, настроение соответственное. Я наскоро оделся и доковылял до пивного ларька. Первую кружку выпил залпом, вторую начал смаковать. Думать не хотелось.
Какой-то бродяга, тронул меня за рукав. Бич был одет в выцветший китель.
- Земляк, - сказал он хрипло, - похмели, а.
Я пригляделся. Что-то в этом опустившемся человеке еще жило. Используя нехитрый прием общения с бичами, я спросил:
- Не узнаешь, что ли? Совсем запился?
Тот всмотрелся:
- Что, служили вместе, что ли?
- Ну.
- Тебя и не узнать, - оживился бич, - нет, чтоб стареть, наоборот, молодеешь.
Он не узнал, но играл узнавание. Это мне и было нужно.
- Молодею, - сказал я, - пить не надо, тогда и стареть не будешь. Ты по-прежнему один?
Это был важный вопрос. Сейчас прояснится - нужен ли он мне вообще.
- Один. Хату еще не отобрали. Хочешь, пойдем ко мне? Угостишь по старой памяти. Ты-то, я вижу, гладкий. Ушел из армии?
- Нечто в этом роде. Сейчас, тачку поймаю...
Я усадил бича в машину. Шофер покосился на него недовольно. Тормознули у магазина, я набрал выпивки и закуски.
Бывший военный жил на Красной Пресне, в старом доме. У него оказалась большая квартира из двух комнат с высочайшими потолками. Всю меблировку составляли продавленный диван, раскладушка, колченогий стол и несколько табуретов. В квартире пахло плесенью и пылью.
- Прибери хоть немного, - сказал я; вынимая припасы.
- Дай сперва похмелиться, трясет всего.
Я налил в захватанный стакан вина, открыл бутылку пива. Старлей пил трудно, чуть не срыгнул. Через минуту лицо его ожило, посветлело, движения по теряли судорожную скованность.
Третья стадия, - подумал я. - дальше последуют больницы, а потом кладбище. Но хата его мне могла бы пригодиться, если она не на учете у милиции. Да и документы этого вояки мне бы не помешали.
- Девочки есть знакомые? - спросил я , наливая немного вина и себе. - Гулять так гулять.
К моему удивлению телфон оказался действующий. Старлей позвонил кому-то и сообщил, сияя:
- Будут! Мать с дочкой. Дочка тоже порется ништяк.
- Тебя менты не тревожат?
- Да нет. Я дома тихо себя веду, не вожу никого. Квартиру потерять - все тогда, конец.
- Понимаешь! А документы чистые?
- Что ж им грязными быть? С собой не ношу. Пенсия есть махонькая. А за телефон сосед платит. У нас с ним дубликатор, ему телефон нужен.
- Кто такой, сосед-то?
- Бизнесмен вроде тебя.
Пришли "девочки", которые оказались потрепанными бабами неопределенного возраста. Трудно было поверить, что одна из них дочь, а вторая - мать, Разница угадывалась только по фингалу под глазом дочери. Выпили. Бабы похлопотали, навели относительный порядок, даже пол протерли. На меня они смотрели алчно, все пытались напоить. Но вскоре вырубились вместе с хозяином. Из их несвязных разговоров я выяснил, что капитан, черт знает за что или почему выдворенный из армии, действительно человек тихий и на учете у милиции его хата скорей всего не числится.
Я загрузил женщин на диван, старлея - на раскладушку. Потом нашел под диваном пакетик с документами - кроме паспорта и военного билета, там были абонементная книжка квартиросъемщика с вложенным в нее ордером и запасной ключ от квартиры. Алкаши спали крепко, но я влил каждому в рот по сто граммов водки, после чего спустился вниз и зашел в фотоателье.
Там я прошел прямо к автомату, который выдал фотографии на паспорт и военный билет за пять минут. Забежав еще в аптеку и канцтовары, я вернулся в квартиру, вновь освидетельствовал спящих, достал пипольфен и просунул каждому по две таблетки на корень языка, залив вином, которые те, несмотря на сон, глотали исправно. Рефлекс у них был отработан долгой практикой.
Затем пристроился на краешке стола, оседлав нос очками, заменившими мне лупу, Инструмент был нехитрым - иголка да тушь. Через час на документах старлея уютно пристроилась моя фотография - будто век с этого места и не слезала. Теперь я был пенсионером, старшим лейтенантом в отставке, коренным москвичом. Конечно, с точки зрения лабораторного криминалиста подделка была слишком грубоватой, но для постовых на улице и гостиничных администраторов вполне годилась.
Я взглянул на стол: оставалось еще четыре бутылки водки, две вина и несколько бутылок пива. Этого вполне должно было хватить для того, чтобы отру бившаяся троица, очухавшись, сразу наберется опять, так что время у меня есть. Я вышел из квартиры, закрыл за собой дверь, взяв ключ с собой, поймал такси. Вскоре я уже был на треклятом Речном вокзале.
Пройдя по знакомой улице, я занял наблюдательный пост в кустах за беседкой, где вечером собирались любители домино. Сейчас в беседке было пусто. Я сидел, надвинув шляпу на лоб и посасывал пиво - обычный утренний интеллигент-алкаш. Через двадцать минут я увидел две фигуры, пересекающие двор. Маша с маман отправились куда-то. Подходить к ним я не собирался, только отвернулся еще больше, поднося ко рту пустую бутылку. Я совершенно не понимал своего поведения, да и не пытался понять. Знал только, что хочу увидеться с Машей.
Отчаявшись найти логическое объяснение, я пошел в сквер, где на одной из скамеек увидел знакомое платье. Саша узнала меня сразу, обрадовалась, высказала недовольство моим обманом - она вчера три раза приходила, сообщила, что если бы у нее были деньги, то можно было бы прямо сейчас купить трехмесячного щенка весеннего помета, от которого отказались прежние хозяева.
- Не обещаю сегодня, но дня через два дам точно, - сказал я. - Только одно условие, ты с сегодняшнего дня прекращаешь этой гадостью с мужиками заниматься. Напиши мне свой адрес, я занесу деньги. Да, кстати, если тот парень будет снова тебя принуждать, ну, сама понимаешь к чему, - пригрози, что заявишь в милицию. И не бойся. Oн поугрожает и отвяжется. Угрожать будет тем, что в школе обо всем узнают. Не верь, повтори, что если в школе узнают - тем более все расскажешь в милиции.
- Э-э! - безмятежно махнула она рукой. - Фиг ему. Вы знаете, как противно. Они такие толстые, тяжелые, так хватают...
Она на миг насупилась, открыто посмотрела на меня и спросила:
- Хотите быть моим папой? Ну, понарошку?
- Хочу, - сказал я искренне...
Теперь меня интересовали пункты приема стеклотары. Я объехал несколько центральных и убедился, что они, как обычно, затоварены, а ящиков свободных нет. Длинные очереди страждущих смотрели на приемщиц с тоскливой безнадежностью.