Страница 102 из 130
машине. Оргкомитет о нем тоже ясной информацией не обладал. Ну,
зарегистрировался по почте, перевел необходимые для участия 700 долларов
залога. Ни фамилии, ни адреса (да это и не обязательно), прозвище - Шмель,
страна - Россия.
А Хоркин скромно поужинал, заказал на ночь того же мальчика и пошел в
опочивальню, не обращая внимания на дифирамбы охранников. Мальчик очень не
хотел идти к этому жестокому дядьке, но ни чем не выдал этого своего
страха. Он уже много чего узнал от товарищей про то, что бывает с
капризными.
День следующий прошел тускло. Если можно считать тусклым день, в котором
Хоркин одержал еще две победы с прежней легкостью
В первом бою он применил неожиданный для всех захват за шею локтевым
сгибом. Прием банальный, им пользуются полицейские, усмиряя буянов. Но
Хоркин провел этот захват не сзади, как принято, а сбоку, выгнув руки под
немыслимым углом. Противник захрипел и мгновенно отключился.
Второго соперника Хоркин несколько минут "водил за салом" - ускользал от
его ударов с непостижимой легкостью, перемещаясь по татами с грацией
танцора. Опытные болельщики невольно сравнили его в эти моменты с Касиусом
Клеем, чемпионом мира среди профессионалов бокса. Его "танец бабочки" вошел
в книгу Гиннесса, но до сих пор никто не смог повторить стиль уникального
тяжеловеса. Измотав бойца (им был приземистый японец) не столько физически,
сколько психологически, Хоркин элементарным "туда яки" - ударом локтевым
згибом в висок - отправил его в глубокий нокаут.
Вечером гостиприимный хозяин устроил дома небольшой стриптиз. Выступала
знаменитая стриптизерша из Франции, их труппа как раз давала гастроли в
ночных клубах города. Она танцевала, почти не сходя с места в большой
комнате, где почти не было мебели. Она перебирала голыми ногами в туфлях на
высоких каблуках, короткая черная юбка грубой кожи и такой же широкий пояс
подчеркивали молочную белизну кожи.
Шмель смотрел довольно равнодушно, прихлебывая горячий сбитень (хозяин был
помешан на старорусской кухне).
Девушка, слегка покачивая бедрами, скрестила руки на груди, углубив тем
самым впадину между двумя упругими шарами, провела длинными пальцами по
тесемкам блузки, наклонилась, точно желая сделать реверанс, а когда
выпрямилась, то, будто фокусница, успела выпростать одну грудь -
восхитительную птичку, еще хранившую тепло гнезда.
• Батый, - спросил Хоркин, - неужели тебя это возбуждает?
• Это красиво, - ответил Батый наставительно, - к тому же я вовсе не
закорочен на мальчиках. У меня и бабы бывают. Но их то я как раз люблю
постарше, поопытней.
Балерина обнажила уже верхнюю часть тела. Круглые груди подрагивали, словно
живя собственной жизнью и взывая к ласковым рукам. Стриптизерша разминала
их, любовно тискала, пощипывала соски; затем пальцы ее заскользили по
животу к застежке-молнии на юбке, сбосив по пути широкий пояс, и обнажили
белую кожу под пупком. Когда возникла темная опушка, заросший тровой
ручеек, предвещающий появление покатого склона, девушка прикрыла грудь
руками, напустив на себя стыдливый вид и округлив рот. В то же мгновение
юбка упала к ее ногам. Из нижнего белья на балерине остались только
трусы-бикини, тонкая полосочка, почти ниточка, между ног. С великолепной
непринужденностью, громко стуча каблуами, будто сопровождая свои движения
ударами кнута, девушка прошествовала к стулу, взобралась на него и села на
корточки, повернувшись к зрителям спиной. Она припала к спинке грудью, так
что можно было сосчитать все ее позвонки, прогнулась и выставила зад. Под
напором ягодиц трусики натянулись, едва не лопнув, как слишком спелый
гранат.
Девушка демонстрировала изумительную пластичность, хорошо развитую
мускулатуру. Она спустила трусики на бедра, полностью обнажив ягодицы,
затем притронулась к коричневой дырочке между ними. Хоркину показалось,
будто ему подмигивает карий глаз без века. Прежде, чем он додумал мысль о
том, что Батый и баб пользует привычным методом, она подтянула трусики,
спрыгнула со стула и принялась расхаживать по комнате - эта восхитительная
французская кобылка, нервно раздувая ноздри, выпячмвая грудь и небрежно
покачивая крпуом. На лице ее застыло дурашливое выражение, она смешно
надула и без того полные губы. Хоркин с удивлением почувствовал легкое
возбуждение.
Зазвучала тихая музыка. Отрывок боллеро Равеля. Девушка вновь уселась на
стул - на сей раз лицом к ним, расставила ноги и уперлась ступнями в
верхние перекладины под сидением. Курчавые волосики выбивались по обе
стороны тонкой полосочки трусиков, а под тканью угадывалось нечто кисейной
мягкости, темная пахучая саванна. Одним пальчиком она стянула трусики,
словно театральный занавес и раскрыла варварски роскошную щель: под меховой
клумбой медленно распускался колокол плоти, прорезанной посредине. Этот
ландшафт был увенчан каплей жидкости. Два других пальца примяли заросли,
развели края колокола, явиви на свет безмолвные долины, обретавшие объем,
подобно картинкам, сложенным между страницами книги. Возникли тяжелые
драпировки, налитые кровью, - они опадали ленивыми складками, а под ними
предстало ярко-алое рыльце в капюшончике. В окружении новых декораций
прежние сцены уступили место иным, еще более ослепительным.
Классическую музыку сменил хриплый голос Эдиты Пьехи. Парижский воробей
стонал о чем-то несбыточном, а пальцы балерины сновали под вновь натянутыми
трусиками, словно змеи. В их суетливой беготне порой задирался краешек
ткани, и тогда становился виден мизинец, грубо ворошивший роскошный мех с
таким звуком, будто хлюпала вода. Подвергшееся этой агрессии прекрасное
черное руно напоминало розы, примятые ураганом. В ее движениях ощущались
сила и нетерпение, свирепое желание достичь цели. А цель, видимо, была
желанной, ибо лицо девушки исказилось гримасой страсти - она все больше
краснела, все громче стонала, задыхаясь, полуприкрыв глаза, обратив взор
вовнутрь, в себя, туда, где была недостижима для всех. Она являлась уже не
сооблазнительницей, а чем-то не менее опасным - воплощением женских чар с
ужасающим сочетанием полной непринужденности и абсолютной доступности - это
была неприкосновенность. Даже четвертованная похотью, она принадлежала
только самой себе.
Батый лукаво покосился на Хоркина, забывшего про кружку со сбитнем.
• Оставишь ее на ночь? - спросил он.
• Можно,- сказал Хоркин, думая о том, что завтра у него финальная встреча и
что не следовало бы расходовать силы перед ней.
Как ни странно, но долго уговаривать староверов мне не пришлось. Когда Спиридон рассказал
о виденном, семейный клан быстро принял решение. Да, они были верующими и их вера
учила не приченять зла. Но они были еще и сибиряками, охотниками, их характеры
сформировались в условиях жесткой борьбы за жизнь. И поэтому они решили выжечь зло,
процветающее в их родной тайге, очистить невинную природу огнем.
Охранники отнеслись к моему предложению напасть на курортное гнездо Серых Ангелов спокойно.
• Хозяин, - сказал один из них, - по договору мы должны только лишь охранять тебя...
• Можешь не продолжать, - прервал я его, - отдельный гонорар по две штуки баксов вас устроит?
• Вполне, - сказал охранник. - Только давай внесем некоторые коррективы в план староверов. Нельзя нападать
влоб, впрямую. Они не знакомы с современными системами охраны. Их просто сожгет автоматика. Огнеметами.