Тейнквил (ЛП)

Замерев от неуверенности, парализованная чувством беспомощности и потери, она долгое время стояла неподвижно. Темнота и одиночество ее тюрьмы только подчеркивали, в каких отчаянных обстоятельствах она оказалась. Все привычное и обнадеживающее было потеряно - ее друзья и родные, ее дом и имущество, весь ее мир. Боль и унижение, которые она была вынуждена претерпеть от рук Стракена-Владыки, поколебали ее уверенность. Все, на что она могла положиться, чтобы поддержать себя, даже чувство того, как все происходит, полностью исчезло, так что казалось невозможным, что когда-нибудь это все вернется.

Наконец, она опустилась на колени на этом каменном полу и зарыдала. Уже долгое время она не плакала, и этого не случилось бы и сейчас, если бы она смогла удержаться. Если бы кто-нибудь услышал ее, то понял бы, насколько ей было сейчас одиноко. Она многие годы потратила на то, чтобы научиться тщательно скрывать любое проявление слабости - сначала, как Ведьма Ильзе, а потом, как Ард Рис. Будучи еще ребенком, она старалась защитить себя, скрывая свои чувства. Но этот способ самозащиты, вместе со всеми остальными, на которые она могла положиться, исчез.

Перестав рыдать, она потерлась лицом о свое плечо, чтобы высушить слезы, а потом невидящим взглядом уставилась в темноту. Через щель в тяжелой двери камеры слишком мало света просачивалось внутрь; спустя какое-то время ее глаза привыкли настолько, что она смогла кое-что заметить из окружающей обстановки. Ее камера была примерно десять на десять футов с единственной кроватью, покрытой соломой, мусорным ведром и водосливом в самой середине. Не было ни пищи, ни воды. На кровати не было никакого одеяла. Кроме кровати, сидеть больше было не на чем.

Она проверила оковы, которые соединяли ее запястья с кожаным поясом на ее талии, затем подергала и сам пояс. И то, и другое было крепким и неподатливым. Она покрутила головой, чтобы понять толщину заколдованного ошейника, но будучи не в состоянии его увидеть или пощупать руками, она мало, что могла определить. Замки на нем находились сзади, поэтому она не могла ни увидеть их, ни дотянуться до них. В камере не было ничего, что могло бы отразить, как они выглядели. Она сделала глубокий вдох и выдох, успокаивая дыхание. Здесь нигде не было никакой помощи.

Она поднялась на ноги и подошла к двери, всматриваясь через щель в коридор снаружи. На дальней стене она смогла увидеть детали нескольких дверей других камер. Свет факелов мерцал и отбрасывал меняющиеся пятна света и тени, поэтому невозможно было понять целостную картину коридора. Она смогла услышать слабые звуки движения и разговора, но не смогла определить их источник. Воздух был наполнен запахами, ни один из которых не был приятным.

Что же ей делать?

Она отвернулась от двери и снова уставилась в темноту своей камеры. Никто не знал, где она. Этот мальчик, который идет ее спасать - мальчик!- понятия не имеет, где ее искать. Не то, чтобы она думала, что это важно. Во всяком случае, этот мальчик не мог ничего изменить. Никто не мог. Наверное, однажды Века Дарт сумел бы помочь - это было трудно сказать. Но он точно не смог бы помочь сейчас. Болотный улк предостерегал ее от возвращения, как будто знал, что случится. Эта мысль засела у нее в голове, мрачным и подозрительный голосом в ее сознании. Но она быстро ее отбросила. Вряд ли он направил ее к гибели. Она выбрала свой путь, а он выбрал свой. Она сделала это сама. Теперь любая помощь от него была, в лучшем случае, маловероятной. Он был далеко и должен там и оставаться.

Вопросы изводили ее. Что она здесь делала? Почему она еще не умерла? Стракен-Владыка перенес ее в Запрет, и он знал, кем она была. Когда она была Ведьмой Ильзе, на быстро и без раздумий избавлялась от своих врагов, как только это было в ее силах. Живой враг всегда опасен. Поэтому, почему демон держал ее в заточении? Наверное была причина насчет перехода его союзника в Четыре Земли в обмен на нее, которая требовала, чтобы он сохранил ей жизнь? Она не рассматривала такую возможность. Может быть, магия, при помощи которой был осуществлен этот переход, исчезала, если один из них умрет не в своем мире. Но тогда ведь они оба погибнут? Если это так, то Стракен-Владыка был крайне заинтересован в ее защите до тех пор, пока его союзник не будет готов вернуться.

Какое-то время она размышляла над тем, когда может произойти это возвращение, но это невозможно было определить, не зная, что должен был выполнить тот, кто перешел в ее мир.

Ее мысли вернулись к другим темам: к беспорядку в Четырех Землях, к предательству ее друидов и к опасениям за свою семью. Вполне возможно, что те враги, которые отправили ее сюда, постараются также устранить Бека. Как только он обнаружит, что она исчезла, ее брат начнет ее искать. Ее враги наверняка попытаются его остановить. Не впервые с такой мыслью в голове враги охотятся за членами семьи Омсфордов. Тот факт, что она являлась Ард Рис, сделал нынешнее поколение Омсфордов такой мишенью, какой они не были со времен Шеа Омсфорда и Чародея-Владыки.

Чем дольше она размышляла о последствиях случившегося с ней, тем более решительнее она становилась. Ее чувства неуверенности и растерянности пропали. Ее страх превратился в злость. Она стала собирать себя, возвращая по кусочкам свою уверенность. Она больше не считала свое заключение тем положением, в котором она ничего не может сделать. Никто никогда не запирал ее и не держал так в плену. Она не прожила бы так долго в мире, если бы подчинялась своим слабостям. Она бы не выжила, если бы отступала, оказавшись в безвыходных ситуациях.

Она еще раз проверила прочность цепей и пояса, на этот раз стараясь передвинуть пояс вокруг талии, чтобы его застежка оказалась впереди. Ей удалось это сделать, втянув живот и постоянно дергая руками в правую сторону. Застежка оказалась с левой стороны, так что она смогла разглядеть, как та устроена. Увиденное вселило в нее надежду. Если ей удастся найти что-нибудь, за что можно зацепиться, то она сможет вытащить кожаный язык из металлической скобы, а потом и освободить его от стопора.

Поиски на стенах камеры, осмотр одного каменного блока за другим ничего не дали. Те выступы, которые она обнаружила, были слишком гладкими или слишком плоскими, чтобы их можно было использовать. Она обратила свое внимание на дверь. Гладкая металлическая ручка крепилась к двери с обоих концов. Здесь тоже ничего. Однако, внимательно проверив петли, она обнаружила металлический гвоздь в скобе нижнего засова, шляпка которого вылезла из стены достаточно далеко, чтобы стать кое-каким крючком.

Следующий час она провела, занимаясь языком кожаного пояса, зацепив его в том месте, где он проходил через скобу, за шляпку гвоздя и дюйм за дюймом вытягивая его. Все это время она прислушивалась, не раздадутся ли звуки ее тюремщиков - шарканье сапог по камню или слабый скрип открываемой двери. Но ничего не было слышно.

В конце этого часа она освободила язык из скобы и взялась за стопор. Это оказалось труднее, потому что кожаный ремень нужно было вытянуть гораздо дальше и с большей силой. Она трудилась изо всех сил, пока не выдохнулась, а потом снова принялась за дело. Где-то в процессе силы покинули ее и она заснула.

Она очнулась от звука открываемой двери ее камеры. Появился Хобсталл с пустым выражением лица и такими же глазами, пучок его волос слегка покачивался в такт неторопливых движений. Он принес поднос, на котором стояла кружка воды и немного непонятной еды. Он поставил его у двери, небрежно посмотрел на нее и снова вышел, ничего не сказав и запирая за собой дверь.

Когда он ушел, она поднялась на ноги и подошла к пище. Из-за того, что ее руки все еще были прикованы к талии, она не могла пользоваться ими, чтобы накормить себя. Ей пришлось встать на колени и есть и пить, как животное. Ее ярость раскалилась добела, но она заставила себя все съесть. Ей понадобятся силы для того, что лежало впереди, а впереди была свобода.

Она снова занялась пряжкой, как только покончила с едой. Теперь она была сильнее, и физически, и эмоционально, и долго продолжала свои попытки, хотя здравый смысл говорил ей, что это не сработает. Она трудилась, потому что не могла придумать ничего лучше, или у нее просто не было другого плана. Наступают времена, как она знала из своего опыта, когда лучше всего продолжать то, что делаешь, а не рыскать по другим направлениям, даже если кажется, что твои усилия никуда не ведут. Не всегда можно точно измерить свои шансы на успех. И все-таки настойчивость перед лицом неудач чего-то стоит.