Страница 26 из 61
Она хочет выяснить, что я собираюсь делать с этим.
— Я никогда не буду прикасаться к тебе. Никогда.
— Да, ты будешь, — говорю я мягко. — Ты будешь трогать меня, если я этого захочу.
Она должна это выучить.
— Ты не можешь меня заставить.
— Мне не придётся. Ты сама будешь делать это.
Она смотрит на меня с ненавистью, в то время как я встаю, становясь выше нее, больше не находясь на ее уровне.
Я — дьявол, который дышит на нее огнем, поглощает маленькие частицы ее души. Это ощущается дико и хорошо.
— Никогда.
Но она должна понять, что я ответственен, и нет ничего плохого в этом, и мне нужно…Что? Что-то, чтобы залатать мою разбитую душу.
Я даже облегчил ей задачу, пододвигаясь вверх, ближе к изголовью кровати. Положение, которое ставит меня между нею и ночником. Я отбрасываю тень на нее. Это кажется практически правильным. Опираясь рукой о стену, говорю небрежно, как будто я разговариваю с другом:
— Только руками. И я не буду трахать тебя сегодня.
— Делай что хочешь, потому что я сказала, что не собираюсь прикасаться к тебе.
— Но ты будешь, потому что это самый быстрый способ, чтобы мы уснули. Ты подрочишь мне и сделаешь мне хорошо — действительно хорошо. И затем поблагодаришь меня.
Я не могу поверить, что даю ей право выбора, после всего того времени, когда я представлял себе эту возможность, находясь в тюрьме. Я испытываю отвращение к себе, но это то, что я только что сказал.
Она тяжело дышит.
— Нет? Итак, я делаю что хочу? Это то, чего ты хочешь?
Тишина.
— Это твой выбор? Это ограниченное по времени предложение, и время вышло, Эбби.
Я не знаю, что происходит в ее голове, но…
Она закрывает глаза. Она выглядит несчастной.
Так намного лучше.
Я понижаю голос, как будто она дикое животное, которое я должен уговорить поесть с моей руки. Как мерзкий ублюдок в подвале. Он был реален, хоть его имя и было вымышленным.
— Это нормально — прогибаться. Ты должна понять, что ты прогнулась давно.
— Я не прикоснусь к тебе, — говорит она, и это пробуждает во мне что-то, потому что я знаю, что она будет прикасаться ко мне, и это будет лучше, чем трахать ее.
— Ты прогнулась еще до того, как это началось. Только руками.
Она связана. Она пленная, и я твердый как камень. Я могу иметь любую ее дырочку, какую только захочу, и она ни черта не может с этим поделать. Вместо этого, я нахожу дырочку, которую сам придумал, пространство между ее ладонями. Я тянусь вниз и показываю ей, что я ищу, просто чтобы показать ей. Сначала я проскальзываю двумя пальцами вовнутрь, как будто ее сложенные вместе ладони — это киска, которую я должен подготовить.
У нее затрудняется дыхание, когда я так ее касаюсь. Представляю мой член там. Возможно, она даже думала об этом, но, вероятно, не совсем так.
Я смотрю на нее сверху вниз, нежно пробегая пальцами между ее ладонями. Это чувствительное место: ее руки и мои. Теплое от нашего общего жара. Но ничто не сравнится с тем, как мой член будет себя чувствовать.
— Ты не только будешь прикасаться ко мне, поняла? Ты возьмешь меня в руки, и подрочишь мне, — говорю я ей. — И затем будешь благодарить меня.
За то, что я не трахнул ее. Она должна быть благодарна. Это было тем, что я планировал делать. Желание трахнуть ее не убьет меня, но это то, чего я действительно хочу.
— Возьми меня. Сделай мне приятность.
Она зажмуривает глаза. И это как электрическая связь из класса, которая по-прежнему соединяет нас, потому что я чувствую, как она уступает мне сейчас. Я понимаю это с порывом эмоций, которые не могу определить.
Она двигает руки ниже, к моим штанам. Я смотрю, как ее ловкие пальцы расстегивают пуговицу, и затем молнию.
— Приятно, — говорит она.
— Что? — спрашиваю я, сердце колотится.
— Сделай мне приятно. Слово «приятно», ублюдок!
О, боже. Она берет меня в руки, и я почти кончаю на месте. Ее запястья покраснели, но она по-прежнему может сжимать меня обеими руками и надавливать на мой член, и это то, что она делает. Стон вырывается из меня.
Она сжимает оба кулака вокруг моего члена и начинает дрочить мне по-настоящему. Это немного быстрее, чем нужно, даже учитывая, как я заведен. Вот насколько сильно она хочет покончить с этим. Я понимаю это. Боже, я понимаю это слишком хорошо. То, как она быстро двигает руками, напоминает мне о других руках. Жадные, цепкие руки.
Я хватаю ее за запястья.
— Не торопись.
Ее взгляд встречает мой.
— Я ненавижу тебя, — говорит она сквозь стиснутые зубы, но теперь замедляется, поглаживая, и смотрит на меня. Это чувствуется хорошо, когда я сосредотачиваюсь на ее лице, когда я остаюсь в настоящем времени, вместо прошлого. Звук ее голоса — помогает.
— Даа, дай мне больше этого сладкого разговора.
— Пошел ты! — говорит она, ее руки движутся приятными, крепкими толчками. Я смотрю на ее губы и думаю о том, как наклоняюсь и целую их. Но это было бы слишком. Слишком сладко.
— Сильнее, — я стону. Тени моего прошлого постоянно преследуют меня. И больше всего тогда, когда еще чьи-то руки на мне. Мне нужно что-то, что вернуло бы меня на землю, сюда, в эту дерьмовую комнату мотеля, с этой хорошенькой учительницей, которую мы все мысленно трахали..
— Говори еще.
— Почему бы тебе не пойти и не найти кого-то, кто бы на самом деле хотел тебя?
Я в каком-то смысле люблю, когда она такая упертая, такая сучка, когда она заставляет меня чувствовать себя так чертовски хорошо. Так что я давлю на нее.
— Я думаю, тебе нравится, как я ощущаюсь. Ты любишь это — признай!
Ее руки сжимаются, и я содрогаюсь от боли, удовольствия и внезапного отвращения. Я хочу отстраниться, отгородиться от нее.
Хочу причинить ей боль и хочу защитить ее. Сломить ее и защитить ее.
Решимость наполняет ее глаза, и от этого мой член становится гораздо тверже.
— Почему ты хочешь, чтобы я замедлила темп? — насмехается она. — Немного отчаянный от всего того времени, проведенного в тюрьме? Немного иссохся?
— Черт, — говорю я сквозь стиснутые зубы, так как ее руки движутся еще быстрее. — Даа…
Она мчит меня к финишной прямой, и она выигрывает.
— Или что-то, в конце концов, произошло? — говорит она и ее голос полон яда. — В твоей камере? Или в душе?
Бог мой, у котенка есть когти. Она использует их, и я на краю. Она режет меня в открытую. Я не могу даже сказать правильный ответ. Нет, я никогда не трахал парня. Меня никогда не трахал парень. Поэтому что это неправда, и она поймет это. Хотя меня никогда не трахали в тюрьме.
Она видит всего меня, все обо мне. Она видит мои слабые места и атакует их.
— Верни назад, — мой голос выходит настолько хриплым, что, наверное, она даже не понимает меня. — Причини мне боль, детка. Верни меня обратно.
За все то время, что причинял ей боль, оскорблял ее. За все, что я буду продолжать делать в будущем.
И она делает это, дергает мой член с такой силой, как будто завтра не существует. Это больно, но ощущается слишком чертовски хорошо, чтобы останавливаться. Я наблюдаю, как ее маленькие ручки работают яростно, полные гнева и отчаяния.
Мои яйца натягиваются. Это ощущается как взрыв в нижней части моего позвоночника, и вся лава начинает выплескиваться из моего члена.
В последнюю секунду я срываю влажное полотенце с нее, чтобы кончить в него. Я мог бы кончить ей на лицо, волосы, глаза, и тем самым сделать заявление о том, кто был здесь главным. Но, кончив вместо этого в полотенце, я сделал другое заявление. Полностью противоположное.
Она, кажется, не рассматривает это как слабость, что хорошо. Я вздыхаю с облегчением — облегчение за четыре чертовых года — когда отстраняюсь.
Она выглядит такой же раздраженной, как и в самом начале, может быть, больше, но это к лучшему. По крайней мере, она не забилась в душе с широко раскрытыми безучастными глазами, смотрящими в никуда. Я лично знаю, что это означает. До тех пор, пока она продолжает бороться со мной, она будет выживать.