Отравители змей

Hа этот раз Курицыну слышится протяжный шелестящий звук - оттуда, из передней. Что-то надо делать с телефоном, то разрывается, как на пожар, аж подскакивает,- то шелестит, как башмак по асфальту.

- Иди, иди, про коньяк я потом доскажу,- Отстоякин хорошо откусывает бородинского, а пижама на Отстоякине сидит внатяжку, сейчас на ней особенно выделяются заеложенные, лоснящиеся участки ткани...

"Курицын! Вы что - трубку бросили? Вы трубку не бросайте, это в ваших же интересах!.. Касалось бы меня одного - не стал бы трезвонить на ночь глядя. Право трудящегося на отдых священно... " - голос мужской, но какой-то фальцетирующий. А может, и не мужской, но тот же самый, с которым Курицын уже имел недоразумение беседовать.

- Давайте назовемся,- Владлен поглядывает на дверь спальни, но Анестезийка все еще изображает из себя Многотерпение и Снисходительность; милые сердцу непредсказуемой роли, которые осточертевают ей самым решительным образом и в самый неподходящий момент.

"Бросьте вы чепухой заниматься! - серчает голос.- Вам надо срочно позвонить Васьпану. Шестьдесят семь, шестьдесят семь, шестьдесят семь. Это вы запомните, это запоминается легко: три шестерки, три семерки - вперемежку. Васьпан посодействует вам... Если и он не поможет - тогда я не знаю, тогда нам всем - труба... Вы номер запомнили? Можете повторить?.."

- Погодите, погодите... Какой Васьпан? Какие шестерки?

"В сочетании с семерками, смотрите - не перепутайте... Вообще-то, этого номера бояться не следует, Васьпан вас вытащит, если и он не вытащит - тогда кранты, пиши "пропало".."

- Кого вы собираетесь вытаскивать? - проговаривает Курицын сухим языком и пытается облизнуть им пересохшие губы.- И по какому поводу?

"Да вы... вы повестку получили?" - спрашивает голос тревожно.

- Вы из военкомата? - добивается Владлен.- Или вам тоже прислали?

"Так не хотите на "ты"? Ей Богу, было бы проще, доходчивей. Отстоякин, небось, "тыкает" вам вовсю, а вы только облизываетесь..."

- Понял! Вы - знакомый Отстоякина... Это мой сосед, он сейчас у меня, на кухне. Пригласить?..

"Да бросьте вы! При чем тут он? Вам о себе подумать надо! Васьпана привлечь, он согласится. Если и он не согласится... вот прямо берите и звоните. Только не выдавайте меня, когда Васьпан спросит, откуда Вы заполучили его номер, а он непременно спросит, он каждого спрашивает... И Отстоякину про меня - ни гу-гу. Вы можете пообещать? За добро ведь добром платить полагается..."

- Тут какая-то ошибка,- с трудом ворочает языком Курицын, но ворочает, не сдается.- Вы извините, у нас уже спят, время позднее...

"Вы только трубку не бросайте, услышите самое интересное... Вы говорите про позднее время, но знайте же, Владлен Купидонович, что ни позднего, ни раннего - у вас уже почти не осталось!.. И весомой поддержки ждать вам не приходится, не от кого, за исключением узкого круга ваших доброжелателей. Тайных доброжелателей, я на этом настаиваю... Разве то, что я знаю вас ничего не доказывает? Hе подтверждает? Hе наводит на мысль? Вот попробуйте объяснить мне, откуда мне известно про Отстоякина, и про повестку? - откуда эти сведения? Попробуйте, только трубочкой не балуйте, не расстраивайте меня..."

С трубкой Курицын обращается деликатно, однако в разгадках копаться ему недосуг: он уже получил, что хотел - глаза у него помалу начинают слипаться. Ему бы залечь под одеяло, прижаться к Анестезийке, поплямкать вкусно во сне. Может и всхрапнуть невзначай - тогда чуткая необидно перевалит его на бок, потому что всхрапывает он, как правило, лежа на спине. А руки - и Курицын этого не стесняется,- он по-детски складывает "вареником" и подпирает ими щеку...

"Да вы в своем уме! Какое там "спать", какие вареники! В вашем-то положении... Владлен, одумайтесь! И не говорите потом, что вас не предупредили, что вы - в первый раз, и про Васьпана - ни сном, ни духом... Я тут телефон обрываю, у меня от вертушки уже водянка на пальце, а он... А может, вы решили перехитрить кой-кого? Сработать на дурочка? Шлангом прикинуться? Hе будьте так наивны, одного-другого перехитришь, зато третий вам и за первых вставит... Он у вас и молоток просил? Для маскировки? Молоток просил? А вы и рады угодить... Поймите же, не могу я вот так, сходу, открыть свое имя: может, оно принадлежит уже не только нам с вами, но самой истории... страшно даже представить себе, правда, Курицын? А может, я чисто из скромности не желал бы, чтобы вы потом рассыпались в благодарностях... пусть я останусь для вас голосом за кадром, тенью, дуновением ветра, если угодно - считайте мое участие результатом какого-нибудь внутреннего процесса, нечто биохимическое... Что хотите - то и думайте, но Васьпану позвоните срочно, а Отстоякина, этого упыря размером с холодильник, только розового и потного,- гоните за дверь... Срочно же гоните, вам и без него перепадет такого, что и врагу не пожелаешь... приворожил он вас, что ли... ни капли благоразумия... ублюдочный эгоизм... механика самосохранения... вечерний звон, бом-бом... отстоя-а-а... бррр... мррр... пррр..." - фальцетирующий голос растворяется в шорохах, его оттесняют трели эфирных цикад, бронхитозное дыхание АТС, взмывающая к ультразвуковым высотам настройка вселенской виолончели. Перед мысленным взором Курицына возникает почему-то оркестровая яма, где инструменты существуют в движении, но звучат несогласованно, порождая лишь какофоническое безобразие,- потому что к ним не приставили музыкантов. А дирижер, безвольно нависая над пультом, шепелявит, точно вагоновожатый с семнадцатого трамвайного маршрута: вот видите Владлен Купидонович,- ни души. А все по вашей милости, с вашей подачи. Неразбери-поймешь, как теперь му

зыку делать..

Курицын смаргивает наваждение, бережно пристраивает трубку на рычажок, обдумывает разные садистские способы избавления от дружественного соседа. Например, тот же молоток,- если молоток опустить на голову с отмашки и прицельно, то, пожалуй, Отстоякину уже не отшутиться. И самогонка не поможет, и, вероятно, перемирщик все-таки уйдет. Если острым концом и прицельно...

- А-а, Валериан... то есть, Владлен, конечно! - радуется сосед его возвращению.- С прибытием тебя! Спускай пары, швартуйся, сочиним по второму заходу... Второй всегда идет за здоровье гостя дорого. Хорош ли, плох ли - а гость всегда прав. Таков у горцев закон. Шапку отдай, жену отдай, дом отдай все отдай, а гостя ублажи... Мое здоровье, Валериан... то есть... Слушай, что это я заладил - Валериан да Валериан? Ты же - Владлен, так и будь Владленом! Прямо словно кто за язык передергивает, словно навевает кто... К чему бы это?

- Какой-то припадочный попался,- говорит Владлен соседу.- Толком ничего не объясняет, а звонит, добивается. Васьпана какого-то приплел. Тайный доброжелатель...

- Так и рекомендовался?

- Hу, да. Психушка с доставкой на дом...

- А ты, Валериан, не перевираешь? Hе дослышал там, не врубился...

- А что такое? Он и вас помянул, я говорю: Отстоякин у меня, могу позвать. Отказался...

- Hе обращай внимание,- как-то с прохладцей ухмыляется Отстоякин.- Ты меня не удивил, вот как хочешь - не удивил и все. У них там маразмики на широкую ногу поставлены. Мастера-а... Послушайся дядю Отстоякина - лучше не связывайся. С тайными натерпишься, тайный - не явный, тайному в рыло не загатишь, явному - пожалуйста, хоть сто порций, а тайный - где его рыло? Где оно? Брось ты с припадочными общаться... Может, он меня и холодильником обзывал? Только розовым и потным?

Курицын прячет глаза, а сосед Отстоякин начинает постукивать ногтем по столу: я и тут не удивляюсь, если им это в мякоть - пусть хоть соковыжималкой дразнят, чем бы дитя ни плакало, лишь бы не тешилось. Выбрось из головы, это такие сволочи - никогда не откроют, кто они...

- А кто они? - механически вопрошает Курицын.

- А я почем знаю? Сам же говорил - психи тебя донимают, спать не дают... Что он тебе обещал? Наобещал, поди, три короба...