Страница 2 из 3
***
Между тем, и данное обстоятельство следует особо подчеркнуть, уже давно проложили себе дорогу исторические оценки и представления "по гамбургскому счету", то есть "поверх барьеров", вопреки конъюнктуре, политическим интересам и выгодам. Вряд ли такое реально достижимо в приложении к явлениям окружающей нас политической жизни. Но исторические события, если история все же наука, могут и должны оцениваться только таким образом. Наука на то она и наука, что должна дистанцироваться от сиюминутных политических пристрастий.
Историк, занимающийся своей работой, безусловно, обязан иметь четкую мировоззренческую позицию. Но она не должна быть тенденциозно идеологизированной, она должна быть гражданской, социально заинтересованной позицией, резко отличной при этом от партийной, то есть не связанной с интересами и пристрастиями той или иной группы лиц. В первую очередь он должен пытаться, преодолевая зачастую свои личные симпатии, опираясь на рефлексию, то есть внутреннюю критику самого процесса получения знания, доискаться до исторической правды, вернее, максимально возможно к ней приблизиться. Эмоционально окрашенные оценки при этом не могут не уступить место суждениям научно взвешенным. В этом должен видеть историк свой долг. В этом должен видеть свой внутренний долг перед отечеством и любой читатель-гражданин, который не может не интересоваться прошлым своей страны.
Историю страны необходимо воспринять как целостное явление, не расчленяя ее на отдельные фрагменты, которые потом возможно произвольно скомпоновать в угоду тому или иному идеологическому клише. При этом, во всех случаях, осмысливание отдельных фактов и положений должно вестись в контексте реалий, складывавшихся и сложившихся в ходе исторического развития страны, с учетом ее цивилизационных особенностей. В отрыве от них суждения и выводы исследователя, его концепции истины оказываются слишком далеки от правдоподобных.
Очень часто, когда речь заходит о необходимости объективного исследования, свободного о политической ангажированности, следует возражение, будто такое невозможно ввиду непреодолимости на практике личных мировоззренческих позиций историка, на основании чего им априорно и как бы подсознательно сделан выбор в пользу того или иного взгляда на события прошлого. Упускается при этом из виду, что в процессе работы, когда исследователь добросовестно, не отбрасывая фактов и положений, "неудобных" для тех или иных утверждений, осмысливает прошлое, когда он не забывает вводить в круг своего рассмотрения долгосрочно действующие обстоятельства, оказывающие влияние на развитие событий, он неизбежно приходит к объективным взглядам на них. Более того, само занятие историческим исследованием именно в этом ключе способствует коррекции фундаментальных мировоззренческих установок на исторический процесс в целом как самого историка, так и заинтересованного читателя.
Стремление поставить таким образом свою работу на подлинно научные основы, следование не на словах, а на деле принципам историзма не может быть, конечно, легким и дать немедленный эффект. Неизбежно трудное, порой болезненное преодоление не только выработанных ранее отдельных положений, но и, зачастую, пересмотр концептуальных позиций, а достижение абсолютного результата невозможно уже по определению. Однако, стремление продвигаться именно в этом направлении, несомненно, должно сыграть свою положительную роль.
Современность ставит новые вопросы к прошлому, высвечивает актуальные проблемы, требующие новых ответов. Выводы, казавшиеся безошибочными вчера, нуждаются в переосмысливании, и очень легко попасть при этом под влияние ранее сложившихся представлений и стереотипов. Поэтому исторический дискурс, постоянно обновляющееся историческое знание, также должны следовать непреложным законам подлинного историзма.
Иными словами, историк описывает события, придает им смысл, обосновывает некую модель общественного развития и устройства, раскрывает нормы и ценности изучаемого времени, причем особенности эпохи, в которой живет и работает исследователь, не могут не отразиться на результатах его творчества. Человек своего времени, он располагает к тому же определяемыми этим временем источниками и материалами, отталкивается от представлений и пользуется характерными для времени методологическими приемами. Картина "достоверного прошлого" уже только поэтому неминуемо претерпит изменения в процессе развития исторического знания. Но и сегодня, и завтра проблема объективности исследования, свободного от политической ангажированности, остается актуальной.
Немаловажным в процессе познания прошлого является преодоление исторических мифов, рожденных чаще всего политическими предпочтениями тех кругов, где они формируются, развиваются и живут. Осознавая прошлое на основе разнохарактерной информации, не всегда достоверной, имевшей хождение в самое разное время, интерпретированной в соответствии с индивидуальным либо групповым опытом и мировоззрением, мифы становятся фактором, выдаваемым за историческую реальность. Вот почему актуальное состояние общественного сознания определяется диалектическим единством исторической науки и мифов. Научное восприятие прошлого в процессе углубления и расширения знаний непрерывно преодолевает стереотипы мифа, выводя общественное сознание из области зыбкого мифотворчества, столь подверженного влияниям всевозможных политических манипуляций, на более прочный фундамент взвешенных реалий, далеких от спекулятивных домыслов.
Историческая память, а это отложившийся в нашем сознании образ прошлого, через призму которой зачастую рассматриваются события, происходящие сегодня, становится таким образом более надежным ориентиром для общественного сознания. Отсюда - особое значение исторической науки в формировании мировоззрения и гражданских качеств личности.
***
Как правило, попытки объективного исследования нашего недавнего прошлого вызывают негодующую реакцию как "демократов", так и "патриотов". "Центристы" от истории попадают под двойной удар. Домыслы и эмоции одного лагеря, политические спекуляции другого продолжают сражение на поле нашей историографии. Основываясь на художественных традициях Валентина Пикуля или, что не намного лучше, Марка Алданова, формируется историческое самосознание широкой читательской аудитории. Виктор Суворов, Марк Солонин, Борис Соколов, Эдвард Радзинский, Александр Бушков, Аркадий Ваксберг, имя им легион, позиционирующие себя в качестве серьезных исследователей, с большим коммерческим успехом вели и ведут конвейерным способом свои "исторические расследования" все новых и новых "тайн истории". Они уже создали своими объединенными усилиями некий канон исторической литературы, принимаемой и одобряемой потребителем массового исторического чтива.
Именно в этом круге окрепли, окрыленные коммерческим успехом своих писаний, сторонники криптоисторического дискурса, которые видят исторический процесс как результат целенаправленных действий неких могущественных лиц и групп. Тут, конечно, нет единодушия. В центре "теории заговоров" оказываются, кроме евреев и масонов, правящие круги Запада и Советского Союза, руководство спецслужб - советских, имевших на определенном временном отрезки облик Коминтерна, и зарубежных, и даже определенные группы в этих правящих кругах и спецслужбах.
Чего стоят откровения Суворова, который уверил читательскую массу, что Гитлер, развязав Вторую мировую войну, лишь на какое-то историческое мгновение опередил Сталина, готового к броску на Запад. Опередил, желая спастись сам и спасти Европу от ужасов большевизма. Широкое хождение получило положение, являющееся повторением геббельсовской пропаганды, будто Вторую мировую войну развязал Советский Союз. Нередки утверждения некоторых историков о том, что Николай II, прозванный народом "кровавым", был мудрым и гуманным правителем земли русской, а Ленин являлся всего лишь германским шпионом. Обсуждается принадлежность Святослава Рериха к агентам ОГПУ - НКВД, объявляется, что Сергей Есенин, Владимир Маяковский, Максим Горький злодейски убиты этой же организацией, утверждается, что в разное время были насильственно лишены жизни партийные и государственные деятели Фрунзе, Куйбышев, Орджоникидзе, Крупская, а позднее и сам товарищ Сталин. Десятилетиями обсуждается вопрос о том, как и каким образом руку убийцы Кирова направлял лично вождь и учитель, причем сам факт причастности к этому делу Сталина признается доказанным. Доверчивому читателю внушается, что деятельность "прорабов перестройки" инициирована, оказывается, и профинансирована западными спецслужбами, которым таким нехитрым способом удалось обрушить СССР.