Страница 16 из 79
Джими закачала Блу. Крышка унитаза заскрипела.
— Не думаю, что смогу пойти в любой из колледжей, в которые хочу, — сказала Блу. — Школьный консультант так не думает.
— А что ты хочешь? — спросила Мора. — Не от колледжа. От жизни.
Блу сглотнула правду, потому что была готова перейти от драмы и рыданий к решениям и стабильности. Потом она поделилась правдой медленно и аккуратно, чтобы той можно было управлять.
— То, что всегда хотела. Посмотреть мир. Сделать его лучше.
Мора, казалось, тоже осторожно подбирала слова:
— Ты уверена, что колледж — единственный путь для этого?
Это был своего рода невозможный ответ, который бы дал школьный консультант после того, как взглянул бы на её финансовую и академическую ситуацию. Да, она была уверена. Как ещё она могла бы изменить мир к лучшему, не узнав сначала, как это делать? Как бы она могла получить работу, которая бы оплатила её пребывание на Гаити, в Индии или Словакии, если она не пойдёт в колледж?
Тут она вспомнила, что её спрашивает не школьный консультант, это была её ясновидящая мать.
— Что я делаю? — хитро поинтересовалась Блу. — Чем, как вы видела, я занята?
— Путешествуешь, — ответила Мора. — Меняешь мир.
— Деревья в твоих глазах, — мягче, чем обычно, добавила Кайла. — Звёзды в твоём сердце.
— Как? — не унималась Блу.
Мора вздохнула.
— Гэнси ведь предлагал тебе помощь?
Это было предположение, не требующее экстрасенсорных способностей, лишь минимального знания особенностей характера Гэнси. Блу сердито попыталась встать, Джими ей не позволила.
— Я не собираюсь ездить на благотворительном поезде Гэнси.
— Не будь такой, — сказала Кайла.
— Какой?
— Резкой, — рассудила Мора, а потом добавила: — Я только хочу, чтобы ты взглянула на своё будущее как на мир, где всё возможно.
Блу парировала:
— Где Гэнси не умрёт до апреля? Где я не убью поцелуем свою настоящую любовь? Всё это возможно?
Её мама была тиха долгую минуту, в течение которой Блу осознала, что наивно стремилась услышать, как Мора скажет, что оба эти предсказания могли быть ошибкой, и что с Гэнси всё будет в порядке. Но, наконец, её мать просто ответила:
— Будет жизнь после его смерти. Ты должна думать о том, что будешь делать после.
Блу думала о том, что она будет делать после, вот почему, в первую очередь, у неё случился кризис.
— В любом случае, я не стану его целовать, так что он уйдёт не поэтому.
— Я не верю в идею настоящей любви, — заметила Орла. — Это концепция моногамного общества. Мы животные. Мы занимаемся любовью в кустах.
— Спасибо за твой вклад, — произнесла Кайла. — Давайте дадим предсказанию Блу название и сообщим ему.
— Ты любишь его? — полюбопытствовала Мора.
— Я бы предпочла не любить, — ответила Блу.
— У него множество отрицательных качеств, я могу помочь тебе на них сосредоточиться, — предложила её мама.
— Я уже о них знаю. Безгранично. В любом случае, это глупо. Настоящая любовь — это конструкция. Артемус был твоей настоящей любовью? А мистер Грей сейчас она? И это делает вторую не настоящей? Есть всего одна попытка, а потом всё?
Последний вопрос был задан с наибольшим легкомыслием, чем все остальные, но только потому, что он сильнее всего ранил. Если Блу и близко не стояла с готовностью принять смерть Гэнси, то она безусловно не стояла близко с готовностью принять мысль о том, что он достаточно долго мёртв, и она, пританцовывая, строит отношения с кем-то, кого ещё даже не встретила. Она просто хотела всегда оставаться с Гэнси лучшими друзьями и, может быть, однажды узнать его с чувственной стороны. Это казалось очень разумным желанием, и Блу, как человек, пытающийся быть разумным всю свою жизнь, чувствовала себя чертовски обиженной из-за того, что в этой мелочи ей отказывают.
— И как мама, — сказала Мора, — и как экстрасенс, я не знаю ответов на эти вопросы. Хотела бы знать.
— Бедная детка, — пробормотала Джими в волосы Блу. — Ммм, я так рада, что ты никогда не станешь выше.
— Чтобы рыдать вслух, — закончила Блу.
Кайла поднялась, ухватившись за держатель для душа для баланса. Вода под ней заволновалась. Она выругалась. Орла уклонилась от воды, стекающей с блузки Кайлы.
Кайла предложила:
— Хватит совместных рыданий. Давайте испечём пирог.
Глава 10
На расстоянии пятисот миль Ламоньер курил сигарету в главной комнате старой паромной гавани. Комната была неприглядной и практичной: грязные стеклянные окна, установленные в сыром металле, всё такое же равнодушное, как чёрная гавань и как рыбный запах. Украшения ко дню рождения остались от предыдущего праздника, но годы и тусклое освещение делали их бесцветными, смутно зловещими, когда они грохотали на сквозняке.
Глаза Ламоньера смотрели на далёкие огни Бостона на горизонте. Но мысли Ламоньера находились в Генриетте, в Вирджинии.
— Первое действие? — спросил Ламоньер.
— Не знаю, пункт плана ли это, — ответил Ламоньер.
— Мне нужны некоторые ответы, — сказал Ламоньер.
Тройняшки Ламоньеры были по большей части идентичны. Существовали незначительные различия: например, у одного волосы были короче, а у другого – заметно шире челюсть. Но какие бы индивидуальные особенности они с виду не имели, они разрушили их пожизненной практикой использования лишь фамилии. Посторонний бы понял, что говорит не с тем же человеком, с которым беседовал в его предыдущий визит, но братья именовались одним и тем же именем, так что он относился бы к ним, как к одной и той же персоне. В действительности не существовало тройняшек Ламоньеров. Был только один Ламоньер.
Ламоньер сомневался.
— Как ты собираешься получить эти ответы?
— Один из нас направляется туда, — произнёс Ламоньер, — и выведывает их у него.
«Туда» означало в Бэк Бэй, дом их старого соперника Колина Гринмантла, а «выведывать» означало сделать тому что-нибудь неприятное в ответ на половину десятилетия обид. Ламоньеры были в торговле магическими артефактами столько, сколько жили в Бостоне, и у них была слабая конкуренция, пока не явился стильный выскочка Гринмантл. Продавцы были жадными. Артефакты – дорогими. Наёмная сила стала необходимой. Ламоньер чувствовал, что Колин Гринмантл и его жена Пайпер посмотрели слишком много фильмов про мафию.
Теперь однако Колин выказал некоторую слабость, отступив со своей давно лелеяной территории Генриетты. Один. Признаков Пайпер не наблюдалось.
Ламоньер хотел знать, что это значило.
— Я не против, — сказал Ламоньер, выдохнув облако сигаретного дыма в закрытой комнате. Его упорство в курении лишило возможности бросить двух других, это оправдание ценили все.
— Ну, я против, — ответил Ламоньер. — Не хочу создавать бардак. И тот его наёмник жуткий.
Ламоньер стряхнул пепел с сигареты и посмотрел вверх на бахрому так, будто поджигал её воображением.
— Говорят, Серый Человек на него больше не работает. И мы вполне способны быть благоразумными.
Ламоньеры имели общие имя и цели, но не методы. Один из них склонялся к осторожности, а другой – к огню, оставляя последнему роль миротворца и адвоката дьявола.
— Несомненно, существует и другой способ разузнать о... — начал Ламоньер.
— Не называй имя, — одновременно прервали его двое других.
Ламоньер поджал губы. Это был драматический жест, так как у всех братьев была довольно обширная зона рта, у одного он получался вроде как симпатичным, у другого — вроде как неприличным.
— Итак, мы направимся туда поговорить... — снова начал Ламоньер.
— Поговорить, — фыркнул Ламоньер, играя с зажигалкой.
— Прекрати, пожалуйста. Ты похож на хулигана-школьника. — Этот Ламоньер сохранял свой акцент, чтобы использовать его в подобных ситуациях. Тот добавлял веса его высокомерию.
— Адвокат говорит, я не должен совершать никаких проступков ещё, как минимум, месяцев шесть, — жалостно сообщил Ламоньер. Он затушил свою сигарету.