Князь Рюрик

   — Наверно, все девушки сходили с ума, когда слушали твои песни! — продолжала она, и слова её звучали искренне, без насмешки.

Он сделал неопределённый жест рукой и наконец произнёс:

   — Может, пройдёмся?

Она кивнула в знак согласия и пошла немного впереди его. Она была в светло-жёлтом шёлковом платье с отложным кружевным воротничком, перехваченном расшитым золотом поясом, по спине струилась толстая коса, перевязанная голубой лентой; на ногах у неё были сафьяновые башмачки под цвет платья. «Боярская дочь, — определил Трувор. — Волосы заплетены в одну косу, значит, незамужняя. Но лет ей уже много, может, все двадцать…»

   — Меня зовут Снежей. А тебя, князь?

   — Трувором… В детстве звали Трубором, а на острове Руяне, куда мы перебрались с братьями, стали меня величать Трувором. Так у них принято… Почему-то.

   — А меня тоже дома как только не зовут: и Снежком, и Неженкой, и Снежаной. Кому как нравится…

   — А папа твой?

   — Боярин Рача.

   — Он не принуждает тебя выйти замуж?

   — Нет. После того как мой жених погиб в обороне города, он не заговаривает о свадьбе.

Помолчали. Трувор спросил осторожно:

   — Ты до сих пор любишь своего бывшего жениха?

   — Да, я его очень любила и много плакала после его смерти. Но сейчас стало забываться…

   — А мне некого забывать…

   — Почему?

   — Да так вот получалось: кого я любил, меня не любили, а кто в меня влюблялся, мне не нравился. Поэтому до сих пор и не женился.

Она остановилась возле терема.

   — Здесь я живу, — сказала она и встала прямо перед ним, пытливо глядя ему в глаза, словно чего-то ожидая. А им снова овладела проклятая робость, как это бывало всегда, если нравилась девушка. Он кашлянул, огляделся и произнёс:

   — Красивый терем.

   — Да, — подтвердила она. — Отец недавно его возвёл.

Снова наступило молчание. Он чувствовал, что надо предложить ей снова встретиться, но никак не знал, с чего начать, и одновременно боясь, что она откажет. «Ну что я, право, юноша, что ли, безусый?» — заругал он себя и наконец спросил хриплым голосом:

   — А завтра… мы увидимся?

Она вдруг качнулась к нему, шутливо ткнула пальчиком в грудь и произнесла, обдав ослепительным взглядом:

   — Жду тебя завтра на этом месте!

Потом крутнулась перед ним, так что платье облегло её соблазнительные бёдра, и быстро направилась в терем. У двери остановилась на мгновение, помахала ручкой и исчезла за дверью.

«Отчаянная девка, — подумал он обречённо. — Бросит она меня. Как есть бросит. Такие раньше и не глядели на меня».

Назавтра вечером Трувор шёл на свидание, заранее предрекая, что Снежа не выйдет к нему. «Постою перед её окнами немного и уйду, — решил он. — Не идти нельзя, я же обещал! Так что совесть у меня будет чиста, слово своё я сдержу, а там уж её дело, приходить или не приходить…»

Она ждала его. Он даже остановился от неожиданности, увидев её. Затем убыстрил шаг, подошёл, схватил её руки, прижал к своим губам, произнёс растроганно:

   — Как я рад, как я рад…

Глаза её лучились, ослепляя его…

Они долго бродили по улицам, потом стояли под раскидистым деревом, говорили обо всём. Когда стали прощаться, Трувор неожиданно для себя наклонился к ней и поцеловал в щёчку. Она сразу зарделась, Это он увидел при свете неяркой луны, а потом она обняла его за шею и крепко поцеловала в губы. У него всё поплыло перед глазами, он неловко облапил её толстыми руками и прижал к себе.

   — Как я люблю тебя, как люблю, — бормотал он почти в беспамятстве.

   — Любимый мой, родной мой, — шептала она…

Утром рано его поднял воевода:

   — Поднимайся, князь, беда! Летьгола и ливь идут на Изборск!

   — Откуда известно? — спросил он, поднимаясь.

   — Разъезды у меня на дальних подступах. Прискакал вестовой. Большой силой идут.

   — Обороняться будем?

   — Нет. Намерен я их упредить и дать бой на подступах к городу. Иначе большой урон могут нанести. Сожгут посевы, нищими жителей оставят.

   — А что мне делать? Я ведь ни разу в битвах не участвовал.

Воевода присел на скамейку, стал наблюдать, как одевается князь. Вид у него был, конечно, не воинственный. С солидным брюшком, двойным подбородком, обложенный жирком. Но если одеть его в доспехи, дать щит и меч, то такой высоченный и толстый мужчина вполне сойдёт за богатыря? Князь-богатырь — это ли не вдохновляющий пример для воинов?..

Сказал:

   — Руководить войском буду я. Ты же наденешь вооружение и встанешь под княжеским стягом. Больше ничего от тебя не требуется. Я буду рядом, в случае чего подскажу, как поступить в том или ином случае.

Войско выступило после завтрака. Трувор ехал на коне. Верхом ездить раньше ему приходилось редко, поэтому сидел он мешковато, клонясь из стороны в сторону, вдобавок скоро натёр ягодицы. Железное вооружение было надето на толстую стёганую материю, — отчего он сильно потел и часто вытирался платком. Воевода изредка хмуро посматривал на него, но ничего не говорил.

Гремели трубы, били барабаны, народ бежал рядом, криками подбадривая воинов. Впереди Трувора ехал знаменосец, ветер развевал красочный стяг со стремительно несущимся соколом — знаком Новгородского княжества.

К полудню вышли на обширный луг. Здесь было решено дать бой. На небольшом холме поставили стяг, возле него расположились князь и воевода, а войска начали растекаться в обе стороны, выстраиваясь в ровные линии.

Вскоре появился неприятель. Трувор подметил, что был он вооружён гораздо хуже изборцев: редко у кого видна была железная защита — панцирь или кольчуга; тело прикрывала звериная кожа или простёганная матерчатая одежда, редко мелькали металлические шлемы.

Противник изготовился к нападению. Воевода, внимательно следя за его передвижениями, сказал Трувору:

   — Главное — выдержка. Что бы ни случилось, стой на месте, держись возле стяга. Во время битвы воины всё время будут смотреть на тебя. Для них сейчас ты — главное лицо, пример для подражания. Так что будь смелым и мужественным!

Трувор молча кивнул головой. У него мелко-мелко дрожали руки.

   — И чего им надо в наших краях? — спросил он, чтобы как-то отвлечься от своих переживаний.

   — Как что? — удивился Хотибор. — Пограбить! Ты ещё не успел осмотреть Изборск, но он является такой заманчивой добычей! В нём много торговых лавок, складов с большими богатствами. В Изборске торгуют и наши новгородские купцы, и все города Балтийского моря, и из Хазарии приезжают, и из далёкой Византии наведываются… Да мало ли торгового люда обретается! А ремесленников сколько, изделий ремесленных неисчислимо!.. Так вот, является порой в Изборск кое-кто из соседних племён, разносят весть о его несметных богатствах. Ну и находятся охотники поживиться. Но мы им сейчас покажем!

В войске неприятеля тем временем запели трубы, ударили барабаны, и лавина воинов с громким криком рванулась вперёд.

   — Обрати внимание, князь, — наклонился к уху Трувора воевода. — Бегут эти дикие люди толпой. Полагаются они на первый натиск. Дескать, ударят изо всех сил, и мы побежим. Но видишь, как наши воины стоят? Ровной линией, строем. В глубину — десять рядов. Они смогут выдержать не только первый удар, но в состоянии выстоять долгий бой. Чего недостаёт этой дикой толпе. Вот посмотришь, ненадолго их хватит!

Неприятель приближался. Уже стали видны искажённые криком лица, и Трувору казалось, что бегут они прямо на него, что больше всего их прямо перед ним, а жиденькая цепочка наших воинов не устоит против такого бешеного напора, будет смята, и тогда неприятель накинется прямо на него, и он не успеет даже коня повернуть вспять и ускакать с поля боя. Ему виделось, что все мечи и пики врагов нацелены только на него, что все стрелы предназначены только ему… У него сжался и сильно заболел желудок, и стало мутиться в голове.

Он искоса взглянул на воеводу. Тот спокойно сидел на коне и невозмутимо наблюдал за сражением. «Всё в порядке, всё будет хорошо», — начал успокаивать себя Трувор, удерживаясь от поспешного бегства.