Страница 70 из 70
— Правят они, по слухам, не очень удачно, — задумчиво промолвил Олег. — Терпят поражение за поражением…
— До меня тоже такие сведения доходили.
Рюрик откинулся на спинку, на желтоватом лбу появились светлые капельки пота, бледные сухие руки его мелко дрожали.
— Эх, силу бы мне. Я бы показал этим выскочкам почём фунт изюма!
Олег подумал, произнёс деловито:
— Суда из похода вернулись все, новых для похода на Киев строить не нужно…
— Всё равно маловато. Купцов потряси, пусть раскошелятся и закажут ещё с сотенку.
— Сделаю. Ни одного воина не потеряли, настроение у всех боевое, удача вдохновила. Так что пойдут в новый поход с большим воодушевлением.
— Верю. Только об этом ни слова. Если будешь готовиться к походу на Киев, говори, что решил повторить нападение на Хазарию, чтобы освободить от хазарской дани славянские племена вятичей и северян. А истинную цель должен знать только ты один.
— Так и будет. А через год встанешь и возглавишь войско…
— В последнее время мне стало легче. Если так пойдёт и дальше, зимой встану, а весной двинемся с тобой на юг!
Но через пару дней Рюрику стало совсем плохо. Вокруг него собрались воеводы, приближённые, лекари, кудесники, волхвы. Эфанда склонилась над ним, постоянно промокая полотенцем обильный пот, лившийся с пожелтевшего, измождённого страданиями лица мужа. К ней жался их четырёхлетний сын Игорь. При виде его слабая улыбка появилась на губах Рюрика. Он поднял высохшую руку, погладил по голове ребёнка, сказал слабым голосом, обращаясь к Олегу:
— В случае чего станешь его наставником.
— Что ты, что ты! — запротестовал Олег. — Об этом рано говорить. Ты ещё поднимешься, сам вырастишь и воспитаешь своего сына!
Рука Рюрика бессильно упала на одеяло. Олег с ужасом увидел, как заострился нос, к уголкам рта с двух сторон потянулись белые полосы. Это были предвестники смерти.
— Хочу на воздух, — тихим голосом произнёс Рюрик.
Все поглядели на лекаря: можно ли?
Тот отрицательно покачал головой.
Но Олег, насупившись, приказал:
— Выполняйте волю князя!
Рюрика вынесли на лужайку перед дворцом. Светило ослепительное весеннее солнце, небо было высоким, бездонным. Рюрик вдруг вспомнил такой же день в столице бодричей, когда он, десятилетний мальчик, вместе с отцом вышел на крепостную стену и над ними развевалось племенное знамя с трезубцем.
Он взглянул на крышу своего дворца. Над ним колыхался новгородский стяг со стремительно летящим соколом.
— Хорошо, — сказал он умиротворённо. — Так и должно быть.
И впервые за последние дни слабо улыбнулся бескровными губами.