Страница 146 из 187
Русское офицерство, в массе своей глубоко демократичное по своему составу, мировоззрению и условиям жизни, с невероятной грубостью и цинизмом оттолкнутое революционной демократией и не нашедшее фактической опоры и поддержки в либеральных кругах, близких к правительству, очутилось в трагическом одиночестве.[413]
Изменив своей изначальной сущности и высокому предназначению, долго ли мог офицерский корпус вообще оставаться государственно-охранительной силой? Играя «в поддавки» и с левыми, и с правыми, заигрывая с солдатской массой, отрицая сословность и корпоративность, демонстрируя проценты снижения дворянского элемента в своих рядах (следовательно, и чести, и достоинства!), можно ли было иметь другую судьбу? Революционные силы по существу никогда не рассчитывали на офицерство, враждебное им из-за своей отечественной идеологии. Они уже давно вынесли ему приговор как носителю побед, укрепляющих «антинародный режим», как руководящей силе армии, которую предстояло разложить, как оплоту государства. Принадлежность офицерства к дворянскому сословию и военной касте считалось при этом далеко не главным «преступлением». В 1917–1938 годах офицеры обвинялись в «реакционности», «контрреволюционности», принадлежности к буржуазному (!) классу, участии в белогвардейских и военно-фашистских «заговорах». Их арестовывали и расстреливали именно как «бывших офицеров», то есть людей преданных Отечеству, а следовательно, находящихся в явной и скрытой оппозиции к советской власти, решительно порвавшей с прошлым, отрицавшей достижения предшествующей культуры.
Уже с первой четверти XIX века, когда стали распространяться проекты замены постоянной армии милицией (декабристы), военными поселениями (Александр I, Николай I) можно было предположить, что вслед за этим революционные силы предпримут наступление против офицерства именно как «военного сословия», «профессиональной военной касты», которые в случае победы революции, надлежало упразднить. Необходимо было при первых благоприятных возможностях вывести офицера за рамки сословности, как и любой партийности, сохраняя за ним, по традиции, почетное право на получение дворянства. Следовало не только подчеркнуть, что «не дворянское звание делало офицером, а офицерское звание делало дворянином», но и пойти дальше, утверждая, что только развитие офицерского корпуса в лучших традициях военно-служилого сословия, в дворянском (рыцарском) духе поднимет его на достойную высоту, позволит ему не допускать разложения армии, побеждать, а не надеяться на победу, добиваться справедливого, а не позорного (как в 1918 г.) мира, поддерживать обороноспособность страны на должном уровне.
Заветный идеал русского офицерства — быть дворянским по духу (не по составу только) офицерским корпусом, с идеологией служения Отечеству, службой по призванию, профессионализмом и корпоративностью, высшими качествами командного состава, такими, как доблесть и искусство, талантливость и опытность, инициатива и предприимчивость. Этот идеал выдвинут лучшими умами, подтвержден самой историей, генетически заложен в судьбах русских офицеров, их размышлениях.
Р. Фадеев: Нельзя упускать из вида, что невольные офицеры, даже дворяне, не удовлетворяют цели. Значение офицера состоит именно в том, что он свободно идет на опасность, а потому имеет нравственное право насильно вести за собой других; кроме того, обязанности офицера даже в мирное время требуют, чтобы он предавался им с охотой. Дело не в том, чтобы заставлять порядочных молодых людей служить офицерами, а в том, чтобы дать им нетрудный доступ к этому званию и предварительную привычку к военной службе; при этих условиях, когда русское офицерство станет вновь дворянским по духу, охотники польются в него как и прежде.[414]
Н. Бутовский: Итак, нечего распространяться о том, какой вред армии и своему отечеству наносит офицер, случайно, без всякого призвания, заброшенный в армию только потому, что надо же где-нибудь пристроиться, чтобы сразу получать хотя бы маленькое жалованье. Откуда может явиться у такого офицера любовь к своей части, стремление к совершенствованию? Может ли он носить в своем сердце идеалы воинской доблести? И т. д. А если этого нет, то остается только одно: забота о своем жизненном благополучии аккуратное, но пустопорожнее отбывание шаблонной службы, приноровленное к привычкам и капризам начальства, и вечное стремление пристроиться куда-нибудь подальше от жертв, требуемых от воина отечеством. Служба прослужена, пенсия выслужена, — чего же больше нужно такому человеку? Он с тем и шел в военную службу.
Для образования сплоченной, деятельной и проникнутой хорошими принципами военной семьи нам нужен офицер, во-первых, воспитанный, т. е. способный слиться с порядочным обществом, во-вторых, человек с истинным призванием к военному делу Откуда, каким способом комплектования можно достать его?
Знаете, господа, может быть, вам покажется странным, но я скажу прямо: я сторонник касты, конечно, не такой, как в древности, не отчужденной от общества, но все-таки настоящей касты, которая бы увлекала человека всецело и бесповоротно. Нам нужен офицер, обожающий свой мундир, свой быт, все особенности военной службы с ее лишениями и опасностями, — офицер, которого ни за какое жалованье нельзя было бы сманить ни в акциз, ни на железную дорогу, чтобы все это казалось ему скучным, неприветливым, совершенно чуждым его сердцу. Богатый и неиссякаемый источник для получения таких офицеров находится у нас под руками: это — наши дети (сыновья офицеров. А.С.), для которых в недалеком будущем, судя по современным мероприятиям, широко откроются двери кадетских корпусов.[415]
Конечно, корпус офицеров — не аристократическая каста, и тем не менее — «это рыцари на службе», ряды которых «в силу всесословности армии открыты всем, кто обрекает себя на служение великому национальному долгу».[416]
Рыцарственное служение — путь чести
После трагедии, постигшей русское офицерство в первой четверти XX века, на чужбине, было, наконец, окончательно осознано: от офицерского корпуса требуется не просто служба (точное исполнение предписанных обязанностей) или даже офицерское служение (служба «по отечеству», «по долгу», «по призванию», честная и добросовестная), но служение рыцарственное по духу: добровольное, самопочинное, самоотверженное, ответственное, деятельное, благородное, достойное. Рыцарь, согласно В. Далю. «честный и твердый ратователь за какое-либо дело, самоотверженный заступник».
И. Ильин: Истинною и живою опорою государства и государственной власти всегда были те люди, те слои, те группы, которые воспринимали общественное делание как сверхклассовое служение Родине; которые в этом служении видели долг чести и бремя ответственности; которые стремились именно служить земле, а не властвовать над нею.
Это есть рыцарская и дворянская традиция в мировой истории. Не всякий, родившийся дворянином, есть рыцарь по духу; но всякий дворянин, не таящий в себе рыцаря, есть дворянин только по видимости. Но мало этого; верно и обратное. Всякий, не родившийся дворянином, но таящий в себе рыцаря и несущий рыцарственное служение Родине, — уже есть подлинный дворянин, хотя бы он формально таковым не считался
Кто же был на самом деле в духовном дворянстве, полувор ли дворянин Заруцкий, подсылавший убийц к Князю Пожарскому? Или те бояре и князья, что «припадали на всякие стороны» и сами «подыскивались на царство»? Или же посадский староста Козьма Минин-Сухорук? Да посадский же «бесстрашный человек» Родион Мосеев, все время носивший народу грамоты заточенного в Кремле Патриарха Гермогена? Да «мужик» Иван Сусанин?.. Сомнений нет. И когда Царь Михаил Федорович пожаловал Минину думное дворянство, то он просто констатировал его достоинство и честь.
В наши дни все колеблется и рушится именно из-за отсутствия рыцарственности в душах. Именно в наши дни Россия сомкнула организованный кадр рыцарственных душ, реально постигших правду древнего рыцарского девиза «блаженство в верности», и до конца пребывающих, по слову Князя Пожарского, «в неподвижной правде и в соединении»…