Ярость (ЛП)

Ягелло отвернула барашки на крышке и кивнула прокурору. Тот подошел без особой охоты — он терпеть не мог всяких червяков с мухами. Ассистентка открыла крышку, изнутри тут же выползла жирная, с лоснящимся зеленью телом муха, выглядела она ужасно усталой. Она вроде бы пробовала улететь, но упала на столешницу возле котелка, потом пьяно отряхнулась и поползла дальше. В тот же самый миг ее настигла свернутая газета. Шацкий вздрогнул, подобного он никак не ожидал.

— Королева-матка нам уже не понадобится, — холодно информировал Франкенштейн, убирая газету. На столешнице осталось мокрое пятно.

Шацкий наклонился над котелком и задержал дыхание, только ужасный смрад порченого мяса и так атаковал все его обонятельные рецепторы, желудок подкатил к горлу. Внутри сосуда все пульсировало жизнью. Сотни сероватых личинок вились в безумном танце, как будто сражаясь за доступ к падали; результат был таков, что торчащая из мяса белая кость дрожала, словно в конвульсиях. Все это в результате было и вправду отвратительным.

Ягелло сунула руку в самую глубину, халат поехал вверх по плечу, но не открыл никакого другого фрагмента гардероба. С блеском любопытства в глазах ассистентка забралась в самый клубок личинок и вытащила телятину, второй рукой отряхнула мясо от жирных червяков. Один очутился на пиджаке Шацкого. Прокурор сбил «организм» ногтем.

— Ну, и как вы считаете? — спросила девушка.

— Если кто-то и вправду потрудился и вырастил в какой-то яме стада мух, в чем лично я сомневаюсь, то все так и может быть. Из килограмма телятины мало чего осталось. — И действительно, с кости свисали лишь жалкие ошметки мяса. — А что думаете вы?

— Думаю, что этот эксперимент пригодится для моей работы, но вам никак не поможет.

— Почему?

— Потому что личинки lucilii замечательно обгладывают кости, но вот соединительную ткань оставляют. А это означает, что если бы это они расправились с нашим пациентом, кости все так же были бы соединены суставами и сухожилиями. Вместо кучи сухих костей у нас имелся бы скелет, экспонат для выставки курьезов.

— В свою очередь, нужно будет сделать нечто подобное, как только получим труп помоложе, — вмешался Франкенштейн. — В старом суставы уже выродившиеся, они уже ни на что не годные. А так получится замечательный учебный экспонат.

Это предложение Шацкий не комментировал. Тот факт, что государство доверило образование молодежи сумасшедшим, ясное дело, беспокоил, вот только кодекс никаких санкций за это не предусматривал.

— К сожалению, по той же самой причине не удался и австралийский эксперимент, — сообщила Ягелло, забросила кость назад в котелок, а перчатку в мусорное ведро и подошла к компьютеру. — Я попросила знакомого забросить кусок телятины в муравейник огненных муравьев, solenopsis invida. Достаточно гадкое насекомое, пожирающее все и вся. И его не так уже и сложно достать. Признаю, что с обедом они расправились значительно быстрее и чище, чем личинки. Раз-два, даже не успело особо завоняться. Кожу тоже слопали, косточку вылизали дочиста. — Ягелло щелкнула мышкой, на экране в небольшом окне была видна не совсем качественная, в пикселях, картинка с интернет-камеры: небольшие красные муравьи крутились возле куска кости. — И все было бы здорово, если бы не то, что хрящи опять оказались для наших малышей тяжело перевариваемыми.

Ассистентка закрыла ноутбук, подошла к резервуару с бульоном, помешала.

— Гипотеза третья: mos teutonicus.

Шацкий вопросительно глянул на нее.

— А мне казалось, будто бы юристы знают латынь.

— Знают. — Шацкий выпрямился, он тоже желал быть производящим впечатление. — Mos teutonicus по-польски это «германский обычай». Только я не понимаю, какая здесь связь с разложением останков.

— Именно в данном случае я перевела бы слово «обычай» как «обряд». Германские рыцари выдумали это в эпоху крестовых походов, чтобы не хоронить благородно рожденных в земле неверных. Когда такой высокородный человек умирал, тело его разделяли на части, варили до тех пор, пока плоть не отделялась от костей, и их забирали на север, где и устраивали погребение.

— Хроники умалчивают относительно того, что происходило с мясом, — вмешался Франкенштейн. — Но, возможно, в обозе в такой день подавали обильный ужин. Здесь стоит вспомнить, что самого короля Франции, Людовика IX Святого после смерти в Тунисе сварил, причем — в вине. Какие-то из его бульонных костей до сих пор можно осмотреть в реликвариях, вот только не помню, где…

— К сожалению, эта дорога тоже ведет в тупик. — Ягелло с помощью захвата вытащила из котелка белую телячью голень, за которую цеплялись остатки серого, разваренного мяса. — По многим причинам. Прежде всего, останки, скорее всего, не были разделены, чтобы на костях не осталось каких-либо следов, этим должен был заняться опытный хирург. А довольно сложно представить себе котел такой величины, чтобы закинуть туда взрослого мужика и варить там его несколько дней.

— Как долго?

— Чтобы хрящи растворились. Только все равно сомневаюсь, чтобы они растворились до конца. Возможно, если бы котел был герметично закрыт, если бы давление повысило температуру…

— Слишком много здесь этих «если бы».

— Вот именно. Опять же, при этом все равно что-то бы да осталось, необходимо было бы обжечь горелкой или соскрести. Так или иначе, но следы бы остались. Из черепа необходимо было бы выскрести мозг… Так что это элегантное решение нам следует отбросить.

И она осторожно вложила кость в булькающий отвар.

Шацкий подумал, что как раз сейчас пожилой профессор должен был бы подать овощной набор для бульона.

— Но у вас ведь имеются еще какие-то гипотезы? — спросил он.

— К сожалению, имеется одна теория.

— Почему «к сожалению»?

— Сейчас. А пока что мы можем вычеркнуть и четвертую гипотезу: кислота. Вы не смотрели «Реверс»[43] Ланкоша? Там Янда растворяет Дорочиньского в соляной кислоте, по-нашему — в хлористоводородной. А косточки потом хоронит по всему городу. Как обычно, это сценаристы польского кино постарались, поскольку кислота растворяет все, включая и кости.

— А жаль, — заметил Шацкий. — Оборот соляной кислоты контролируется по причине возможности ее применения в производстве наркотиков, так что покупателя можно было бы вычислить довольно просто.

— Потому-то лично я воспользовался бы, скорее, хлорной кислотой, — вмешался Франкенштейн. — Она более едкая, действует сильнее, единственная проблема — это токсические испарения.

Это замечание прокурор Теодор Шацкий не прокомментировал, ожидая продолжения. Он начинал опасаться того, что сидит здесь только лишь для того, чтобы под конец узнать, что, к сожалению, дорогие ученые понятия не имеют, как такое возможно, чтобы за неделю кто-то превратил прогуливающегося по лесу типа в распадающийся скелет.

— Вот, — сказала Ягелло и вручила гостю кусок сухой, старой кости.

— Что это? — спросил тот.

— Два часа назад это было замечательной телятиной, — пояснил Франкенштейн. — Розовой, пахучей; на котлеты, возможно, и не совсем годилась, но гуляш сделать было можно.

4

Войчех Фальк глядел на сына, сидящего с другой стороны стола, и никак не мог выйти из состояния изумления изза того, что как гены, так и способы воспитания не имеют ну никакого значения. Даже если бы он посвятил всю свою жизнь, планируя каждый элемент личности Мундека так, чтобы тот образовывал противоположность его собственному такому же элементу, столь тотального эффекта достичь никогда бы не удалось.

Ели они цыпленка на вертеле, которого приготовил он сам. Вкусный цыпленок, всю ночь мариновавшийся в чили, кориандре и соке лайма. Готовить он любил, и даже заставил Мундека дать обещание, что тот через день станет делать перерывы на работе и приходить к нему обедать. Ему было жалко, что его собственный сын ест какие-то фаст-фуды в городе, завернутые в пленку бутерброды, а ведь до отца на машине из прокуратуры всего десять минут.