Разожженный (ЛП)

- Красивый, - сказала она, когда он протянул скарабея ей.

Было странно ощущать свое сердце в руках другого. Его сердце было окутано Исидой. Она поймала его тело и душу. Он стоял в тени ее крыльев и понимал, что он был добровольным узником, он сам протянул запястья для оков, но знал, что ничто в мире не могло так его порадовать.

То, что они делали, было безумием. Но разве любовь не была формой безумия? На долю секунды он задумал, что, может, его любовь была ее чарами, заставившими его сделать то, что было ему не свойственно. Но он отогнал мысль. Он все еще управлял своими желаниями. К тому же, даже если Исида околдовала его, ему было все равно.

Он видел болезнь любви у других, но Осирис не понимал этого раньше. Теперь он узнал это состояние в себе. Исида была пьянящим цветком, и он не мог противостоять ей. Попробовав ее, он оказался в плену. Он был наполнен ее медовой пыльцой. Если это утянет его на дно, если он утонет в ее объятиях, то его жизнь была прожита не зря.

Исида была его целью.

Исида была всем для него.

Он всю жизнь искал ее, не понимая этого.

Осирис смотрел, как Исида опускает его скарабея сердца в свою синюю вазу и запечатывает. Она повернулась к нему.

- Нужно быть осторожными с Сетхом, - сказала она, отвлекая его от мыслей. Исида отошла на несколько шагов и вернулась. – Скоро разольется Нил, если я не ошибаюсь?

- Да. Я рассчитал, что он разольется, когда посевы подрастут. Рановато, но время еще есть.

- Тогда тебе нужно сделать вот что. Иди туда сегодня и подними уровень воды в Ниле, даже если еще рано. Вода нахлынет, и я смогу направить эту силу в свои чары. К тому же, это хороший знак.

Когда Осирис согласился, что такое можно сделать, она продолжила:

- Когда солнце скроется за горизонтом, отправляйся к горе Бабель. Держи мое сердце при себе. Я потрачу часы перед этим, чтобы пересечь небеса, скрыть наши дела и подготовить заклинание. Когда солнце сядет, я прибуду на гору Бабель и найду тебя. Когда мы встретимся на горе, спрячемся в темных тенях между ночью и рассветом, а после этого ничто не сможет нас разлучить.

Исида знала, что просит от него слишком много, но для них не было другого способа остаться вместе. Она не знала, сможет ли направить нужную силу для такого сильного заклинания. Если он дрогнет по пути, чары не сработают, и она потеряет его во многих смыслах.

- Уверен, что хочешь этого, Осирис? Как только мы будем связаны, никто не сможет встать между нами. Даже смерть. Это серьезное решение. Если ты сомневаешься…

Осирис провел рукой к ее шее и склонился, чтобы поцеловать ее губы, прервав ее слова, надеясь, что передаст глубину своих эмоций в этих объятиях. Он притянул ее к себе, и, когда она сдалась, а напряжение покинуло ее плечи, он прошептал:

- Мы разойдемся сейчас, как запланировали, а до нашей встречи этот поцелуй – моя тайная клятва. Пусть Сетх выступает против нас. Пусть звезды пытаются нас разлучить. Пусть запрещает Амун-Ра. Мы объединимся по своей воле, по своему желанию, свяжем наши души в свете любви.

- А если у меня не получится? – тихо спросила она.

- Не важно, - ответил Осирис, гладя ее по волосам. – Этой ночью мое сердце пронзит или ужасная радость, или ужасная печаль. Но оно все равно принадлежит тебе, - Осирис поцеловал ее, запечатывая свое пылкое обещание.

Исида подняла крылья, и они оказались в коконе из перьев. Они отчаянно прижимались друг к другу, понимая риск того, на что согласились. После этого поцелуя они неохотно отпрянули друг от друга. Осирис проводил Исиду взглядом, ее синяя ваза с его скарабеем сердца была под рукой.

- Береги себя, любимая, - прошептал он, следя за ней в небе. Она пропала, и он взял алебастровую вазу и опустил в сумку, с которой всегда путешествовал. Осирис поднял руки и погрузился под землю, миновал темную границу между царством богов и Землей.

Долгие часы дня шли для Осириса медленно, его мысли уплывали к Исиде и заклинанию, что она сплетет. Они рисковали многим. Может, Амун-Ра лишит их сил, узнав о том, что они сделали. Может, он изгонит их на Землю, заставит жить как смертные. Но это не беспокоило его так сильно, как должно было.

С его знанием сельского хозяйства и ее познаниями в исцелении они смогут прожить хорошую жизнь вместе, даже если будут смертными. Он потер челюсть и поправил сумку, пока шел по городу к фермам и зеленым посевам у берегов Нила.

Исида может пожалеть о потере крыльев, если она станет смертной. Да и он будет жалеть о потере ее крыльев. Они были прекрасными, их прикосновения он даже не мог описать. Но крылья были частью нее, а не всей Исидой.

У него останется она, даже если Исида не будет богиней. А такой женщине был бы рад любой мужчина. Даже как смертные они будут счастливы. Осирис замер и вдруг понял, что смертность давала шанс на кое-что большее.

Осирис никогда не думал о детях. Но теперь мысль укоренилась в его разуме. Сын? Дочь? Полный дом детей? Он подумал о том, что узнал как бог. Всем этим он мог поделиться с детьми. Его сердце колотилось, он понял, как сильно хотел семью.

Как он не признавал свои чувства к Исиде, пока она не заговорила об отношениях, так он не давал себе думать об отцовстве. Исида была права. Уязвимость при становлении смертным могла освободить.

Каждый инстинкт говорил ему, что может быть больше. Что он способен на большее, быть не только тем, кем является. Разве плохо стремиться к этому? Возможно. Но он стремился. Он не переживал о последствиях. Если худшее, что случится, - это жизнь с Исидой как смертной, Осирис принял бы это.

Добравшись до Нила, Осирис поднял руки и прочитал заклинание, что заставит реку разлиться на берега. Он не сдержал улыбку, глядя на солнце. Когда грязная вода коснулась его ног, он рассмеялся и радостно подумал о своей хитрости. Не имело значения, ждет его путь с Исидой среди небесных царств или смертных, пока они были вместе.

Воды Нила ласкали сухую землю. Когда они высохнут, земля сможет напитать посевы на берегах реки. Тысячи людей будут накормлены. Половодье Нила не было пустяком. Гнилые останки в воде несли новую жизнь. Это был естественный процесс. Может, ему придется отдать часть себя, чтобы быть с Исидой, но так между ними появится что-то новое.

Амун-Ра всегда говорил им о жертве. Об этом думал Осирис, пока шел среди воды к полям. Он учил их, что порой нужно что-то потерять, чтобы получить другое. Может, если он объяснит свои мысли Амун-Ра, великий бог поймет. А, может, и нет.

Стряхнув грязь с ног в сандалиях, он пошел по полям в темпе смертного. Зерно было золотым, в воздухе тепло пахло сеном, согретым утренним солнцем. День был прекрасным, и он часами думал о любви и грядущих испытаниях, что им придется преодолеть, чтобы стать едиными.

* * *

Для Исиды часы шли быстро. Она писала заклинание снова и снова, повторяла, бормоча под нос, проверяла силу каждого слова. Когда Исида оказалась удовлетворена результатом, она хорошенько поела, зная, что для заклинания ей потребуется вся ее энергия. А потом она полетела к садящемуся солнцу, свет озарял ее тело. Она собирала его крыльями, солнце светило на каждое перо, и она ощущала исцеляющее тепло в своих венах.

Даже боги не знали, что сила исцеления была в ее перьях. Если перо терялось, а такое очень редко бывало во время сна, она искала в спальне, пока не находила его. Даже отделенное от ее тела, перо обладало большой силой, порой она дарила перья смертным, отчаянно нуждающимся в них.

Банити не знала, что, когда Исида нашла ее ребенком, она умирала. Исида дала ей перо, что слилось со спиной смертной. Но даже так Исида смогла лишь отгонять болезнь на протяжении ее смертной жизни. Она пыталась использовать силу каждого пера, когда пробовала исцелить ее, но магия оставалась в ней, и она не могла изгнать болезнь из хрупкого стареющего тела Банити.

Теперь она парила в небе, поглощала каждую каплю солнечного света, чтобы исполнить самое сложное заклинание. Исида хотела бы поделиться с сестрой, но то, что знала Нефтида, знали и звезды. Она не могла так рисковать, пока они не сделали это.