Шарлотта

Тут он со смехом воскликнул:

— Сколь неисповедимы пути судьбы! Дорогая, милая сестра, ты ведь помнишь, что с самого детства я чрезвычайно увлекался нашими деревенскими видами спорта. Если бы мне дали возможность поступать по-своему, если бы нам не приходилось так много времени и внимания уделять хозяйству и нашим славным родителям, я бы целыми днями не слезал с коня, с раннего утра до позднего вечера, в любую погоду. Ты и сама должна помнить те времена, когда наш дорогой папочка брал нас, Хейвудов, на лошадиные бега на дерби? Ах, какие чудесные перемены произошли после этого в его сыновьях! После того самого первого зрелища бегов в Эпсоме, я, например, поклялся последовать примеру этих чемпионов, испытать такой же триумф. Ты сама наблюдала, как я внимательнейшим образом просматривал газетные отчеты о скачках и приклеивал на стену рисунки лошадей-победителей. Я никогда не уставал от этого вида спорта. Вспомни, Шарлотта, как я обожал старого чемпиона, Хайфлайера, вспомни мою привязанность к Ноблю и всех этих замечательных лошадей, которыми мы так гордились. Они были блестящими скаковыми лошадьми, лучшими, о которых только может мечтать настоящий наездник. Никто не превзошел их ни до, ни после! Это было таким представлением, что в списках дерби были вычеканены их славные патриотические имена: Адмиралы Нельсоны, Веллингтоны или Ватерлоо — и никто не мог с ними сравниться!

И все-таки, Шарлотта, так получилось, что фортуна наконец-то повернулась ко мне лицом, вселив в меня новую надежду. Вот я приехал в Лондон, не имея даже друга, к которому мог бы обратиться, но при всем при этом наткнулся на человека, который способен обеспечить мое будущее! Это джентльмен высокого роста и такого же высокого положения, который, как и я, любит лошадей, но обладает средствами, чтобы разводить их, — в отличие от меня! Дорогая сестренка, все получилось очень просто. Не зная, куда пойти и к кому обратиться, я добрел до «Таттерсоллза» на углу Гайд-парка, чтобы просто потолкаться среди спортсменов, толпящихся вокруг и рассуждающих о прошедшем в понедельник дерби. Вокруг меня сновали любители самого разного пошиба, чей восторг и оживленные разговоры, чье восхищение животными, которых они только что видели, пролились бальзамом на мою страждущую душу. Разговор в тот день шел о нынешнем фаворите, великолепном Смоленко, и о его чудесном беге по дорожке. Пока я стоял и слушал, кое-кто заговорил о превосходстве своих собственных пород, а также об опасностях, с которыми сопряжено это занятие. Другие возражали, утверждая, что главное в разведении лошадей — это настойчивость и забота о животных; они сетовали на нехватку образованных специалистов в этой области. Здесь же вместе с теми, кто производил расчеты выигрышей и обменивался деньгами, находился один достопочтенный джентльмен, чье увлечение лошадьми показалось мне совершенно необычным. В этот момент я решился привлечь к себе его внимание, и выразил желание услужить ему, рассказав, что знаю толк в лошадях, подобных его собственным. Если бы только я мог передать тебе, сестренка, с какой теплотой он отнесся к моей инициативе! Он пожелал узнать как можно больше о моем происхождении и о Сассексе. Короче говоря, после обстоятельного разговора, который состоялся между нами, я оказался нанят на работу по разведению лошадей! Шарлотта, — продолжал он, — это как раз то, что мне нужно! Я даже и мечтать не мог, что, покинув родной кров, снова обрету это удовольствие. Мне неожиданно и очень крупно повезло. Он как раз из тех работодателей, которые мне нужны, — джентльмен, полностью посвятивший себя делу разведения лошадей-чемпионов!

Шарлотта была одновременно изумлена и обрадована подобными перспективами. Найти в Лондоне подходящую работу, да еще за столь короткое время, уже само по себе могло считаться большой удачей, но то, что при этом брат сможет применить навыки, усвоенные в родном доме, казалось вообще маленьким чудом.

И брат, и сестра еще долго могли бы продолжать разговаривать, но тут они заметили, что день угасает. Шарлотта, приободренная, должна была возвратиться к миссис Тернер на Слоун-сквер, взяв с Генри обещание, что он непременно познакомится с этой выдающейся леди, ее хозяйкой. После чего Генри проводил сестру до ее апартаментов в Челси.

Глава двадцать восьмая

Твердо вознамерившись поправить здоровье, Артур Паркер обратил свои взоры на дисциплину, о которой и не помышлял до того. Он чувствовал, что только такой режим способен освободить его от несчастной пожизненной ноши, бремя которой он нес, сколько себя помнил. Его новый распорядок означал, что ему следовало не только больше времени проводить на свежем воздухе, но и радикальным образом изменить прежний малоподвижный образ жизни: он должен был развить в себе ловкость и быстроту движений. За прошедшие недели все складывалось для него весьма удачно, он добился таких успехов, что палящее солнце, морской воздух и даже пронзительные сквозняки уже перестали пугать его.

Более того, будучи занятым своим здоровьем, он совершенно забыл о своих любящих заботливых сестрах. Собственно говоря, в светлое время дня они так мало видели молодого человека, который еще совсем недавно слишком долго пребывал у них на виду! Их полноватый, медлительный и ленивый брат больше не кутался в плед и не сидел подле камина. Оказалось, что молодой Артур, заново оценив свое положение, пересмотрел собственные представления о комфорте и более всего — об удовольствиях.

Поэтому следует ли удивляться тому, что, по мере того как крупная фигура сего джентльмена начала уменьшаться в размерах, беспокойство сестер Паркер о его здоровье только усилилось? Милая, простодушная Сюзанна, например, была просто озадачена тем, что он постоянно пропадал где-то. Она то и дело осведомлялась о том, куда запропастился Артур, даже принялась потихоньку следить за ним и убедилась, что каждый вечер, перед самым закатом, он пребывает в приподнятом настроении, хотя и заметно усталый и утомленный. Артур объяснил ей, что ему предстоит сделать еще очень много и что он намеревается поведать ей о своих ежедневных приключениях. Сам вид их инвалида привел его бедную сестру в изумление. По крайней мере, ей пришлось признать следующее: теперь их Артур лучился энергией, речь его стала намного более живой, а манера изъясняться — более уверенной. Она сочла подобную констатацию достаточной, тем не менее, не могла не удивляться происшедшей в нем перемене.

Мисс Диана Паркер, напротив, оказалась менее восприимчивой к происходящим в Артуре метаморфозам. Она вслух жаловалась на его невероятное превращение. Вскоре ее жалобы приобрели более конкретное выражение. Она должна беспокоиться о благополучии своего некогда тихого и спокойного брата. То, что они видели своими глазами, утверждала она, больше напоминает мужчину, намеренного разрушить собственное здоровье! Причем, предостерегала леди, неизбежным итогом станет их собственная кончина.

В конце концов, разве не она, его сестра Диана, лучше других знала о наследственной слабости Артура? Она, которая нянчилась с ним во время всех его болезней; она, которая боролась с его слабостями от самого его рождения? Достаточно вспомнить о его предрасположенности к ревматизму — время от времени он испытывал сильные муки, — не говоря уже об общей подверженности всевозможным заболеваниям, которые грозили ему со всех сторон. Диана нисколько в этом не сомневалась. Она должна переубедить его, заставить избавиться от детских представлений и нелепых идей!

— Неужели ты не понимаешь, — заявила она однажды утром, обращаясь к своей робкой сестре, — какой опасности он нас подвергает? Не могу понять, что вселилось в нашего мальчика! Ты ведь должна признать, Сюзанна, что, несмотря на свой прекрасный внешний вид, наш когда-то покорный Артур внутренне очень слаб. Господь свидетель: в том что касается его духа, мы обе знаем, что он еще слабее. Это шарлатанство, эта последняя панацея, которая излечивает все, что душе угодно, столь напоминающая то, что мы уже наблюдали в прошлом, несет нам гибель. Вспомни, сестра, его пристрастие к дегтярным растворам и клистирным трубкам, к пилюлям, каплям и сиропам, которые хоть как-то могли помочь ему восстановиться — пусть даже ненадолго. Тем не менее необходимо заставить его вспомнить наше торжественное обещание. Как он мог забыть, дражайшая Сюзанна, что мы все давным-давно поклялись отказаться от назойливых услуг племени медиков вместе с их аптекарями. По моему мнению, их дикие рекомендации могут только ускорить нашу смерть. Ах, сестра, его последнее увлечение здесь, на этом морском побережье, попросту заберет нас с тобой вместе с ним.