Страница 14 из 91
Ленинградка
Она сидит, склонясь над чертежом, Не вслушиваясь в рев сирен тревожный. Ее проект — жилой высокий дом — Почти готов, — хоть завтра строить можно. А за окном, за шторой, все сильней Моторы воют и ревут сирены, И от стрельбы зенитных батарей, Как в судороге, вздрагивают стены. Потом — удар. И сразу гаснет свет, И стекол звон, и в окна дышит осень, И за стеною говорит сосед: «Опять, проклятый, где-то рядом сбросил!» Она встает, спокойна и бледна, Идет, дыша, как при подъеме в гору, Она, теперь ненужную, с окна Срывает маскировочную штору. Светло, как днем. Опалена огнем, Свисает неба розовая мякоть, И девушка стоит перед окном, Кусая губы, чтобы не заплакать. За плоским и широким пустырем, Над пыльною травою цвета хаки, Горит, как в небо вознесенный факел, Жилой, высокий, стооконный дом. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . И вот она берет рейсфедер снова, Макает в тушь, смиряя пальцев дрожь, Спеша при свете зарева ночного К утру закончить конкурсный чертеж.Когда-нибудь...
Черемух запах горек и печален, Сухой валежник пахнет камфарой. Мы замолчим, мы к берегу причалим, Мы лодку втащим на песок сырой. Здесь из воды торчат по-крокодильи Ощеренные бревна-топляки. Вот здесь-то мы когда-то и бродили, Вот этим самым берегом реки... Ни тосковать, ни сожалеть не надо. И берега не изменился вид. На сердце ляжет ясная прохлада И холодком по телу пробежит. На сердце ляжет горькая прохлада, Мы глянем в глубину и в высоту, — Весна, весна! Чего еще нам надо? Мы снова здесь — и снова всё в цвету. Весна! Мы те же разумом и кровью, Но не вернуть нам времени того, Когда мы, как здоровые здоровья, Не замечали счастья своего.«На станции гудели паровозы...»
* * * На станции гудели паровозы, Скрипели у колодцев журавли, И алые, торжественные розы За пыльными оградами цвели. Мы у реки встречались вечерами, Мы уходили в дальние поля, Туда, где за песчаными буграми Дышала давней тайною земля. Там и поныне у речной излуки, На полдороге к дому твоему, В пустую ночь заламывая руки, Былое наше ищет нас. К чему?! Есть много в мире белых роз и алых, Есть птицы в небе и в ручьях вода, Есть жизнь и смерть. Но ни с каких вокзалов В минувшее не ходят поезда.Мой город
...Давно ль, пройдя равнины и болота, В него ломился разъяренный враг И об его чугунные ворота Разбил свой бронированный кулак. Свой город отстояв ценою бед, Не сдали Ленинграда ленинградцы — Да, в нем ключи чужих столиц хранятся, — Ключей к нему в чужих столицах нет! И мы, огонь познавшие и голод, Непобедимы в городе своем, И не взломать ворота в этот город Ни голодом, ни сталью, ни огнем. Он встал, как страж, на сумрачном заливе, Вонзая шпили в огненный рассвет. Есть города богаче, есть счастливей, Есть и спокойней. Но прекрасней — нет! Он победит! Он все залечит раны, И в порт войдут, как прежде, корабли... Как будущих строений котлованы, За городом траншеи пролегли.1944
Разлука
Ударит осколок под левый сосок, Трава заалеет во рву... Я пальцы изрежу о стебли осок, С минуту еще проживу. Раскрутится фильм небывалой длины, Заснятый за множество лет... И детство, и юность, и встречи, и сны — Каких только кадров там нет! Разлуки, дороги, улыбки, дома, Свои и чужие грехи... Какой оператор, сошедший с ума, Такой наснимал чепухи? Но встанут на место дома, и мосты, Ошибки, и клены в цвету, Когда на экране появишься ты Наплывом на всю суету. Ты встанешь у синих задумчивых рек, В полях, разодетых весной, Такая печальная, будто навек Пришла расставаться со мной. Я крикну тебе: «Дорогая, постой, Прощаться еще не пора — Покличь санитаров, хоть ниткой простой Пусть сердце зашьют доктора. Хоть час бы прожить, хоть короткий денек — Я так не хочу темноты. Ведь я на тебя наглядеться не мог, Зачем же прощаешься ты?..»