Страница 15 из 91
Первая любовь
Андрея Петрова убило снарядом. Нашли его мертвым у свежей воронки. Он в небо глядел немигающим взглядом, Промятая каска лежала в сторонке. Он весь был в тяжелых осколочных ранах, И взрывом одежда раздергана в ленты. И мы из пропитанных кровью карманов У мертвого взяли его документы. Чтоб всем, кто товарищу письма писали, Сказать о его неожиданной смерти, Мы вынули книжку его с адресами И пять фотографий в потертом конверте. Вот здесь он ребенком, вот братья-мальчишки, А здесь он с сестрою на станции дачной... Но выпала карточка чья-то из книжки, Обернутая в целлулоид прозрачный. Он нам не показывал карточку эту. Впервые на поле, средь дымки рассветной, Смутясь, мы взглянули на девушку эту, Веселую девушку в кофточке светлой. В соломенной шляпе с большими полями, Ему улыбаясь лукаво и строго, Стояла она на широкой поляне, Где вдаль убегает лесная дорога. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Мы письма напишем родным и знакомым, Мы их известим о негаданной смерти, Мы деньги пошлем им, мы снимки вернем им, Мы адрес надпишем на каждом конверте. Но как нам пройти по воронкам и комьям В неведомый край, на поляну лесную? Он так, видно, адрес той девушки помнил, Что в книжку свою не вписал записную. К ней нет нам пути — ни дорог, ни тропинок, Ее не найти нам... Но мы угадали, Кому нам вернуть этот маленький снимок, Который на сердце хранился годами. И в час, когда травы тянулись к рассвету И яма чернела на низком пригорке, Мы дали три залпа — и карточку эту Вложили Петрову в карман гимнастерки.«Я мохом серым нарасту на камень...»
* * * Я мохом серым нарасту на камень, Где ты пройдешь. Я буду ждать в саду И яблонь розовыми лепестками Тебе на плечи тихо опаду. Я веткой клена в белом блеске молний В окошко стукну. В полдень на лугу Тебе молчаньем о себе напомню И облаком на солнце набегу. Но если станет грустно нестерпимо, Не камнем горя лягу я на грудь — Я глаз твоих коснусь смолистым дымом. Поплачь еще немного — и забудь...Встреча в пригороде
(Отрывки из поэмы)
Не ждите здесь широких обобщений — Еще кипит военная страда, Мы помним дым пылающих селений И взятые с боями города. Мы помним встречи, имена и даты, Разлуки, битвы, номера полков, — Но мы не летописцы, мы солдаты, Мы не ведем на марше дневников. Немудрено — мы в битве, в самой гуще, Лишь свой участок боя виден нам. Чтоб не отстать от впереди идущих, Мы не должны глазеть по сторонам. Пройдут года — тогда поэт маститый Процедит в книге мудрой и простой Сквозь обобщений и раздумий сито Истории дымящийся настой, Чтобы, навек свободные от мути, Кипучие и ясные до дна, Во всей жестокой и прекрасной сути Векам предстали наши времена. _____________ ...Наш город рос. Под грузными катками, Как новый век на прошлые века, Асфальт ложился на дробленый камень, Чтобы дорога нам была легка. По вечерам бензина дымкой синей Подергивались улицы. Вдали, Под грузами осев до ватерлиний, Торжественно трубили корабли. А там, где мы вчера играли в прятки, Где ржавый хлам валялся в беспорядке, Где шалаши мы строили не раз, Теперь, как наших чаяний свершенье, Над пустырями светлые строенья Тянулись к небу на глазах у нас. ...Лишь по весне, когда приходят сроки Ручьям звенеть и птицам прилетать, Бывали дни — на ум не шли уроки И покрывалась кляксами тетрадь. Тогда девчонок дергали за косы, Через окно глазели в школьный сад, На педагогов ясные вопросы Ответствовали скупо, невпопад, Грубили бестолково и несмело И у доски, кроша кусочек мела, Как бы задача ни была легка, Простаивали молча до звонка. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Прекрасна и туманна неизменно, Лишая землю отдыха и сна, Из волн залива Анадиоменой Выходит ленинградская весна. В плаще туманов и жемчужной пене Она идет, невинна и горда, И укрощенно лижет ей колени Строптивая балтийская вода. В порту ревут охрипшие сирены, Ползет Невой буксирный пароход, Цветут улыбки, морем дышат стены, И плесень на брандмауэрах цветет. Весна! В туманы розовые заткан Высокий мир, и высота близка, И вдруг, в порыве легком и внезапном, Прихлынет к сердцу сладкая тоска. И тосковать-то не о чем, — а все же Нас тянет сила, сильная, как смерть, Шататься по просторам бездорожий И в омуты бездонные глядеть, Завидовать растеньям, звездам, птицам, И, отвергая тишь и благодать, О неизбежном счастии томиться, И верить в сны, и встреч нежданных ждать, И жечь костры на берегу пологом, И слушать, как во тьме поет вода, И изменять проторенным дорогам Для узких троп, идущих в никуда. И, хоть мы коренные горожане, Нам становились улицы тесны. За верфями, домами, гаражами Встречали мы пришествие весны. Мы шли на взморье, где, качая доски И рваные мотая невода, На берег, тиной пахнущий и плоский, Накатывалась вольная вода. О, как легко здесь думалось, дышалось, Как в будущее верилось легко! Душа, как всем ветрам открытый парус, Раскидывала крылья широко. С годами мы умнели, мы взрослели, Но, словно в детстве, нам была земля — Как палуба не верящего в мели, Летящего за счастьем корабля...