Страница 5 из 132
Берестов кивнул. Конечно – известно. Корпус только формируется, дивизия только комплектуется, всего не хватает, хаос и безобразие на каждом шагу, рядового состава призвали на 80 %, а командного – хоть сержантов, хоть командиров – и до 30 % не добрали, призыв идет из местных, а они – народ темный и малограмотный, поляки не шибко-то заботились о местном быдле, так что голова кругом у всех. Учить надо всему, вплоть до того, что правила гигиены тут неизвестны, вшивость и хронические болезни на каждом шагу. И те же врачи в медсанбате – тоже практически все – вчерашние штатские, которым дали суррогат – звания военврачей всякого ранга и теперь надо сколачивать из аморфной массы нормально работающее заведение. А многие лекаря – местные, про армейские порядки слыхом не слыхивавшие (или очень грамотно притворяющиеся, что не слыхивали) и чувствовал себя в их среде Берестов как та щука, что пошла в сарай мышей ловить. И ей-ей казалось иногда, что вот-вот хвост щуке хитрые мыши и отгрызут. Потому что он один. А они его требования саботируют. И даже вот его непосредственный начальник ту же линию гнет старательно. И точно, Левин мерным доброжелательным голосом, в котором все же угадывались железные нотки, продолжал увещевать ретивого и неразумного подчиненного:
Так вот, раз известно, давайте вместе совершенствовать работу нашего батальона, потому Дмитрию Николаевичу (так упорно именовал своего начштаба доктор Левин) стоит обеспечить всю свою бумажную работу в первую очередь, а вот когда все будет приведено по медицинской части до совершенства – тогда и занятия по строевой можно будет проводить, а пока – начштаба должен понять на что важнее тратить драгоценное время. К слову начальнику штаба неплохо бы больше озаботиться тем, что санитарного персонала не набрано и половины. Медсестер не хватает катастрофически. Их тоже набирать надо – и весьма тщательно. И тут не нужны глупые люди, медсанбат – это интеллигентное место.
— Я полагаю, что мы таки поняли дгуг дгуга? — грассируя почти по-французски прозрачно намекнуло начальство.
Берестов все понял и ушел озадаченный. А вечером жена добавила масла в огонь, заявив, что доктор Мерин – явно мошенница и документы у нее поддельные. Мало того, что дура и стерва, так еще и очевидно, что не врач. Потому как не знает ничего и не умеет ничего. Так что надо бы муженьку этот вопрос провентилировать, где следует. Муж попытался было объяснить, что это не его уровень, потому что командный состав – это дивизионное веденье, он для того мелковат, но довод не сработал.
— А может она шпионка? Кому тогда пропишут клистир со скипидаром и патефонными иголками? И таки если и не шпионка – она тут напортачит так, что опять же никакой радости всем не будет, кому хорошо? — спросила мудрая жена и как всегда оказалась права. Вот и сидел сейчас Берестов как дурак последний перед особистом. И не хотелось ничего писать, потому как и сам чуял – скорее всего мошенница эта Мерин, не более того. А у Солнцева и так вид груженый, ясно – хватает ему тут и серьезной работы. К тому же не любил этот особист неконкретных доносов, особенно – пустопорожних. По долгу службы, как ведающий кадровыми делами в медсанбате, Берестов периодически посещал уполномоченного ОО, а то, что у особиста были выбиты многие зубы как-то сблизило обоих. Из пары намеков понял Берестов, что загремел сам Солнцев по доносу во время ежовщины, как раз к самому ее концу, и бравые соколы мелкорослого наркома тут же повышибали зубы подозреваемому, а потом, на его счастье, ежовщина кончилась, и те, кто вышибал ему зубы, отправились подставлять затылок пуле. И на их место вот Солнцев и попал, потому сам работал аккуратно, без нахрапа и глупого энтузиазма. И вроде – хорошо работал, было у него чутье и навыки. Потому не интересно ему было тратить время на всякую шелупонь. Да и начальство в медсанбате как-то отнеслось без восторга к докладу о странностях у доктора Мерин. Не любило начальство шумихи, хлопот и неприятностей.
— В соседнем колхозе сразу десять грузовиков из строя вышло полностью. Кто-то добрый залил электролит в бензобаки, и концов не найти. А у местных сразу слушок – плохая-де техника у совецких, ломаеца. Понимаешь?
Берестов хмуро кивнул.
— Плохо понимаешь. Поцему кобура пустая опять? Зарежут, как цыпленка и фамилию не спросят! Не могу с тобой делиться информацией, но тут и пилсудчики рукоблудят, и литовские фашисты и прочая сволочь гадит и это не считая уголовного элемента. А народ тут запуганный, темный, языки за зубами привыкли держать, так что непросто все.
Старший лейтенант пробурчал, что и склады только формируются, в первую голову оружие получают боевые подразделения, да и начальство батальонное не приветствует спешку в плане вооружения, оно считает, что медики не стрелять должны, а лечить.
— И ты так сцитаешь? — усмехнулся особист.
Берестов только вздохнул. Он так не считал и вообще чувствовал себя в этом странном учреждении совсем не в своей тарелке. И попытки донести свое мнение всякий раз оказывались гласом вопиющего в пустыне. Вроде бы и батальон – а на деле самая что ни на есть больница. Ну, ничегошеньки военного. И он в этой артели, как собаке пятая нога. Но ведь создавали-то структуру медсанбата люди поумнее доктора Левина и поглавнее его, раз ввели должность начштаба со всеми обязанностями – так ведь неспроста же! Понять бы еще – в чем это неспроста заключается. Пока только массу бумажек писать приходилось, тонул в документации Берестов, как в океанской пучине. Иной раз только чертыхался свежеиспеченный начштаба, выписывая особо кудреватые писания и диву даваясь разнообразию мира.
— В общем, докторшу эту мутную убирайте отсюда в тыл. Там с ней пускай разбираюця, не нужны нам тут бездари косорукие. А то притащат меня, героицески раненого бандитской пулей, в вашу артель, мне и зашьет такая все дырки, но не те, которые нужно. С глаз долой из сердца – вон. Оружие полуци, хотя бы для обеспецения караульной службы. Могу завтра твоему нацальству позвонить, дескать, возможны вылазки уголовных элементов – он сразу напугаеця. Или послезавтра, когда к зубному вашему приеду скажу. И надо же ему такую фамилию таскать! Скажи кому, что у Гопника лецусь – посмеюця.
Берестов грустно усмехнулся. Фамилии у медиков были те еще – доктор Гопник, доктор Пергамент, хорошо еще доктора Ойнахера перевели в соседнюю дивизию. Да и вообще дружба народов немало головной боли доставляла, вот как раз на неделе сам же принял в госпитальный взвод медсестру, которую звали Махтута Гиздатовна Иванова. Только головой крути, записывая такое в карточку учета и в ведомости.
Умение всегда договориться и сработаться практически со всеми, кто попадался ему на жизненном пути, было его сильной стороной. Ухитрился пережить благополучно и не без пользы для себя и царский режим и обе революции и всех, кто болтался потом на Украине – и немцев и австрияков и петлюровцев и белогвардейцев разной масти и у Махно побывал и к большевикам вовремя примкнул. Потому в будущее смотрел со сдержанным оптимизмом, зная себе цену. Заведование этой странноватой больницей, которую почему-то называли батальоном, было неплохим этапом в жизни, положение в обществе, оклад жалования, разве что приходилось вместо привычного белого халата носить еще и униформу другого склада и другого цвета. Но хаки не режет глаз и в быту не маркое.
Если бы еще не морочили голову всеми этими военными забавами и игрушками, ненужными в лечебной работе – совсем было бы хорошо. Покалеченный мальчик, которого ему прислали для исполнения работы начальника штаба батальона, никак этой простой истины не мог понять и все рвался играть в солдатиков. Только и не хватало заниматься тут идиотской шагистикой и фрунтом. Больше делать нечего!
Нет, так-то парады вполне импонировали Левину, они ему даже нравились, если на них посмотреть со стороны или в кино, он вообще любил пышность и красивость, но для медиков – тянуть носок и ходить строем, вовсе не было обязательным делом. Главное – хорошо лечить.