Не обещай ничего

Но в час пятнадцать в понедельник, в первый день моей работы в «Стандард», все полетело в тартарары.

Я возвратился после интервью с людьми, которые требовали устроить на загруженной улице пешеходный переход, пока кто-нибудь из их детей не попал под машину, когда в редакционную комнату вошла издатель Мадлин Плимптон.

– У меня объявление, – заявила она, при этом слова застревали у нее в горле. – Завтра наше издание не выйдет.

Это показалось странным, так как следующий день не был праздничным.

– И послезавтра тоже, – продолжала Плимптон. – С чувством глубокой печали сообщаю, что «Стандард» закрывается.

Она говорила что-то еще. О рентабельности и последствиях ее отсутствия. О сокращении объема рекламы, особенно тематической, о снижении доли на рынке бумажных изданий, о сужении читательского круга. О невозможности выработать жизнеспособную бизнес-модель.

Наплела еще кучу всякого дерьма.

Кое-кто из сотрудников расплакался. По щеке Плимптон тоже скатилась слеза, которая, придется принять на веру, была, возможно, искренней.

Я не разревелся – слишком разозлился. Ушел из «Глоб», отказался от приличной, хорошо оплачиваемой работы, чтобы вернуться сюда. И вот тебе на! Проходя мимо оторопевшего главного редактора, того самого, кто принял меня в редакцию, бросил:

– Хорошо быть в кругу посвященных.

Оказавшись на тротуаре, я тут же достал мобильник и позвонил моему бывшему главному редактору в «Глоб».

– Мое место еще не занято? Можно, я вернусь?

– Мы решили его не занимать, Дэвид, – ответил тот. – Извини.

Так я оказался жильцом у своих родителей.

Ни жены.

Ни работы. Ни перспектив.

Неудачник.

Семь часов – пора вставать, наскоро принять душ, разбудить Итана и подготовить к школе.

Я открыл дверь в его комнату – раньше здесь занималась шитьем мама, но перед нашим приездом убрала свои вещи.

– Эй, парень, пора вставать!

Итан не пошевелился. Он весь закутался в одеяло, наружу торчали лишь спутанные на макушке светлые волосы.

– Подъем! Ну-ка, живо!

Сын пошевелился и сдвинул покрывало ровно настолько, чтобы взглянуть на меня.

– Я плохо себя чувствую, – прошептал он. – Думаю, что не смогу пойти в школу.

Я приблизился к кровати, наклонился и потрогал его лоб.

– Не горячий.

– Что-то с желудком.

– Как третьего дня? – Итан кивнул. – Но тогда оказалось, что с тобой все в порядке, – напомнил я.

– Сейчас, кажется, по-другому. – Он тихонько застонал.

– Встань, оденься, тогда посмотрим, как ты будешь себя ощущать. – В последнюю пару недель это стало обычным делом: нездоровилось ему только по будням, а в выходные он свободно мог умять четыре хот-дога за десять минут и был энергичнее всех остальных в доме, вместе взятых. Итан просто не хотел идти в школу, и я до сих пор не сумел у него выведать почему.

Мои родители свято верят: если задержаться в постели после пяти тридцати утра – значит проспать все на свете. Пока я лежал, глядя в темный потолок, слышал, как они встают. И теперь, когда вошел на кухню, родители еще находились там, к тому времени оба позавтракали, и отец, приканчивая четвертую чашку кофе, пытался разобраться с планшетом, который ему купила мать, когда по утрам перестали приносить к их дверям «Стандард».

Он колотил по экрану указательным пальцем с такой силой, что мог свободно выбить устройство из корпуса.

– Ради бога, Дон, – увещевала мать. – Твоя задача не в том, чтобы расшибить экран. Надо нажимать аккуратно.

– Ненавижу эту штуковину, – отозвался отец. – Все вертится, крутится.

Увидев меня, мать заговорила самым веселым тоном, который включала, когда дела шли не очень гладко:

– Привет. Нормально спал?

– Прекрасно, – солгал я.

– Я только что заварила свежий кофе. Выпьешь чашечку?

– Не прочь.

– Дэвид, я тебе говорила о той девушке – кассирше из аптеки «Уолгрин»? Как же ее зовут? Ладно, потом вспомню. Такая маленькая, хорошенькая. Недавно разошлась с мужем.

– Мама, пожалуйста, не начинай.

Она постоянно приглядывалась к соседкам – пыталась кого-нибудь мне подыскать. И любила повторять: «Пора обустроить жизнь. Итану нужна мать». То и дело напоминала: «Довольно, погоревал, и будет».

А я не горевал.

За последние пять лет встречался с шестью разными женщинами. С одной из них спал. Так-то вот. Уход Джан и обстоятельства ее смерти превратили меня в противника устойчивых отношений. Маме следовало бы это понять.

– Я только хотела сказать, – не унималась она, – что эта девушка не отказалась бы, если бы ты пригласил ее на свидание. Давай сходим вместе в аптеку, я тебе ее покажу.

– Ради бога, Арлин, оставь его в покое! – возмутился отец. – Ты подумай: твой сын безработный и с ребенком. Не больно перспективный кадр.

– Рад, что ты на моей стороне, папа, – кивнул я.

Он поморщился и снова принялся тыкать пальцем в планшет.

– Можешь мне поведать, какого дьявола нам не приносят настоящую, будь она проклята, газету? Ведь есть же люди, которым нравится читать то, что написано на бумаге!

– Они все старики, – заметила мать.

– У стариков тоже есть право знакомиться с новостями, – буркнул отец.

Открыв холодильник, я копался внутри, пока не наткнулся на любимый йогурт Итана и банку с клубничным джемом. Поставил их на стол и принес из шкафа кукурузные хлопья.

– Больше не могут зарабатывать деньги, – объясняла отцу мать. – Вся реклама и объявления отправились на Крейглист и Кижижи[1]. Я правильно говорю, Дэвид?

– Мм… – протянул я, насыпая в мисочку «Чериоуз», потому что ждал, что Итан вот-вот спустится. Молоко решил налить, когда он появится на кухне, и подсластить двумя ложками клубничного йогурта. А пока опустил в тостер два ломтика белого хлеба «Уандербред» – единственный сорт, который покупают мои родители.

– Я только что заварила свежий кофе. Хочешь чашечку? – спросила мать.

Отец поднял голову.

– Ты меня только что спрашивала, – напомнил я.

– Ничего подобного, – отрезал отец.

Я повернулся к нему:

– Пять секунд назад.

– В таком случае, – в его голосе появилась желчь, – тебе следовало сразу ответить, чтобы ей не пришлось задавать вопрос во второй раз.

Прежде чем я сумел что-либо сказать, мать отшутилась:

– Я бы и голову свою где-нибудь позабыла, если бы она легко снималась.

– Неправда! – возразил отец.

– Но ведь это я потеряла твой чертов бумажник. И пришлось потратить уйму времени, чтобы восстановить все, что в нем лежало. – Мать налила кофе и с улыбкой подала мне.

– Спасибо, мама. – Я чмокнул ее в сморщенную щеку, а отец возобновил сражение с планшетом.

– Я хотела спросить, у тебя сегодня на утро ничего нет?

– А что? Что-нибудь намечается?

– Просто решила узнать, нет ли каких-нибудь собеседований насчет работы, чтобы не помешать.

– Мама, давай, колись, что у тебя на уме?

– Я не собираюсь навязываться, если только ты совершенно свободен…

– Да рожай же наконец!

– Не разговаривай так с матерью! – возмутился отец.

– Я сама бы все сделала, но если ты все равно будешь в городе… Мне надо кое-что передать Марле.

Марла Пикенс – моя кузина, младше меня на десять лет. Дочь Агнессы, сестры моей матери.

– Конечно, передам.

– Я приготовила чили, и получилось много лишнего. Я все заморозила и, поскольку знаю, что Марла любит мое чили, расфасовала по порционным коробочкам. И добавила кое-что еще – полуфабрикаты от «Стоуфферс». Еда, конечно, не такая вкусная, как домашняя, но все равно. Думаю, девочка плохо питается. Не мне осуждать, но у меня такое ощущение, что Агнесса к ней редко заглядывает. К тому же будет лучше, если навестишь ее ты, а то все мы да мы – старики. Ты ей всегда нравился.

– Хорошо.

– С тех пор как случилась та история с ребенком, она не совсем в порядке.

1

Сайты электронных объявлений, пользующиеся популярностью у американских пользователей Интернета. – Здесь и далее примеч. пер.