Страница 14 из 21
Но хаос, царивший в различных министерствах, вынудил Кардону остаться в Москве. К тому же не было большого доверия к профессиональным военным. В Мадриде считали, что будет лучше, если он продолжит службу в Посольстве, далеко от фронта, пока ситуация немного не стабилизируется. А пока Кардона был очень полезен в переговорах с советским правительством по поводу отправки военной помощи в Республику.
Позже Америко Кардону отправили в Испанию, его повысили до звания капитана и распределили в особое разведывательное подразделение вооруженных сил. Он прошел почти через все фронты, а в начале лета 1938 года получил назначение на фронт Эстремадуры. Кардона набирал людей, чтобы пополнить силы, когда столкнулся с Рамиро. Ему понравился паренек, и он увел его в свой разведывательный отряд.
Кардона стал членом Компартии в декабре 1937 года. Когда в начале 1939 года ситуация стала критической после падения Каталонии, он выступал за ведение войны до конца. Капитан полагал, что международная ситуация может стать благоприятной уже через несколько месяцев, и поэтому нужно было сопротивляться любой ценой. Так или иначе, было бы лучше проводить поэтапное отступление до портов восточного побережья и организовать эвакуацию всех тех, кто хотел, на сильном республиканском флоте, который еще сохранился. Но в начале 1939 года все усложнилось с побегом флота в Алжир и государственным переворотом Касадо.
Одним мартовским утром капитан Америко Кардона получил радиограмму. Нужно было без ослабления фронта собрать все верные правительству доктора Негрина силы, которые только было возможно, и направиться в Мадрид. Он выполнил полученные приказы и с помощью Рамиро и других преданных людей объединил силы, которые смог, а потом срочно отправился в Мадрид. Отряд прибыл на следующий день в самый разгар сражений и присоединился к людям Гильермо Асканио, стойко воевавшим в центре города с мятежниками, которых им удалось загнать в Министерство финансов и его окрестности.
Когда Америко Кардона и его люди прибыли в Мадрид, то вступили в бой еще до того, как слезли с грузовиков. Солдаты забрались почти в пасть волка, сами того не зная. Они сражались без перерыва более 48 часов, без сна и отдыха. Рамиро потерял счет времени и уже не мог с точностью сказать, сколько дней длились бои.
Однажды вечером все стихло. По просьбе Касадо было объявлено перемирие. Побежденные касадисты сдали свои позиции и отступили. Мужики, с которыми шел Рамиро, стали занимать эту территорию, чтобы выдержать возможную ночную контратаку. Они вошли в подъезд одного дома и обнаружили там девять тяжелораненых человек, валяющихся на полу.
Те не жаловались. Не кричали. Они были в полуобморочном состоянии, и их мучила агония. Кто-то заговорил о том, чтобы добить этих солдат прямо там, но в конце концов решили, что их должны осмотреть санитары. Однако те так ничего и не смогли сделать: все мужики были смертельно ранены. По приказу капитана Кардоны Рамиро подошел к ним с намерением установить личность каждого и зафиксировать смерть. Но они едва ли могли говорить.
Когда Рамиро выполнял это поручение, ему показалось, что он увидел знакомое лицо в полумраке подъезда. Оно очень изменилось, но у парня не возникло сомнений: это был Хуанико Ослиный Убийца.
– Эй, Хуанико, это ты? Приди в себя, мужик. Это я, Рамиро, сын Антона Красного.
Хуанико открыл глаза, но не узнал своего собеседника, а только попросил воды, чтобы смочить свои засохшие губы.
– Но, черт побери, Хуанико, прийти, чтоб позволить всадить в себя пулю, когда война уж скоро закончится. Как тебя угораздило сражаться против своих здесь, в Мадриде?
– Нам сказали, что ежели поможем войне закончиться, нас не привлекут к ответственности, когда мы вернемся домой, – успел сказать Хуанико, пока держал Рамиро за руку. – Слушай, ты взаправду сын дяди Красного из Эль-Рольо? Ну, гляди, какое совпадение, что мы встретились нынче, когда я умираю…
– Да, это я… Спокойно, приятель, ты не умрешь… мы еще вместе пойдем в наш городок, когда ты поправишься.
– Да нет, Рамирико, мне теперь не выбраться. Не говори в Эль-Рольо, что я умер, сражаясь против Негрина. Никто этого не поймет. Даже я не понимаю, почему, черт возьми, я здесь. Скажи моей матери, ежели она еще жива, что ты видел, как я умер, и что я не умер, как трус. Бедняжка, верно, страдает, потому что я ей ничего не сказал перед уходом, не писал ей и не навещал ее все это время… теперь я сожалею об этом…
Когда Хуанико остался без отца, он вынужден был сводить концы с концами, чтобы содержать мать и сестру. Парень занимался всем, чем только мог, даже воровал. Однажды он сломал ролик фуникулера на шахте, чтобы украсть кабель, да так неудачно, что ему на ногу упало железное колесо и перебило кости в нескольких местах. Хуану наложили на ногу шину в Бульясе, но кости срослись плохо, и он остался хромым на всю жизнь. Это была не очень выраженная хромота, но она была заметна при ходьбе. Так он стал Хуанико Хромым. Паренёк всегда был сердит, и некоторые утверждали, что это из-за хромоты и постоянной боли в ноге. То и дело Хуанико срывался на большого осла, который у него был, постоянно бил его и наказывал. С ним он зарабатывал на жизнь, возя дрова для домов и хлебных печей в Эль-Рольо, Ла-Копе и Бульясе.
Но осел не отставал. Как и следовало ожидать, от подобного обращения он взъелся на своего хозяина и возвращал ему наносимые им удары в форме ляганий и укусов, которые, в свою очередь, раздражали хозяина еще больше. Походы в горы за дровами превращались в настоящую битву. Осел сопротивлялся всеми силами, чтобы не везти груз, а когда, наконец, после применения всех возможных хитростей Хуану удавалось погрузить дрова, бедный осел кричал как зверь. По шуму, который их сопровождал, все в Эль-Рольо знали, когда приходил Хуанико с ослом, везущим дрова. Животное возвращалось такое сердитое, что снять с него груз тоже было проблемой, поскольку оно кусалось и пинало, куда попало.
Хуан жил с ним в постоянной вражде, но осел выигрывал у хозяина партию. Жители Эль-Рольо говорили ему:
– Хуан, будь осторожен с этим ослом, он тебя убьет…
Вдруг осел поменял стратегию. Он перестал вести себя плохо и стал слушаться Хуана. Когда хозяин начал ему доверять, однажды во фруктовых садах в пойме оврага он бросился без предупреждения и сильно искусал Хуана. Осел кусал его за руки, за ноги, за бок, и за задницу… В другой раз животное так его лягнуло, что мимоходом задело голову. Хуану повезло: осел только порезал его над ухом. Цирюльник зашил ему рану…
– Хуан, ежели бы он ударил тебя в полную силу, то сразу убил бы. Он тебя там бы и оставил… Пресвятая Дева, с этим чертовым ослом…
Однажды Хуан отправился с ослом в горы за дровами. Они пошли в Ла-Пенья-де-Ангостос. Осел опять заупрямился, и Хуан затащил его на самую высокую точку Ла-Пеньи и бросил с обрыва. Бедное животное сильно пострадало от удара, но не умерло, а ревело в агонии. Хуан спустился к ослу, схватил самый большой камень, который смог поднять, и несколько раз ударил им его по голове, пока тот наконец не перестал кричать.
– Хуанико, ну какая же ты скотина! Слушай, как можно было вот так убить бедного ослика. Ты бы мог продать его цыганам, по крайней мере, выручил бы какие-то деньги за это животное…
– Ну, осел умер так, как заслужил, из-за того, что пытался убить меня, – говорил Хуан, как будто вынося ему приговор.
После того случая Хуан перестал быть Хромым и стал Хуанико Ослиный Убийца. В субботу, когда парень исчез по дороге домой, он просто пошел в Сеехин выпить немного вина. Там он встретился с друзьями. До вечера мужики ходили по тавернам, выпивая и кичась тем, что пойдут добровольцами в Железную колонну[14]. Никто не помнил как, но все закончилось тем, что на следующее утро они сели в поезд на Мурсию и через несколько дней были записаны в анархистский батальон Панчо Вилья Железной колонны.
14
Железная колонна – отряд народной милиции, который воевал во время Гражданской войны в Испании в 1936–1937 гг.