Город

- Извините, вы же Саша - друг Элен?

Занятый своими мыслями, он равнодушно подтвердил, что все верно - это он и есть. Но следующие слова старичка заставили его вскочить со стула.

- А вы знаете, что Элен пошла в порт искать вас?

- Что?! - Саша схватил его за грудки. - Ты что несёшь?! Она не сумасшедшая!

- Я тоже так думал, - старик испугался, но старался держаться. Он безуспешно пытался вырваться из крепких рук Сашки. - Она казалась мне разумной девушкой, пока не связалась с вами...

- Ну-ка, отпусти его, - Володя разжал Сашкины руки и отвёл старичка за соседний столик. Тот подчинился и уселся.

- Она так любила смотреть, как я рисую...

Старик вдруг всхлипнул и уронил голову на руки.

- Совсем как моя внучка... - чуть слышно добавил он.

Сашка быстро подсел к художнику - ему надо было знать все точно. В это время подошёл морячок, он хотел было заорать на Сашку, но, увидев, что тот ведет себя спокойно, молча поставил на стол рюмку с каким-то пойлом и пододвинул её старику.

- Мне надо только поговорить, узнать, ты же видишь - я трезвый.

Володя махнул рукой - разговаривай, но предупредил:

- Смотри, забузишь - Костя выкинет тебя под копыта охотника.

- Прекрати, мне не до этого. Ты слышал, что он тут загонял про Ленку?

- Слышал, - Вован поморщился, но больше ничего не сказал.

Моряк был не из Сашкиного времени и ко всему относился серьёзно. Он, как и большинство русских, попал сюда вместе с куском города. Вообще, большинство населения здесь оказалось именно так - когда вдруг город прирастает ещё одним куском. Осколки были надёрганы из разных времён - город строится не один век - поэтому мозаика оказалась очень разнородной. Правда, по рассказам старожилов, город уже лет пятьдесят не прирастал. Все последние попадали сюда по "приглашению". Именно так попал Сашка, так же, по её рассказу, попала и Элен.

Сашка ждал, пока старик успокоится. Он понемногу отпивал из рюмки, что поставил перед ним моряк. Отпив, он опять замирал, словно прислушиваясь к чему-то и уставив взгляд в стену. Сашка ничего не знал о нем, но по тому, что на площади он бывал каждый день и всегда один, не трудно было догадаться, что все его близкие остались в том мире, и сейчас он, похоже, во власти воспоминаний. У Сашки тоже защемило сердце - неожиданно подкралось то состояние, которое он очень не любил - тоски по утерянному и никчёмности здешней жизни. Здесь нельзя поддаваться тоске - это прямой путь или в 'серые', или во "мглу".

Сашка стряхнул траурное настроение и, стараясь выглядеть как можно вежливее, осторожно тронул руку художника.

- Извините, не знаю, как вас зовут.

Старик посмотрел на него - в глазах начала проступать жизнь.

- Иржи. Зовите меня просто Иржи.

В его голосе прозвучало удивление - он не ожидал такого поведения от Сашки, который никогда не задумывался о том, как выглядит в глазах других людей - тех, которых было большинство в этом городе, тех, что живут обычной жизнью, а не проворачивают дела с бандитами из окраинных районов, не шарятся по заброшенным складам и не ищут площадки новых выбросов. Судя по поведению старика, выглядел Сашка не очень - один из тех, кто может истратить за раз столько камней, сколько обычному человеку хватило бы на год. Однако обычные люди не видят и не знают, каково это, идти по земле, словно по чужой планете, никогда не зная, что ждёт тебя за поворотом. Они видят только то, что те творят после выхода - пьянки, драки и женщины. Выбор развлечений был не велик.

Конечно, если он знал Элен, ему было ясно, что она Сашке не пара. Это было ясно и самому Сашке - если бы не перенос, они бы никогда не пересеклись. И не потому, что из разных стран, а потому, что из разных слоёв. Сашка и на "большой земле" был почти в самом низу социальной лестницы, недоучившийся студент, с позором изгнанный из университета и перебивающийся случайными заработками, а Элен...

Саша снова вспомнил тот день. Они прятались в заброшенном доме, что попался на пути. Когда он увидел его пустые глазницы, не задумываясь, свернул туда - огромный десятиэтажный домина, построенный, явно, ещё в двадцатом, а то и в девятнадцатом веке - прятаться там можно было всю жизнь. Теперь он понимал, что этот дом спас их не только от чёрных, но и от охотников.

Они стояли в крохотном сломанном лифте, заваленном мусором и обломками мебели, накопившейся за годы мародёрства. Он и Элен с трудом протиснулись в него. Негры, не заметив их, прошли по лестнице мимо; случилось то, чего Сашка и боялся - чёрных прибавилось, теперь их было уже человек шесть. Они с Элен стояли, прижавшись друг к другу, и слушали, как удаляются голоса местной гопоты. Сашка с удивлением почувствовал, как в него упираются маленькие твёрдые соски, и девчонка при этом ни капли не стесняется, словно не первый раз уже встречалась с мужиками. В голове у него понеслись мысли о французском распутстве и о раннем взрослении французских детей, он постарался отодвинуться на сколько это было возможно - ещё не хватало обниматься с подростком. Но взгляд, который девчонка кинула на него, когда он стал отодвигаться, поразил - в нем светилось взрослое женское понимание - как будто она старше него!

- Ты это, давай не прижимайся, - зашептал он. - Маленькая ещё.

Сашка не знал, поняла она тогда адскую смесь языков, на которых разговаривают в городе, или догадалась интуитивно, по-женски. Она вдруг жарко зашептала ему в ответ что-то по-французски. Он выхватил лишь одно слово, которое понял - лямур - и отодвинулся ещё дальше, вжимаясь в стенку - в его окружении подобную дрянь - связь с малолеткой - не прощают.

- Какой 'лямур', тебе четырнадцать лет.

Она опять быстро зашептала, часто повторяя одно слово. Видя, что он все равно ничего не понимает, девчонка подняла перед его глазами ладони и два раза сжала и разжала пальцы, потом разжала ещё четыре пальца на правой руке. Какой бы не был Сашка тупой, до него все-таки дошло, что она хотела сказать.

- Тебе двадцать четыре? Не звезди!

Даже потом, когда он уже точно знал, что ей двадцать четыре года, что она преподаватель истории культуры в колледже и год назад закончила магистратуру, ему все равно не верилось - уж очень юной она выглядела.

Сашка очнулся от того, что к ним за стол присел и сам Вовка-морячок. Он поставил перед собой литровую кружку с пивом - Сашка никогда не видел, чтобы он пил что-то крепче этого - похлопал старика по плечу и спросил:

- Ну что, Иржи, успокоился? - потом повернулся к Сашке: - Поговорили?

- Нет.

- Простите меня, расчувствовался, - старик смахнул ладонью одинокую слезу. - Может я и не прав и вы, Саша, прекрасный человек, но, все равно, зная ваш образ жизни, я очень переживаю за Элен.

Сашка больше не мог ждать, время шло, а художник так и не рассказал, куда ушла Элен.

- Иржи, кто вам сказал, что она пошла меня искать?

- Я сам видел, мы разговаривали с ней. Она была у вас, не нашла. Потом кто-то из ваших друзей, - в голосе старика послышались осуждающие нотки, - сказал ей, что вы давно ушли в порт и уже несколько дней от вас нет вестей. Девушка была сама не своя, и направлялась искать вас.

- Что за дурдом! - похмельная злость рвалась из Сашки. - Кто ей мог такого наговорить? Узнаю - убью!

- Успокойся! - твердо сказал Володя. Сашка знал, что тот был офицером и участвовал в какой-то войне, там, в России. Сейчас прорезался его командирский голос. - Какой-нибудь твой прибацанный поисковик обмывал удачный выход, вот и разболтался. Ты, когда уходил, что ей сказал?

- Что ухожу на ночь. К следующему вечеру буду дома. Все так и получилось.

- То есть ты вернулся домой?

Сашка замолчал. Нет, конечно, все было не так - он не вернулся домой. С рюкзаками, полными образцов товара, они зашли сначала в подвал хохла и там решили сразу снять напряжение. Цибуля - Петр Цибульский, потому такое прозвище - достал литровую бутылку виски и все - они зависли. А про подвал хохла Ленка не знала, да и, вообще, мало кто о нем знал - хохол скрытный. Так что, как всегда, он сам во всем виноват - знал, что она будет переживать, но залил глаза и обо всем забыл.