Страница 77 из 99
В этот момент Марина просыпается. Сон и явь путаются. Марина улыбается, ей вдруг кажется, что она только что совершила невероятно удачную, лучшую в своей жизни, чудовищную по невозможности сделку: каким-то образом обменяла Ксюшу на маму. И в полусне Марине кажется, что теперь все в порядке: мама жива и навсегда останется с ней, а Ксюши, может быть, никакой никогда и не было!
Потом сознание возвращается к Марине, и она начинает плакать, пока опять не забывается сном, чаще всего тем же самым.
И долго еще, когда Марина пришла в себя и боль от происшедшего в ней слегка поутихла, при одном только виде Ксюши Марину начинал вдруг жечь стыд. И как же это она могла, пусть даже во сне и в полувменяемом состоянии, желать смерти невинному дитяти?
7
На третий день Марина наконец встала, пошатываясь, спустилась в кухню и попыталась что-то съесть, но безрезультатно, потому что ее прямо сразу вырвало на кухне, и Марине было ужасно неловко и стыдно перед Женей и Валерьяном, которые там сидели. Валерьян побежал за тряпкой, а вернувшись, сказал:
— Ты, пожалуйста, не волнуйся, это пройдет. Со мной тоже поначалу так было.
Марина с трудом вспомнила, что он тоже сирота.
Было раннее утро, часов шесть или около того. Вошел Денис, как всегда в белой рубашке и при галстуке.
— Марина, сегодня похороны. Ты как, сможешь добраться до Москвы? Мне кажется, что ты должна там быть.
— Да куда ей, Денис? — начала было Женя.
— Нет, я поеду, — сказала Марина неожиданно для самой себя.
— Тогда собирайся, а то опоздаем на электричку.
Электричка шла долго-долго. Марине казалось, что раза в два дольше, чем обычно, так что она успела просмотреть тот же самый сон.
А когда они приехали в Москву, было, как ни странно, все еще утро, вокзальные часы показывали половину десятого. Снег был мокрый и липкий, улицы — серые и грязные. Что-то дальше будет, ведь сейчас еще только самое начало февраля?
Вдвоем с Денисом они доехали до больницы и медленно прошли через всю территорию до морга. Больница показалась Марине отдельным городом.
Немного не дойдя до морга, Денис попытался уговорить Марину идти дальше одной, там столько родственников стоит, а они потом встретятся, Денис будет ее ждать у ворот крематория, сейчас туда и поедет! Марина намертво вцепилась в Денисов рукав. Нет, одна она никуда не пойдет.
— Ну хорошо!
Денис сдался, и они вошли в небольшой одноэтажный дом без окон, напоминающий чей-то гараж. На пороге к Марине кинулась ее тетка, низенькая, полная тетя Лиза.
— Ой, Мариночка, ой, деточка моя! Ой, горе-то какое! Ой, она же молодая совсем была! — И тут же, не в силах сдержать даже ради такого случая неуемное свое любопытство: — А ты, я слыхала, уж замуж выскочила? Быстро ты это, быстро! Надо было хоть школу сперва закончить! Впрочем, у вас там замуж рано выходят, не то что здесь.
«Где это «у вас»?» — удивилась на секунду Марина. Она и думать забыла о том, найденном когда-то у мамы в бюро, загадочном мексиканском паспорте. Тетка вдруг стала Марине чисто физически неприятна, и Марина неловко и поспешно высвободилась из ее липких и полных ручек. Лавируя между визгами и причитаниями, с трудом избегая чьих-то объятий, Марина протиснулась к гробу. Люди, в большинстве своем, вокруг были незнакомые. Марина всегда мало общалась с родственниками, честно говоря, и не знала, что у нее их такая куча! На секунду Марине показалось, что из всех собравшихся тут лиц мамино было единственным по-настоящему живым. «Мама, я здесь! — мысленно проговорила Марина. — Я пришла к тебе».
Легкая улыбка играла на маминых полных, явно кем-то подкрашенных губах. Выглядела мама точно так же, как когда Марина видела ее в последний раз: красивая, молодая, счастливая, хотя она вряд ли могла быть такой уж счастливой — она так хотела этого ребенка!
Марина смотрела на нее и не верила, что это уже все, что мамы больше не будет, что через полчаса они поедут в крематорий и не станет даже этого тела, такого родного, любимого. Неожиданно Марина поняла, что никогда больше не услышит маминого голоса.
По комнате пронесся громкий, отчетливый стон. Марина резко подняла голову и увидела папу. Две полузнакомые тетки поддерживали его с двух сторон. Он смотрел на лежащую в гробу маму и рыдал в голос.
— Папа! — бросилась к нему Марина. Но он не посмотрел в ее сторону. Марина осторожно потянула его за рукав, и тогда он обернулся и выдернул рукав у нее из рук.
— Отойди, Мариночка! — прошептала одна из женщин. — Не видишь разве — человек не в себе.
«А я? — с какой-то детской обидой колыхнулось в Марине. — А я разве в себе? Почему… Ну почему мы даже сейчас не вместе?»
Четверо дюжих незнакомых мужчин подхватили гроб и понесли его на улицу. Все стали садиться в автобус.
В крематории была долгая очередь. Сперва оказалось, что они приехали слишком рано, потом какой-то покойник умудрился пролезть перед ними. Марина не выпускала Денисовой руки из своих, точно судорогой сведенных, пальцев, и только в зале, когда распорядитель велел прощаться, Марина отпустила Дениса и пошла поцеловать маму в последний раз. Целовать в лоб Марина почему-то не стала, поцеловала в щеку, как живую.
Дурацкая похоронная музыка отзывалась в голове тупой, обжигающей болью. Рядом с Денисом оказался какой-то незнакомый человек. О чем-то они разговаривали вполголоса. Человек обернулся и кивнул Марине, и тогда она его узнала. Это его фотография лежала тогда рядом с мексиканским паспортом в мамином бюро! Человек с фотографии наклонился к Марине, попытался ей что-то сказать, но тут жуткая музыка заиграла еще громче, Марина оглянулась на гроб и увидела, что он начал опускаться, бесшумно, быстро, куда-то в мрачную огненную темноту. Марина побледнела, и Денис едва успел ее подхватить.
8
Марина очнулась в чьей-то машине. Потолок нависал над головой неимоверно низко, а спинка замшевого кресла была откинута очень далеко.
— Ну? — с легким акцентом произнес мужской голос. — Я так вижу, тебе уже лучше?
— Да, — с усилием проговорила Марина, пытаясь приподнять голову и осмотреться. В голове гудело, она была ужасно тяжелая, перед глазами стоял туман. Глазные яблоки болели невыносимо. Кто-то нажал на рычаг, и спинка кресла внезапно приподнялась. Маринина голова оказалась вровень с головой незнакомца, того самого, с фотографии.
— Так удобнее? — Большие темные глаза незнакомца излучали теплоту и участие.
— Как… — заикаясь, проговорила Марина, — как я сюда попала?
— О! Тебе сделалось нехорошо. Там. Да. — Незнакомец махнул рукой куда-то вдаль, за окно. — Это бывает с женщинами, когда они… — Он показал на Маринин живот. — Но сейчас уже все прошло, да?
— Почти. А где Денис? — На секунду Марину охватила паника.
— Я здесь! — успокаивающе откликнулся с заднего сиденья бесконечно знакомый голос.
— Это хорошо. А то я испугалась, что ты меня тут бросил!
Обретя вновь Дениса, Марина заговорила так, точно они были в машине одни.
— Ну, поехали домой наконец? И слушай, ты мне должен обещать одну вещь.
— Какую?
— Если я вдруг помру, не устраивай мне похорон, пожалуйста!
— Марина, — незнакомец неожиданно потянул ее за рукав. — Нам нужно с тобой говорить. Я бы хотел, чтобы ты сейчас поехала со мной в отель.
— Денис! — Марина резко развернулась назад, насколько позволили живот и спинка сиденья. Ее светлые глаза расширились в изумлении. — Объясни мне, кто этот человек, каким образом я попала в его машину и почему, черт бы вас побрал, я должна с ним куда-то ехать?! Тебе не кажется это диким?
Но прежде чем Денис успел что-то ответить, снова заговорил незнакомец.
— Не надо так волноваться, Марина! — На сей раз голос его звучал умоляюще. — Нам надо говорить потому, что я есть твой отец! Ты поедешь со мной, да?
— Марин, я так понял, он не врет. — Денис говорил несколько растерянно. — Мы тут, пока ты в отключке лежала, поговорили немного, он мне даже документ какой-то показывал, на двух языках, на испанском и на английском. Я в школе испанский учил, так что вроде все это правда. А ты и не догадывалась никогда, что у тебя отец не родной? Мама твоя тебе никогда ничего не говорила?