Страница 42 из 99
— Марина, привет! — радостно воскликнула Маша. — Ранняя пташка! Да заходи, чего стоишь? Завтракать с нами будешь?
«Нет, это какой-то бред, — думала Марина. — Может, все это снится? Сидит нормальная семья, как на картинке из «Букваря»: мама кормит детишек, папа листает газету, в комнате мир и любовь. И где же все это происходит? В Крольчатнике, где трудно разобраться, кто с кем спит и у кого чей ребенок! Вот этот самый муж обнимал меня вчера так, что ребра мои до сих пор об этом помнят, и на его плече я вчера проснулась. Нет, это не может быть правдой! Иначе… Иначе у меня крыша поедет!»
— Марина, здравствуй, ты заболела? — Илья наконец заставил себя оторваться от газеты. — Маша спрашивает: завтракать с нами будешь? Картошка, жаренная с луком, и ватрушки с творогом. Ты пробовала когда Машины ватрушки?
… — Марин, — сказал после завтрака Илья, — тебе там Магда кое-чего передавала. Заодно просила, чтобы ты на нее не сердилась.
— Да не сержусь я на нее, не сержусь, сколько можно повторять, — досадливо отмахнулась Марина и развернула газетный сверток. Внутри оказалось Магдино платье.
— Что это значит?
— Надо полагать, она тебе его подарила.
— Ничего не понимаю! — растроганно прошептала Марина, поглаживая чудесную ткань рукой.
— Это я давно уже заметил, — усмехнулся Илья. — Не огорчайся, Мариночка, не всем же быть понятливыми!
Марина бросилась на него, сжав кулаки.
— Детки, не ссорьтесь! — погрозила им Маша. — Будьте паиньками, уберите со стола и помойте посуду! Илья, ты помнишь, что ты сегодня гуляешь с детьми?
— Еще бы! — отозвался Илья. — Эхма! Марина, пошли со мной! А Машу мы сейчас спать уложим. Она, бедная, из-за этих спиногрызов уже которую ночь не высыпается.
— Пошли! — Марина обрадовалась: на прогулке она расскажет Илье про свой сон. Дети не помешают, они еще ничего не понимают! Хотя кто их знает? Ей вдруг вспомнился суровый, обличающий голос Димыча: «Ты беременная, да?»
Они отправились в детскую и не без труда одели всю команду.
Потом Илья сбегал за Никой, уложил ее в коляску, а собственную дочку пристроил за пазуху в «кенгуру». Левушку Илья посадил в рюкзак за спиной.
— Теперь я двугорбый верблюд! — похвастался он.
— Вы уже решили, как маленькую назовете? — спросила Марина.
— Лизой.
— Красивое имя! — Марина улыбнулась. Ей по-прежнему больше всего нравились младенцы. Чудно, ведь как ни крути, а собственный ребенок все равно когда-нибудь вырастет!
Они шли по заснеженному лесу, Илья толкал впереди себя коляску, обе малышки спали, Левушка в рюкзаке тоже стал засыпать.
— Жалко нету Джейн! — вздохнул Илья, когда они отошли достаточно далеко, так что даже их длиннющий зеленый забор перестал мелькать за деревьями. Руслан в начале прогулки носился вокруг них кругами и норовил лизнуть в лицо, до смешного напоминая Марине Фунтика, только гигантского и обросшего шерстью, теперь бежал ровно, чуть впереди, то и дело оступаясь с тропинки и по грудь проваливаясь в глубокий снег. — Да, Джейн мне будет не хватать! — повторил Илья. — С ней интересно было болтать. Вообще интересная девчушка, верно? Обо всем думает, обо всем имеет свое мнение!
— А мне казалось, вы с ней не ладите, — призналась слегка удивленная Марина.
— Как я могу не ладить с ребенком? — возмутился Илья. — Ты что? Просто у Джейн обо всем свои понятия. Ей было не ясно, что я делаю иногда по ночам в комнате ее мамы.
— А откуда она об этом узнала? — спросила пораженная Марина. Ей представилась ночь, тоненькая фигурка Джейн, одетая в ночную рубашку, стоящая на пороге Ольгиной спальни, где на постели… От ужаса Марина даже зажмурилась.
Илья меж тем объяснял:
— Ну, скажем так: она пару раз нас засекла. Да ты не пугайся, в тот момент ничего не было, просто лежали и болтали, но она была в шоке.
— А почему вообще Ольга ее возле себя поселила? Жила бы Джейн внизу, с остальными, ничего бы и не случилось!
— Ну, видишь ли, она уже большая, ей заниматься надо. Правда, в школу она здесь и не ходила. Мы собирались записать ее в здешнюю, деревенскую школу, но сразу как-то не сложилось, документы из Москвы никак выцарапать не могли. Решили, что со следующей осени пойдет. Но Ольга с ней занималась, всерьез, между прочим, хотя и нельзя сказать, что слишком успешно. Вообще, скажу я тебе, хуже нет заниматься с собственным ребенком. Когда я в школе учился, в пятом классе полгода проболел, и мама со мной занималась. Вот был ужас! До сих пор мороз по коже дерет!
— Да уж! — кивнула Марина, вспоминая давнишнюю сцену в столовой. — Мне тоже кажется, что у них не получалось. Может, вообще в этом все и дело? Может, Ольге с Джейн стоило просто пожить какое-то время рядом? Попривыкнуть друг к другу, а заниматься с девочкой мог бы кто-нибудь другой. Нас же тут много! Чего там — второй и третий класс! Чепуха какая-нибудь!
— Может быть. — Илья не без удивления смотрел на Марину. Ишь, как завелась, кто бы мог подумать! Нет, действительно, Марина слишком близко к сердцу приняла эту историю! И снова, в который раз, Илья порадовался про себя: «Не зря Валерьян привез к нам эту девчонку! А красивая какая! И за что только этому уродцу Вальке такое счастье?!»
Словно уловив мысли Ильи, Марина неожиданно обернулась к нему, и Илья в который уже раз ахнул, так его всегда поражали эти ее глаза: пронзительно светлые на смуглом лице. А ресницы! Длинные, загнутые, иссиня-черные, а когда Марина прикрывает глаза, тени от ресниц ложатся на щеки. Илья любовался этими тенями в первую их с Мариной ночь, когда она, устав от ласк, заснула у него на плече…
Илья попытался припомнить, как выглядела Марина ребенком в то далекое лето. Илье казалось, что он запомнил ее глаза еще с тех пор и не узнал Марину сразу лишь потому, что ее появление в Крольчатнике казалось ему слишком невероятным. Да, глаза были те же, но образ вырисовывался в памяти смутно, расплывчато; нечто маленькое, пухленькое, в ямочках и перевязочках, с неожиданно толстыми и длинными для столь юного возраста косами. Каждое утро Марина усаживалась на крылечко их маленького финского домика и долго-предолго, явно кокетничая, водила щеткой по темным, блестящим, каскадом струящимся волосам. Илья не находил во взрослой Марине и тени того детского кокетства, казалось, ее совершенно не волновало, как она выглядит.
Взрослая Марина поражала Илью своей чуткостью, обостренным восприятием окружающего. И сейчас на прогулке они разговаривают, Марина вся ушла в разговор, а пробежал мимо Димыч, шапка у него набок съехала, остановила, поправила. У Ванечки рейтузы сползли, поймала и подтянула. Можно подумать, она давным-давно тут живет и все они ее дети!
— Марина, ты споешь нам после обеда? — попросила Соня, улыбаясь своей особенной улыбкой, которая всегда и на всех действовала безотказно. Только не на Марину.
— Ты же знаешь, маленькая, что после обеда надо спать.
— Ну капельку! — заныли близнецы. — Ну одну только песню! Про пиратов, как в прошлый раз!
— Про пиратов? Это какую же? Я много песен про пиратов знаю.
— Ну, как им все время плохой капитан попадался и они его за борт скидывали, — объяснил не то Сэмэн, не то Стэп.
— Нет, иногда связывали, — поправил брата не то Стэп, не то Сэмэн.
— А, это Щербакова. Но после обеда петь нельзя. Все будут сердиться! Лучше мы вернемся пораньше и я вам спою до обеда, хорошо?
— Хорошо! — обрадованно завопили все, но Соня осталась недовольна.
— Не про пиратов, а про любовь! Или тогда две песни!
— Но, Соня, все хотят про пиратов!
— А я тогда стану орать, орать, орать, и никто ничего не услышит, пока ты не споешь мне про любовь!
— Экая ты вредная! Да про какую такую тебе любовь надо?
— Про маленькую.
— Ну ладно, сдаюсь, спою вам три песни: мальчишкам про пиратов, Соне про маленькую любовь и еще одну для Илюши. Ты, Илюша, какую хочешь?
Илья задумался.
— Из Визбора что-нибудь, — застенчиво попросил он наконец. — Знаешь «Ты у меня одна»?