Страница 5 из 70
— Эннокс, они у тебя? Нет, держи ее. — Обернувшись, чиновник показал рукой на проход, в котором скрылись мама и Ами. — Давай-ка представим, что мой коллега сейчас удерживает кое-кого, кого ты очень любишь. И от того, как ты выступишь на телевидении, зависит, выживет она или погибнет. Получится теперь выглядеть взволнованной от оказанной чести?
Я улыбнулась ему самой широкой, самой блистательной улыбкой, какую была в состоянии из себя выдавить.
— Неплохо, Аделиса, — заметил чиновник, но тут же нахмурился, издав грозный рык. — Вы что, все с ума посходили? Это же призыв. На ней не может быть никакой косметики!
Пока он честил своих ассистентов, я попыталась осмотреться и найти отца. Его нигде не было видно. Я обшарила глазами стены, но не сумела отыскать больше ни одной трещины в кирпичной кладке, за которой мог скрываться другой тайный проход. Правда, всего двадцать минут назад я не подозревала и о существовании первых двух тоннелей.
— Теперь готова? — спросил чиновник одного из медиков.
— Дайте ей еще минутку.
— Я в порядке, — с улыбкой заметила я, упражняясь перед телеэфиром. Однако после этих слов мой желудок судорожно сжался и вся съеденная пища подкатила к горлу. Согнувшись пополам, я извергла на пол недавний ужин.
— Фантастика! — воскликнул чиновник. — Интересно, будет у меня когда-нибудь квалифицированная команда?
— Сейчас ей станет лучше, — сказал один из медиков, попятившись.
Чиновник грозно сверкнул глазами в ответ и потащил меня к лестнице. На последней ступеньке он покрепче перехватил меня за локоть и придвинул к себе.
— Все должно быть реалистично. От этого будет зависеть ее жизнь.
У меня не хватило мужества спросить чиновника, кого именно он имел в виду — мою сестру или мою мать, ведь его ответ лишь сказал бы мне, кто был уже мертв. Я поднялась наверх и попыталась проморгаться под светом бьющих в лицо ламп. Горели абсолютно все светильники, кухню и столовую тщательно обыскивали. На пути к входной двери я вдруг поскользнулась на чем-то темном и липком. Один из офицеров тут же схватил меня за руку, но глаза мои все же устремились к полу. Жидкость была почти черной, и вытекала она из огромного жесткого мешка.
Я посмотрела на человека, стоявшего позади меня.
— Сейчас не время, детка, — прошипел он. — Ты должна выступить в шоу, а иначе одним таким мешком у нас станет больше.
Не в силах оторвать взгляд от страшного мешка, я все-таки пошла дальше. Я попыталась сказать, что ноги мои были испачканы в крови, но чиновник уже отдавал какие-то приказы своей команде.
— Стоп, — скомандовал стражник у двери.
Чиновник сделал шаг вперед, оглядел меня, вздохнул и вышел на крыльцо, где его встретил грохот аплодисментов. Я обернулась, чтобы еще раз взглянуть на сумку, но стражник уже подошел к столу и заслонил ее от меня. Краем глаза я заметила, что он пожирал остатки нашего торта.
— Эй, — вскрикнула я, и все взгляды обратились ко мне. — Это ведь половина недельного рациона! Оставьте его моей семье.
Офицер переглянулся со своим товарищем, и на лицах обоих промелькнуло сочувствие, однако кусок торта он все же вернул на место.
— Благословенный Ромен! Меня зовут Кормак Паттон и… — Грубый чиновник обратился к толпе прямо с нашего крыльца. Раздался еще один взрыв аплодисментов, и он подождал, пока шум стихнет.
— Всегда он делает паузу для аплодисментов, — сухо заметила косметолог.
— Благословенный Ромен! Меня зовут Кормак Паттон, — тихонько передразнил каждое слово своего босса ее друг, и они рассмеялись, вынудив стражника шикнуть на них.
Кормак Паттон. Посол Ковентри из Гильдии двенадцати и один из самых обаятельных красавчиков на телевидении. И как я могла не узнать его? Похоже, мне действительно вкололи какую-то наркоту. А может, я просто не привыкла к тому, чтобы знаменитости заявлялись ко мне в подвал. Он нравился даже моей маме. Что до меня, так я не видела в нем ничего притягательного. Конечно, он всегда появлялся на экране в элегантном черном смокинге, да и лицо его было довольно недурно, но ему было как минимум сорок. А может, и больше, учитывая, что на сорок он выглядел все время, сколько я себя помнила.
Я никак не могла осознать, что в эту минуту он действительно стоял на моем крыльце.
— Нам выпала честь призвать сегодня к служению Аделису Льюис, — проревел Кормак. Младший офицер подтолкнул меня поближе к нему. — Пусть Аррас расцветет под ее пальцами.
Толпа эхом повторила благословение, и мои щеки залила краска. Я с трудом натянула на лицо сияющую улыбку и мысленно приказала ей застыть на месте.
— Помаши им, — прошипел Кормак сквозь стиснутые зубы, не меняя при этом своей фирменной улыбки.
Я застенчиво взмахнула рукой, продолжая улыбаться толпе. Через секунду нас уже окружили офицеры, и мы быстро направились к мотокарете. Толпа у меня перед глазами слилась в одну сплошную массу, и теперь я видела только руки. Офицеры постарались отшвырнуть напиравших зевак назад, я отскочила в сторону. Повсюду, куда ни брось взгляд, передо мной возникали скрюченные пальцы, пытавшиеся ухватить меня за юбку или волосы. Дыхание мое участилось, Кормак нахмурился. Наркотики, которыми меня накачали, должно быть, оказались не слишком действенными. Вспомнив об угрозе чиновника, я сделала счастливое лицо.
Такой длинной мотокареты в Ромене я никогда не видала — разве что по телевизору. Обычные горожане передвигались на мотопактах, но мотокареты управлялись шоферами. Я постаралась сосредоточиться на нашей карете: стоило только добраться до нее, как вся эта публичная кутерьма подошла бы к концу. Офицер провел меня к задней двери и помог мне усесться. Как только дверь надежно отгородила меня от ликующей толпы, я тут же снова нахмурилась.
— Вот так гораздо лучше, — пробормотал Кормак, повернувшись ко мне. — Ты у нас последняя на сегодня.
— Тяжелый выдался денек? — резко бросила я.
— Нет, но вынести такое бремя, как ты, оказалось нелегко, — огрызнулся он, наливая себе в стакан янтарную жидкость и даже не думая о том, чтобы предложить мне глоток.
Я погрузилась в молчание. Бремя. Образ упакованного в мешок тела вновь возник у меня перед глазами, и я почувствовала, как по щекам покатились горячие слезы.
Я отвернулась к окну, чтобы он не видел, как я плачу. Стекло было затемнено, так что нас снаружи совсем не было видно, однако толпа не расходилась. Соседи что-то живо обсуждали, указывая на наш дом. Люди перешептывались, передавали друг другу последние новости. В Ромене уже десять лет никого не призывали. На следующий день меня должны были показать по роменскому телевидению. Мне было интересно, что они собирались сказать о моих родителях. О сестре.
Кормак допил последние капли и тут же склонил голову набок, чтобы принять вызов.
— Здесь, — недовольно сказал он. Кормак был спокоен, однако безразличие на его лице вскоре сменилось выражением легкой досады.
— Зачистите это, — сказал он. — Нет, зачистите вообще все.
Голова чиновника откинулась назад: разговор был окончен. Он повернулся ко мне.
— Тебе повезло.
Я пожала плечами, не желая показывать свои чувства. Я не знала, что такое зачистка, и не была уверена, что хочу это знать, учитывая, каким тоном был отдан приказ.
— Ты даже не представляешь, — добавил он. — Ну, как твоя нога?
Он бросил взгляд на то место, где клещи впились в мою голень, но рана уже затянулась.
— Похоже, отлично. — Я старалась говорить так, чтобы мой голос не звучал удивленно, но получалось у меня плохо.
— Набор для заживления, — пояснил он. — Одна из многочисленных привилегий Пряхи.
Я не ответила, и он повернулся к бутылке, чтобы налить себе еще. Мои глаза вновь обратились к окну. Мы почти покинули границы Ромена, и мне не верилось, что вернуться назад мне было уже не суждено. Картинка перед глазами подернулась туманом, и веки мои стали медленно смыкаться. Наркотики, которыми меня накачали, действовали как снотворное. Однако еще до того, как мои глаза закрылись, дорога за окном превратилась в тонкую полосу, а затем пропала вовсе.