Лотерей

Иван поднял растопыренные пальцы и поднёс их к груди.

- Такой с буферами, короче. А про кого вы мне тут парите, я вообще не врубаюсь.

Члены комиссии снова в замешательстве переглянулись.

- Айван, - наконец холодно сказала толстолицая блондинка, - ну, если вас никто не представил, так надо было подойти к тьютору и познакомиться.

- Да у меня память на имена плохая. Я не хочу кого-нибудь обидеть неправильным произнесением его имени, поэтому и хожу зажатый такой, - сказал Иван, а потом вдруг закрыл лицо руками, всхлипнул и, не отнимая ладоней, жалостливо добавил. - А меня вообще-то не Айваном зовут, а И-ва-ном.

Сжав плечи и сгорбив спину, он поднялся из-за стола и вышел из кабинета, не закрыв за собой дверь. Члены комиссии ошарашенно смотрели, как student медленно удаляется по коридору.

- Мда. Кросс-культурные особенности... - выдавил из себя директор. - Надо усилить работу в этом направлении. У этого хумано действительно очень сильные психологические травмы. И, как он сказал, его на самом деле зовут? Запишите в личном деле транскрипцию, что ли... И ещё... Сделайте специальную памятку с его именем для тьютора Салливана.

Невидимый ветер гнал по июньскому небу большие белые облака. Иван и Вирджиния лежали на покатой крыше школы, широко раскинув руки.

Деблокирующие нервную систему гормоны имели побочный эффект. Настроение Вирджинии стало переменчивым, если раньше девушка всегда была весела и приветлива, то теперь она всё чаще выглядела тревожной, ходила по школе задумчивая. И с каждым днем, сама не зная почему, Вирджиния все сильнее привязывалась к Ивану. Если месяц назад он был для нее лишь одним из френдзоны, то теперь в Вирджинии проснулась какая-то тяга к этому странному хмурому русскому, который лишь однажды - в день, когда она рассказала про выигрыш в лотерею, приподнял свою железную маску. Иван отличался от остальных одноклассников и друзей. В его грубой, звериной дикости, отталкивающей беззаботных и так похожих друг на друга остальных подростков-хумано, Вирджиния чувствовала какую-то скрытую силу, на которую можно было положиться.

За минувший месяц Вирджиния ни разу не появилась на уроке эстеса и вообще забросила половину занятий. Иван же напротив, учился прилежно, только круг его интересов сузился. Мальчик увлекся географией, читал книги по сравнительному праву Евро-Азии, а также записался на курс канцелярского дела, который вела рассеянная дерганная тьюторша. Никакие другие предметы его не интересовали.

- Облака в летнем небе... Нижние летят на юг, верхние летят на север... Скоро и меня этот ветер куда-нибудь унесёт, - сказала Вирджиния и взяла ладонь Ивана. - Не болит?

- Да нормально всё, - ответил Иван.

- Чё, отвял он от тебя? - спросила Вирджиния.

- Ну, типа того, - ответил Иван. - Сделка у нас. Расслабься, короче.

- А что про руку что решили?

- А фиг его знает, чё он там наплел. Сказал, наверное, что на лестнице споткнулся. Мы же с ним тогда на берегу договорились: я не палю, что он мне кишки в подвале выпустить хотел, он помалкивает, что это я ему руку сломал и нос перешиб.

Вирджиния прижалась к Ивану.

- А что будет дальше? Он страшный человек! Он подкараулит тебя, а потом проберётся ко мне в комнату и что-нибудь со мной сделает. Может, лучше пойти к нему...

- Заткнись, чё ты гонишь! - зло перебил девушку Иван. - Не парься, я сказал. Всё нормально будет.

- Ты уже знаешь, когда тебя забирают? - спросил Иван, помолчав.

- Нет. Боюсь, что уже скоро. Тьюторы смотрят на меня так, словно меня уже нет в школе. А я не хочу никуда ехать.

- Не хочешь, значит, не поедешь. Есть один способ, свалить из этой школы и из этой страны.

- Свалить? Куда? Туда, где лучше?

- Туда, где труднее. И туда, где люди не такие травоядные, как здесь.

- Хорошо! Как скажешь. Я согласна. - Вирджиния вдруг улыбнулась. - Облака в июньском небе унесут меня в далекую северную страну...

- Всё решится очень скоро, - сказал Иван. - И пока я с тобой, ничего не бойся.

В этих словах не было ни бравады, ни подростковой самоуверенности. Это были слова мужчины, принявшего непростое решение. И Вирджиния, то ли поддавшись атмосфере этого летнего вечера, то ли под влиянием раскрывших её естество гормонов, почувствовала себя совершенно иначе. Она вдруг ощутила себя не безликим бесполым хумано, которому с детского сада внушают, что человек живет лишь для получения телесных наслаждений... Не одним из подростков, плохо понимающих сущность деторождения, но знающих толк в самых разнообразных извращениях... Она вдруг стала женщиной.

- Вирджиния, - сказал Иван, приподнимаясь на локоть. - Если ты доверяешь мне... В общем, я сейчас попрошу тебя сделать одну вещь. Просто сделай это.

Вирджиния кивнула.

Иван вытащил из рюкзачка блокнот и ручку и протянул их девушке.

- Пиши. Я, Вирджиния, открыто и без всякого принуждения сообщаю. Поставь двоеточие. Ради получения удовольствия и наслаждения, я добровольно готова претерпеть все муки моего убийства со стороны подателя сего...

На следующий день в приюте проходил объединённый праздник семьи и удетерения. Поскольку интернат был крупнейшим в городе, чаще всего площадки для встреч детей и взрослых располагались именно здесь. Пары, желающие взять на воспитание несовершеннолетнего хумано, приходили для знакомства с будущими отпрысками, и коридоры школы заполняла пестрая толпа евро-азиатцев. Принятие, или выражаясь официальным термином, adoptация детей в семью всячески поощрялась объединённым правительством. Она сулила налоговые льготы и социальную защиту, но одновременно накладывала на adoptирующую пару немало обязательств. Нужно было прослушать курс лекций по толерантному воспитанию, обеспечить ребенку полную свободу самовыражения, сама же семья с момента adoptации оказывалась под пристальным вниманием социальных работников. Всё это отпугивало евро-азиатцев, поэтому, несмотря на массированную государственную рекламу полноценных семей, состоящих из двух-трёх родителей и пары adopted хумано, год за годом кривая удетерения падала. А вот число экскурсантов, посещающих приюты во время праздников семьи, напротив росло. На молодых хумано приходили посмотреть, как на обезьянок в зоопарке. Им приносили конфеты и игрушки, с ними пытались заговорить и посюсюкать. Особую активность проявляли пожилые пары. Накаченные силиконом ярко накрашенные существа неопределенного пола бродили по коридорам, а при виде очередного подростка растягивали губы в пластиковых улыбках, яростно махали руками и кричали: "Привет! Как дела?"

- Пойдём, я тебя с кем-то познакомлю, - сказал Иван Вирджинии, взяв девушку под локоть.

- С кем? На тебя подали заявку adoptации? - спросила девушка.

Иван хмыкнул.

- Вряд ли кто-то из этих фриков рискнет удетерить меня.

Словно в опровержение этих слов накачанный хумано в обтягивающих кожаных шортах и жилетке на голое тело яростно замахал Ивану рукой и, широко растягивая пластиковую улыбку, прокричал:

- Эй, как дела?

Глаза Ивана быстро забегали по сторонам. Он отпустил локоть Вирджинии и вороватой походкой вплотную приблизился к хумано.

- Слышь, есть чё? - спросил он, подмигивая фрику. - Нас с корешком с утра ломает жестко. Давай, чё, раскумаримся на троих, а?

Хумано отчаянно закивал головой и, продолжая улыбаться, сделал шаг назад.

- Давай, чё? - продолжал наседать Иван. - Свободный мир, каждый может словить свою частичку кайфа.

- Нет, сегодня нет ничего, - поросячьи глазки хумано, подведённые яркими фиолетовыми тенями, быстро заморгали. - Потом! Я потом принесу.

При этих словах Иван резко отвернулся и, снова подхватив Вирджинию под локоть, зашагал прочь. Он шёл быстро, исподлобья глядя сквозь толпу. Больше никто не сделал попыток заговорить ни с ним, ни с Вирджинией.

На футбольной площадке школьного стадиона расположились для пикника небольшие группы взрослых и детей. На жёсткой траве, специально выведенной для засевания спортивных арен, были раскинуты одинаковые пледы, стояли пластиковые бутылки с соками и картонки с бутербродами. Не разбирая дороги, Иван уверенно шёл по пледам в сторону трибун. Неожиданно он коротко свистнул, и тут же с травы поднялись двое подростков. Они были не похожи на своих сверстников, ходивших с одинаковым маникюром и прятавших признаки пола под одеждой унисекс. Хотя оба ребенка носили джинсы и длинные рубахи, гендерные различия между ними сразу бросались в глаза. Волосы мальчика были короткими, у девочки, напротив, они спадали на плечи. Ещё пару месяцев назад Вирджиния нашла бы такое подчёркивание половых различий, по меньшей мере, вызывающим, но сейчас старомодные прически детей показались ей вполне естественными и даже привлекательными.