Страница 24 из 60
Вслед посыпались новые «серебряные» доносы. Они попадали, как говорится, «в жилу». Именно в начале 30-х годов XVIII века началось «выколачивание» налогов с заводовладельцев, которые всяческими способами уклонялись от платежа пошлин. В августе 1733 года для этого была образована специальная комиссия под председательством президента Коммерц-коллегии барона П. П. Шафирова.
Сразу после создания комиссии на Невьянские заводы направился ревизор капитан С. Кожухов. Как ни тайно готовилась его поездка, Акинфий Демидов, будучи в Петербурге, узнал о ней и срочно направил в Невьянск гонца с наказами спрятать все заводские документы в подвал церкви. Ревизорской комиссии все же удалось установить, что выплавка чугуна на заводе оказалась в полтора раза больше, нежели было показано в ведомостях, присланных в Берг-коллегию.
Так обстояло дело в Невьянске. Алтайским медеплавильным заводом, на который также указывали доносители, комиссия почему-то не занималась. Хотя на Урале ходили упорные слухи о тайной выплавке на Невьянском заводе серебра из привозимой с Алтая черновой меди.
Вновь назначенный начальником горных заводов Урала и Алтая Татищев решился потревожить алтайскую вотчину Демидова. В 1736 году он направил на Кольванский завод экспедицию под руководством майора А. Угрюмова, чтобы отобрать завод в казну в связи с подозрением о выплавке на нем серебряных руд.
При пробной плавке руд, взятых с месторождения на реке Корбалихе, мастера экспедиции установили наличие в них серебра. Угрюмев не придал почему-то этому значения, посчитав, что плавильщик добавил в пробу «могильное чудское серебро или серебряные копейки». И все же Татищев добился того, чтобы завод был взят в казну. Лишь благодаря хлопотам высокопоставленных заступников, через несколько месяцев его возвратили обратно владельцу. Как видим, Демидов смог убедить кого-то «в верхах», что серебра там нет.
Прошло еще три года, в августе 1739 года академик И. Г. Гмелин, путешествуя по Сибири, посетил Колыванский завод и в своих путевых записях отметил, что тамошняя руда наряду с медью содержит и серебро.
Выходит, что серебро в медных рудах, которые плавились на Колыванском заводе, несомненно, было. Однако извлекали ли его из черновой меди?
Ответ на этот вопрос дают отдельные подозрительные моменты в деятельности Невьянского и Колыванского заводов.
Ревизоры В. Райзер и В. Фермор, обследовавшие демидовские рудники и заводы, отмечали, что с 1729 по 1731 г. там выплавлено 7868 пудов черновой меди, из которой 2552 пуда отправлено водным путем по Иртышу и Тоболу в Невьянск. О переправке черновой меди в Невьянск и ее очистке здесь сообщали и многие другие. Перевозка меди-сырца с Алтая на Урал за 2000 верст выглядит очень странно. Демидов объяснял это тем, что в районе Колыванского завода не имеется необходимого количества леса для пережигания на уголь и что не хватает рабочих для очистки меди на месте.
Повод для сомнения дает то, что после того как алтайские заводы отобрали в казну (1747 год), там с большой выгодой руду перерабатывали на месте и выплавляли чистую медь, серебро и золото. Местных лесов хватало для получения древесного угля.
Для более ясного представления себе странности перевозки черновой меди на такое огромное расстояние следует пояснить, что такое «черновая медь». При плавке обожженной руды в плавильных печах получался роштейн, то есть сплав сернистых соединений меди и железа с примесью других металлов. Этот сплав потом обжигали и получали черновую медь — продукт, в котором чистой меди было около 70 процентов.
Затем черновую медь плавили в разделительных или извлекательных печах, где отделяли железо и выжигали остатки серы. Из печей уже выходила красная медь — гаркупфер, в которой чистой меди содержалось 95 процентов, но еще оставались свинец, цинк, серебро, золото, никель, кобальт и разные редкие металлы.
В Невьянск для очистки перевозилась черновая медь, хотя гораздо выгоднее было транспортировать красную медь или чистую.
Для получения черновой меди в то время требовалось в 11 раз больше древесного угля, чем для ее дальнейшей очистки. Таким образом, это не такая и сложная проблема, как представлял ее Демидов перед казной.
Он говорил, что на Колыванском заводе ему не хватало мастеровых. Но вот какой парадокс: для очистки меди на месте рабочих не хватало, а для ее перевозки в Невьянск, на что требовалось (по расчету) в десять раз больше людей, нежели для очистки, люди находились.
С какой же целью перевозили черновую медь? Экономический подсчет показывает, что на одной лишь перевозке многих тысяч пудов ненужных примесей, которые содержались в черновой меди, Акинфий Демидов должен был терпеть громадные потери. А ведь подобное было не в его натуре. Именно эти «ненужные» примеси крайне были нужны Акинфию Демидову. В них имелось серебро и золото.
Производственный процесс отделения золота и серебра от меди в России освоили в первой четверти XVIII века. И трудно себе представить, чтобы практичный горнозаводчик Акинфий Демидов при очистке алтайской меди, богатой примесями благородных металлов, мог допустить, чтобы они шли вместе с отходами сразу в отвалы. Без сомнения, остаточный сплав (свинец, цинк, золото, серебро) подвергался аффинажу, то есть разделению.
В этом деле Демидову могли помочь иноземные мастера — специалисты по плавке серебра, работавшие на его Колыванском и Невьянском заводах. Видимо, не случайно очисткой меди в Невьянске занимался опытный плавильщик серебра Иоганн Юнгганс. Он навряд ли позволил бы допустить такую потерю ценных примесей.
О стремлении к тщательной очистке меди на Невьянском заводе свидетельствует письмо Акинфия Демидова, посланное им 12 марта 1733 года из Петербурга, приказчику Нижнетагильского завода Стефану Егорову (в Невьянске в то время хозяйничали ревизоры): «Колывано-Воскресенскую черную медь очисти всю, а Яков Сидоров (приказчик — В. Я.) пишет, что, де, та медь не совершенно очищена, будто оная в дело посуды не идет, кроме колокольного литья. И для бога смотри за гармахером, чтоб она шла в действие, чтоб нам от того не нажить худые славы».
Для колокольного литья требовалась медь особой чистоты. Опасение же «нажить худые славы» вызывалось боязнью, что ревизоры обнаружат в плохо очищенной меди золото и серебро.
Если алтайскую медь очищали от примесей в медных цехах Невьянского завода открыто, то где же производилась заключительная тайная операция по окончательной очистке серебра и золота от свинца и цинка и само отделение серебра от золота. Многочисленные легенды указывают на подземелья Невьянской башни.
Выплавка серебра и золота — процесс сложный. И если это делали под башней, то в ее районе существовала целая система подземных помещений, в которых можно было разместить людей, плавильные горны, топливо, продукты питания, сырье для плавки и многое другое. Без всего этого секретный цех Демидова не смог бы действовать. Вопрос о подземельях до сего времени остается открытым. Хотя известно достаточно много свидетельств о подземных помещениях под башней, под бывшей заводской конторой и «господским домом», расположенными недалеко от «звонницы».
Самые ранние официальные сведения о подвалах под башней содержатся в рукописной «Книге мемориальной о заводском производстве», завершенной в 1770 году невьянским приказчиком Григорием Махотиным. Описывая заводские строения, Махотин сообщает: «Под тою башнею полат, внизу складенных» и дальше упоминает еще «полатку» под крыльцом башни.
В книжечке В. Г. Федорова «Тайны Невьянской башни» (1961 г.) приводится прошение участника волнений работных людей на Невьянском заводе в 1824–1825 годах, «бунтовщика» П. Е. Меньшикова, жаловавшегося на помещение его «под строжайший караул в ужасную палатку под башнею».
Что башня строилась именно для этой цели, можно судить по тому, что дымоходы из подвалов были заложены сразу при сооружении стен. Отсюда еще один вывод: когда строили башню, первые Демидовы уже знали о возможности добычи серебра и золота из алтайских (а может быть, уральских?) руд.