Пустоцвет

Еще сильнее от стыда скривилась я. Живо отвернулась, невольно шмыгнув носом.

Прожевал старик эмоции. Мгновения тишины, рассуждений тяжелых - и вдруг глубокий, звонкий вздох:

- Ну ладно... не реви. Как уже есть... - помолчал немного. - Ты это... - внезапно его голос стал вкрадчивый, поучительный, - никому не говори... от кого он, этот твой ребенок. Решила оставить - значит заботься о нем. И вообще, лучше никому ничего не рассказывай. И особенно, - перевел взор на меня, оторвавшись от дороги, и с выжиданием замер - живо отвечаю участием. Продолжил: - Казанцеву и Сальникову...

И снова взгляд на проезжую часть. Жгучая пауза - блуждание среди гнетущих мыслей:

- Лучше, - внезапно отозвался вновь, - заяви... что вообще ничего не помнишь. Сильно перенервничала, травмы вон какие, - кивнул на меня головой, но не уже глядя, - получила: хочешь не хочешь, а поверишь. Путь не мучают... не достают тебя... А то у них там сейчас... одно только на уме: ничего и никого уже не щадят. Сдвинулись на своей мести. А если узнают... - закачал в ужасе головой. Палящие мгновения тишины. Шумный вздох. - Ты вообще помнишь, что с Науменко произошло? - резво метнул на меня взгляд.

Замялась немного; сглотнула нервически слюну. Глаза в глаза:

- Смутно...

Закивал головой враз, отвернулся:

- Нет его больше. Этот... твой... убил его. Но ничего... найдем. Найдем, подонка! Найдем эту мразь! И за всё ответит - и за Серегу, и за тебя, Цветкова... и за ребенка брошенного. Ниче, с*ка, я тебя найду...

Глава 30. Энигма

***

Даже час еще не прошел с того момента, как Курасов привез меня в больницу; как завели медкарту, взяли некоторые анализы, определили в (отдельную, вип - за счет государства, что обусловлено решением задач оперативно-служебной деятельности - спасибо родной милиции, спасибо Юрию Александровичу) палату, как вдруг в дверь мою постучали. Жеманная вежливость: ведь даже не дождались одобрения, ответа, а тут же ввалились, ворвались в покои.

Все палачи в сборе: Сальников и... Казанцев.

- Ну, здравствуй, пропажа... - ядовитое, будто ядом облил, раскаленной лавой окатил меня.... мой недавний "поклонник".

- Жива всё-таки... - подытожил и Виталий. - Рассказывай, - дерзкое, злобное, присев на край койки. Руки невольно скрестил пред собой. Пристальный, сверлящий взгляд в глаза.

Тотчас строю виноватый, испуганный вид - отворачиваюсь.

- Че молчишь? - враз подхватил Роман. Шаг ближе - и, упершись кулаками в постель, приблизился ко мне. Едва ли не нос к носу: - Или тебе помочь? Так я не постесняюсь. Я знаю, что тебе по**й на Серегу. Небось, безумно рада, да?

Резво обрушиваю взор на него: предателю в очи. Неужто... неужто не видел по месту происшествия, что тот сам стрелял? В меня, в нас? Да и аудиозапись - какая никакая, а все же должна быть - и там всё четко!

И эта мразь мне еще дифирамбы воспевать пыталась. Гн*да... Очередная... лживая... гн*да.

- Я ничего не помню, - шепчу сухо, несмело. И снова стыдливо опускаю очи.

Жестокий, презрительный смех - будто кислотой меня обливая:

- Ты че, с*ка несешь?! Какое "не помню"? - вмиг вскрикнул Виталя, подорвавшись с места. Гневная жестикуляция: - Те че, помочь? Это твой хахаль там зах**рил Серегу! - тычет пальцем куда-то в сторону. - ТВОЙ, с*ка! А ты мне тут лечишь.... не помнит она! Как *** сосать - так она сразу девочка-це**чка! Невинная, б***ь, вся! А как ублюдка этого покрывать - так ничего святого!

- Витя, остынь! - резко перебил его Роман (его, трясущегося уже всего от ярости).

- Да че остынь? - не сбавляя оборотов. - Если бы не в больнице, я б сейчас ей... по-другому сказал. Сразу бы котелок заварил, и всё в памяти всплыло!

Внезапно скрипнула дверь. Несмелое движение - и в палату вошли мои родители: сначала показалась взволнованная, смущенная мама, а затем - и строгий, как всегда угрюмый, отец...

Нервно дернулась я на кровати, но встать, кинуться к ним не осмелилась.

- Мы вам не помешали? - пристыжено рассмеялась "гостья".

- Нет, - печально-радостно улыбнулась я, сгорая в не меньшем шоке и удивлении, нежели "обломавшиеся" дознаватели. - А вы тут как?

Все еще не могу свести концы с концами: их визит в наш план как-то не входил (не так скоро и не при свидетелях).

- Да как? - удивленно гаркнул батя. - Начальник твой позвонил. Сообщил, что вроде как... "нашлась". Вот быстро все дела бросили - и сюда.

- Мы-то и подумать ничего такого не могли, - поспешно отозвалась мама. - Инна ж нам совсем другое... рассказывала. А тут вдруг... В общем, даже ничего толком вкусненького купить не успели... Так только: вот... сок, печенье, фрукты. А еще одежду и прочие принадлежности захватила, - несмело протянула, положила пакет мне на койку, у ног. - Мы вам точно не помешали? - взволнованно обернулась она к все еще озлобленным, но уже чуть остывшим, моим "сотоварищам".

- Точно, мам, точно, - торопливо выпаливаю я.

И снова звонкий ход двери. Но в этот раз - незнакомый мужчина в белом халате. Задумчивый вид, взгляд то в карту, то на меня; а затем резво по сторонам:

- Ох, как вас... здесь много. Все, что ль, лечиться сразу надумали? Али по одному будем? - весело улыбнулся.

Смолчали, устыжено попрятав взоры. Скривилась в смущении и я.

- Ладно, - шумный вздох, прогоняя неловкость. Продолжил доктор: - К делу: пришли первые результаты анализов. Ну, что могу сказать? Состояние более-менее стабильное. С плодом - тоже норма.

- Какой еще плод? - огорошенный, рявкнул враз, перебивая, Виталий.

Состроил удивленную гримасу врач (как я понимаю, "наш" человек), выгнул брови. Неспешный разворот к смельчаку:

- Ребенок. - Беглый взгляд в медкарту: - Елизавета Анатольевна беременна. 19 недель.

В немом шоке обмер Сальников. Округлились очи и у Казанцева, невольно приоткрылся рот.

- В смысле? - оторопел мой отец, шальной взгляд метнув то на меня, то на врача, то на моих "коллег". - Ты же говорила... что нет его больше?!

Будто кто лезвием меня полосонул по горлу... Распятая ужасом и стыдом, вмиг опускаю очи. Чувствую, как волосы стали дыбом...

Черт! Как?! Почему... почему ОНИ здесь, и именно сейчас?! Почему и ИМ приходится во все это д*рьмо вмешиваться?! И ведь не объяснить, не намекнуть! Да и еще какой темой... приходится рвать себе сердце...

Молчу трусливо, виновато, позорно силясь провалиться сквозь землю.

- Так, ладно... молодые люди, я бы все же попросил вас покинуть палату, пациентке надо отдохнуть, - внезапно спасительно отозвался врач. - Как и вы, я так полагаю, родители - верно? - поспешный кивок головы отца, подтверждая. Продолжил мужчина: - Пять минут - не более. Не стоит волновать будущую мать. Ей и так... много чего пришлось пережить за эти дни. И то, что все хорошо и с ней, и с дитём - это невероятное чудо. Радуйтесь.

И снова тесанул словом, будто рубанком, задевая за живое, кровоточащее...

- Это этого х**, да? - внезапно бешено взревел Сальников, вклиниваясь. Яростное, шальное, адом сверкая в глазах. Руки сжались в кулаки.

Поежилась я невольно, всей душой уже моля Высшие Силы испепелить меня скорей дотла - тщетно. Мгновения безучастия вселенной - и поддаюсь: торопливо закачала отрицательно головой.

- Нет.

- Смотри мне, - гнусное, презрительное, сплевывая ядом. - Не прощаемся... - мерзкий оскал отпечатался на его лице.

Разворот - и резво на выход. Покорно последовал за ним и Роман.

А там - и учтивый доктор, оставляя меня... с моими новыми судьями наедине...

***

- Мам, пап, я потом вам всё объясню... не сейчас, - испуганно, тихо шепчу, дабы никто иной, лишний не услышал.