Пустоцвет

Шумный вздох. Тяжелая, гудящая тишина, глодая сознание.

И вдруг снова отзывается Анна Федосеевна:

- А Ваньку он потом нашел. Возможно, конечно... это и не он там схоронен. Кто ж теперь точно узнает: не тревожить же его останки. Однако... нашел. Уверен, что нашел. Убили его в лесу - и бросили там, среди бурелома. А охотники шли - наткнулись. Вызвали милицию. Ну, те и оформили как бездомного, чтоб меньше проблем было. Похоронили неизвестным. Долго, очень долго мучился, искал Костя. Пока клубок весь не распутал. Сказал, вышел на тех, кто все это заварил... Кто сделал такое с моим, нашим мальчиком. Сказал, что Закон их покарал... и чтобы я не переживала. Признались они, что, где и когда. А дальше снова ниточки - и так, пока могилку не отыскали. Далеко отсюда... а потому, как в гости приезжает Костя, так и возит меня туда. Раз в год... с Ванечкой моим у нас встречи. Но хоть так. Уже проще - чем незнамо где и как, да неухожено. А тут внучок памятник ему гранитный, большой, красивый поставил. Ванька молодой на той картине... веселый: таким же шутником вечным был, как и Костик... Вот и застыл в вечной улыбке на камне навсегда... Рядом сосенку посадил, оградку сделал. И место мне там, по моим слезным просьбам, отыскал... неподалеку прикупил. Чтобы я... хоть потом была рядом.

...Хотя всё равно жду. До сих пор жду: иногда скрипнет дверь, а я к ней - думаю: он, внучок мой вернулся... Но нет: то ли ветер, то ли кот в злую шутку играет...

Но хоть Костик у меня остался. Да Игоречек. И теперь еще ты появилась... Детки мои. На старость лет хоть для одного... счастья дождалась.

Обмерла я, не дыша... стыдясь сознаться, что та очень даже может ошибаться: ведь даже мне доселе неизвестно, как действительно относится ко мне Пахомов.

- Любит он тебя, - словно гром, словно молнией пронзая, внезапно вновь заговорила старушка, будто отвечая на мой немой вопрос, будто мысли мои читая. - Очень любит. Потому прошу, слезно прошу: береги его. Это с виду он такой... сильный, черствый, вечно веселый и жизнерадостный. В душе же - мягкий, уступчивый, неконфликтный, ранимый. Добрый... и грусти внутри у него хватает. А потому нужна ему забота, ласка... и тепло. Береги, прошу. И не будь глуха, как Ирина. Вечно она на него только и сетовала: то денег мало, то внимания, то радости в жизни. Ну, ушла. Нового себе жениха завела - лучше стало? Не думаю. Внутри себя надо прежде найти покой, а не по сторонам... искать, ждать, что кто-то прибежит и принесет безвозмездно на блюдечке счастье. Костя сказал, что развелись всё-таки. А я и рада. Честно, рада. Да, жаль Игорешу, но Костик его не бросит. Никогда. А жизни - с той барыней... не было бы однозначно. Только бы все рыдали взахлеб, да души себе и другим изматывали. А так... дали друг другу шанс... - немного помолчала. - Вот тебя повстречал... и снова ожил. Гляди, все хорошо у вас будет. Все же верится мне так. А прошлое - на то и прошлое, чтоб опыта дать, мудрости... не повторять старых ошибок. Умнее будете - и как муж с женой, и как родители. Авось и ваших деток... понянчить удастся... если доживу. Игорька вживую я видела только раз. Привез как-то: еще совсем кроха тот был (это сейчас смотрю на фотокарточки - и прям душа радуется: большой уже, мужает мой мальчик). А то - кнопка. Носик такой чудной, как пятачок, и глазки - прищуренные, мудрые. Ирина лишь раз согласилась сюда приехать, да еще и малого показать. Сама же даже и не вышла из машины. Не хотела... "в грязь и вонь соваться к больной, наверняка, уже давно ополоумевшей от горя и одиночества, бабке". Но хоть малого позволила в дом занести, показать... Костик даже на руках дал подержать, потискать кроху, - шмыгнула носом Анна Федосеевна.

И я вторила ей слезами - особенно от осознания того, что еще одному человеку... своим пустоцветом гублю надежду.

- А твои родители кто? - внезапно отозвалась та, видимо, наконец-то совладав с нахлынувшими воспоминаниями, растопленными чувствами.

- Папа - бывший военный, мама - учитель младших классов, тоже сейчас уже на пенсии.

- А ты?

- Раньше в школе работала, тоже учителем, но уже физкультуры. А теперь... в милицию пошла.

- И согласились? - удивленно, пронзительно.

- С трудом, - шепчу пристыжено. - Еле упросила, - жалящая, забитая мыслями, молчаливыми рассуждениями, пауза. - А с чего Вы взяли... что он меня любит? - отваживаюсь на невероятное. До боли закусила губу - страшен и ответ.

Хмыкнула как-то добро, с пониманием та:

- Не любил бы - не привез бы.

- Просто опасность, - отчаянно пытаюсь оправдаться, хотя и сама не знаю зачем. - Но... после всего, что Вы рассказали... После всего, кем являетесь Вы для него... не понимаю. Честно, не понимаю... как можно так глупо, неосмотрительно Вами рисковать ради... да вообще кого-либо.

Тишина - и вдруг выстрелом слова:

- Глупая. Я уже давно свое отжила. Только ради Костика еще и перебираюсь изо дня в день. От встречи с ним... к встречи перебиваюсь. Пусть она и раз в год - как и с моим Ванечкой. Так что любая возможность помочь ему, моему внучку, подарить, проявить к нему любовь, заботу - мне только в радость. Они с Ванькой в свое время много народу спасли. Свидетели, важные фигуры или еще кто, что... И никогда... ни при каких обстоятельствах не мешали службу с домом. Ни разу не видела, только слышала о них - и то, невзначай, когда те шушукались меж собой. Да и не только относительно службы. Друзей у них не было, а остальных - близко к тылу своему не подпускали: ни один, ни второй. С Ириной и Игорьком - особый случай, и то... всё неудачно закончилось. Не смог он ей простить такого плевка. Я не обиделась, ну... не так что бы. Понимаю ее. Что я? Кто я? Старуха, живущая в глуши и в одиночестве. Дом перекошенный, туалет - за сараем. Не терем - а "сказка". Однако Косте она по живому тогда полосонула. После того случая - почти сразу и разошлись. Он съехал на съемную квартиру. Но семью содержал, с Игорем почти каждый день виделся. Та гулять начала... А он... Он знал всё, и закрывал на это глаза. Терпел. Делал вид, что не в курсе. На развод подать так и не решался... всё искал в душе своей силы простить ее, принять такую - ветреную. Но не смог... так они и остались... каждый сам в себе и по себе. А потом... Игорек очень сильно заболел. Сорок температура. Больница. Ночи без сна. Помирились... Горе сблизило - решили вновь дать друг другу шанс. Съехались. Слава Богу, и Игорёша пришел в норму. И даже операцию не пришлось делать. Чудо. Однако... вычеркнуть прошлое оно не помогло. Не так-то все просто - переступить и забыть. Холоден Костя стал. Любовь... исчерпала себя, сменившись на обиды и задавленную ненависть. Тяга пропала. Огонь погас. Вот Ирина - опять на стороне закрутила, ласки дома не найдя... Костя - с головой в работу, а где свободные дни - за бутылку смело. Но не его это - дурман проходил, а боль, разочарование, пустота внутри оставались. Вот и бросил всё - рванул ко мне. Раньше, чем обычно. Сел, в кухне за столом напротив и говорит: "Ба, я так больше не могу... Я старался... Как мог - пытался. Но не люблю я ее больше. Причем... давно уже. И то, если вообще когда-то любил... Наваждение. Болезнь. Но не может любовь быть настолько безрассудной, слепой и жуткой. Не может... Развестись хочу. Она давно уже ноет, пугает меня этим. А я? А я не знал, долго не знал, чего хочу... Но больше так не могу. И опять мы с ней не живем вместе. Видеть ее больше не могу. Иногда мне кажется, что я готов ее убить... просто за то, что она существует. Душу выдирает из меня каждый раз, будто наслаждаясь этими пытками, моими муками. А ведь я лишь добра хочу... Игорю, ей... всем нам. Но не могу. Не уберег я семью... Хотя и клялся. Но, видит Бог, я уже больше не выдерживаю. Ненавижу ее. Но еще больше - себя... что в свое время не остановился. Добился всего. Хотя и рад... что Игорь в моей жизни появился. Но не могу - в ее глазах я вижу лишь беса, а не женщину". И подал... приехал - и подал на развод... А сейчас, говорит, всё наконец-то закончилось. Долго из них наша система соки пила, веревки вила... Будто и без того, самостоятельно они не намучились сполна. Разошлись - все им (Ирине и сыну), в том числе и жилье, оставил. Себе лишь машину забрал - она поперву ему за дом и была. Хоть и снимал квартиру - да редко там появлялся: все в работу с головой. А потом, признался, еще до повторного штампа в паспорте, еще до окончательного решения судьи... девушку одну повстречал. "Гляжу, - говорит, - невеста бежит, будто ангел с небес... надеждой моей растрепанной. Я и не сдержался - погнался за ней безрассудно. И до сих пор... гонюсь". Это ты была, да? - немая пауза, но даже не дожидаясь ответа, продолжила. - Глаза у него так горели, когда про нее рассказывал, так горели... как сейчас, когда на тебя смотрит, горят. Будто в твоих руках... вся его жизнь, - и снова жгучая тишина... а у меня и слов нет, которые можно было бы подобрать... особенно осознавая... как жестокого я с ним поступила... и как еще поступлю, когда... сознаюсь в своей... правде.